Этот мужчина дал ей не только чувство безопасности. Он дал ей надежду.
Элли улыбнулась дрожащими губами:
– Спасибо.
– Не стоит. – Макс смотрел в сторону. Его что, смущают проявления благодарности? – Так тебе известно, что будет девочка?
– Нет.
– И ты даже не спросила врача на УЗИ?
– Я не делала УЗИ…
Элли слишком поздно поняла, что проговорилась. Макс посмотрел на нее недоуменно:
– Как?
– Я не делала УЗИ, – повторила она. Неужели он не понимает? – Я не могла пойти в женскую консультацию, потому что это бы зарегистрировали. Я знала, что Маркус меня ищет, и не хотела рисковать.
– А в больнице в Веллингтоне разве тебя ни о чем не спросили, когда ты устраивалась на работу?
– А я и не устраивалась на работу в больницу. Я устроилась сиделкой к одному из парализованных. Работала до последнего, пока не стало слишком тяжело, а потом наконец удалось связаться с Сарой, которая сказала, что едет в Америку, и тогда я привела в порядок паспорт и…
– Эй! – Макс поднял руку. – Сдай-ка назад. Ты хочешь сказать, что вообще не проходила наблюдение у врача? И УЗИ не делала?
– Мне всего двадцать восемь, – возразила Элли, защищаясь. – И со здоровьем все в порядке, никогда не было проблем. Я регулярно сама себе мерила давление и даже анализ мочи могла сделать, потому что у пациента, за которым я ухаживала, всегда были индикаторы. Я принимала нужные витамины и соблюдала диету. Всю нужную информацию нашла в учебниках – я же медсестра, в конце концов! Могу сама о себе позаботиться. Если бы мне вдруг понадобилась помощь, я бы обязательно за ней отправилась. Я же не дура.
По тому, как Макс приподнял бровь, было ясно, что он предпочитает умолчать о своем мнении по этому вопросу.
– На каком ты сроке?
– Тридцать шесть недель и два дня.
– В какой позиции ребенок?
– Я… – Это было как раз то, что Элли долго и безуспешно пыталась выяснить. Головку ребенка было трудно обнаружить с помощью пальпации.
– Ты не знаешь, правда?
Элли отвела глаза, сжала губы и постаралась усилить зарождавшуюся внутри вспышку обиды.
– Где ты собиралась рожать, учитывая твое нежелание регистрироваться в больнице?
– Я могу обратиться в больницу. Где-нибудь. Под чужим именем.
– А если тебе все же удастся попасть в самолет, что ты будешь делать, если схватки начнутся на высоте тридцати тысяч футов? На расстоянии нескольких часов до ближайшего аэропорта?
Он злился. На нее. И это было невыносимо. Он дал ей чувство безопасности и надежду, а теперь отнимал эти драгоценные ощущения. Элли никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя такой несчастной. Такой невыносимо одинокой.
Макс был потрясен. Он предложил Элли защиту, и теперь, когда он знал, от чего именно, он мог только благодарить судьбу за то, что оказался в нужное время в нужном месте. А теперь она собиралась подвергнуть опасности собственную жизнь и жизнь своего будущего ребенка, намереваясь провести ее остаток, постоянно прячась и обманывая. Сейчас он не видел ее лица, потому что от его сурового тона она опустила голову, и он мог видеть только медную гриву волос и кончик вздернутого носа. Что он там сказал о ее ребенке? Изящная и симпатичная, как мама? Он был абсолютно искренен, но мог кое-что к этому добавить. Предположить, что у нее будет такой же великолепный цвет волос и выразительные глаза. Рук Элли, скрытых рукавами старого свитера, он не видел, но был уверен, что они столь же гармонично сложены, как лицо и ладони.
Зато он мог видеть, как она защитным жестом обнимает живот и как сутулит плечи, словно бы ограждаясь от враждебного внешнего мира. Разве она мало преодолела трудностей, чтобы еще и он приставал со своими поучениями?
– Извини меня, – мягко сказал Макс. – Я не хочу делать все хуже. Я помогу тебе, чем смогу.
Элли посмотрела ему в глаза, и он не мог отвести взгляд. Он помнил цвет ее глаз, но совершенно забыл об их воздействии. Он чувствовал этот взгляд, как прикосновение руки. Как просьбу о поддержке. Об опоре. Он же может дать ей эту малость.
– У тебя ведь нет нового адреса Сары?
– Нет. – Макс нахмурился. – Ты ведь знаешь, почему она так внезапно сорвалась в Штаты?
– Честно говоря, нет. В письме она подробно не объясняла. У меня сложилось впечатление, что она собралась начать все сначала. Новую жизнь.
– Нет, дело не в этом.
Элли выглядела шокированной:
– Она хотела убраться от меня подальше?
– Нет. Она не сказала тебе, что у Джоша обнаружили лейкемию полгода назад?
– О господи! – У Элли перехватило дыхание. – Я помню, она беспокоилась о нем, когда я уезжала. Она считала, что эта ситуация на него плохо влияет. В том числе поэтому я и уехала из Окленда.
– Они ничего не знали, пока не приехали сюда. Здесь ему стало намного хуже, и она решила, что обязана попытаться найти его отца, чтобы в случае чего иметь возможность пересадки костного мозга. Ей удалось найти его по свидетельству о рождении – оказалось, что он доктор и работает в Калифорнии. И она решила, что лучше всего будет устроить ему встречу с Джошем. По телефону или по электронной почте гораздо легче сказать «нет». Она собирается, если получится, оставаться в Штатах до тех пор, пока не сделают пересадку.
– Наверное, ей нужна помощь в уходе за ним. Я могла бы помогать ей. Бедная Сара. Наверняка она нуждается в дружеской поддержке, даже если больше ни в чем.
Ее решимость могла бы вызывать восхищение, если бы не дрожь в голосе, которая показывала, что она, так же как и он, отлично понимает, что этот план ведет в тупик.
– Элли, тебе нельзя сейчас ехать в Штаты, – мягко произнес Макс.
– Тогда в Австралию. Здесь всего несколько часов пути.
– У тебя есть там друзья или родственники?
– Ну, у меня есть знакомые в Дарвине[4].
– Почти так же далеко, как и Штаты. А с нашей стороны Австралии? Мельбурн, Сидней, Брисбен?
Элли вздохнула:
– Нет.
– Как же ты справишься одна?
– Найду работу. Я хороший специалист в своем деле.
– Уверен, так и есть. – Макс подавил вздох. – Но разве ты сможешь устроиться операционной сестрой без документов, подтверждающих квалификацию? Без справки с прошлого места работы? Они ведь наверняка захотят поговорить с твоим предыдущим начальством.
Элли снова отвела взгляд:
– Ты прав… я знаю. – Горечь поражения звучала в ее словах. – Я постоянно прокручиваю все это в голове, мучаюсь и надеюсь только на то, что мне удастся что-нибудь придумать. Какой-то выход, который сработает. – Она бросила на него взгляд, и он увидел, что ее глаза блестят от слез. – Но я не могу. Мне остается только жить одним днем, думая о том, что мне нужно делать сегодня. Даже в течение ближайших нескольких часов.
– То, что тебе нужно делать сегодня, – это убедиться, что с тобой и твоим ребенком все в порядке.
Она покорно кивнула:
– Я пойду к врачу завтра. Найду акушерку.
– И будешь рожать в больнице?
Элли затрясла головой:
– Я не могу! Что, если Маркус узнает? Захочет провести тест на ДНК или что-нибудь такое и убедится, что ребенок его? Тогда он его заберет. – Элли держалась за стол мертвой хваткой. – Я не позволю этому случиться! Я не отдам этого ребенка! Это мой ребенок! – Она повернулась, собираясь уходить.
– Эй… Мой вообще-то тоже. В каком-то смысле. – Макс тоже вскочил, собираясь ее остановить.
Если она сейчас уйдет, он не сможет ей помочь, а он уже взял на себя эту ответственность, когда «признал отцовство». Понятно, что он притворился и мог бы сейчас забыть об этом, но странным образом это чувство делалось сильнее.
Элли уже преодолела полпути до двери, но внезапно свернула, чтобы забрать сумочку, которая по-прежнему лежала на полу неподалеку. Вдруг она резко остановилась, обхватила руками живот и, к ужасу Макса, перегнулась пополам, крича от боли. На ее джинсах появилось темное пятно. Господи, неужели у нее отошли воды?
Через мгновение он уже был рядом с ней, обнимая ее и помогая лечь на пол прямо там, где она стояла. Когда он убрал руки, то заметил на своих ладонях явные следы крови.
– Не шевелись, Элли, – сказал он. – Все будет хорошо. Я сейчас вызову скорую.
Глава 3
Завывания сирены все еще звучали у него в ушах, пока Макс шел за носилками, на которых Элли несли в отделение экстренной помощи госпиталя Королевы Мэри в Данидине. Этот звук был фоном к той бурной деятельности, которую Макс развернул с того момента, как девушка свалилась на пол у него в квартире. Он поставил ей внутривенный катетер, чтобы противодействовать потере крови; и еще один, когда стало ясно, что кровяное давление слишком упало и она стремительно теряет сознание. Макс следил за монитором электрокардиограммы, чтобы понимать, какой эффект потеря крови оказывает на сердечный ритм, и увеличивал подачу кислорода, если его уровень в крови падал. Все это было гораздо хуже, чем то, что, как он представлял, могло ожидать ее на международном рейсе. У нее были бы проблемы, даже если бы это случилось во время местного перелета, всего несколько часов назад. Или на улице, перед тем как она так неожиданно постучала в его дверь.
Она в опасности. Как и ребенок. Хотя сейчас он не мог себе позволить беспокоиться о ребенке. Он знал, что состояние матери должно быть на первом месте. Он неоднократно сталкивался с такими случаями в больнице. Внематочная беременность с разрывами. Разрывы матки. Травмы. Но это не была какая-то незнакомая женщина, привезенная к нему в больницу на «скорой помощи» под завывания сирены. Это была Элли, которой он обещал, что теперь все будет хорошо.
– Предродовое кровотечение, – сообщил он ошарашенной медсестре, когда носилки внесли сквозь электронные двери в залитую ярким светом приемную.
– Макс! Что ты здесь делаешь?
Он не обратил внимания на то, что сразу несколько человек повернулись в его сторону. Он, конечно, обычно приходил на работу иначе, да и в мотоциклетном костюме появлялся здесь нечасто, но это не оправдывало непрофессионального поведения коллег.
– Первое травматологическое свободно?
– Да. Мы получили сообщение. Акушер уже в пути. – Медсестра последовала за быстро удалявшимися носилками. То же сделала и регистратор с папкой.
– Мы не знаем имени, – обеспокоенно сказала она.
– Элли, – отрезал Макс.
Они прошли еще одни двойные двери и оказались в отделении, лучше всего оснащенном для работы с тяжелыми случаями. Санитары остановили носилки возле кровати, покрытой белоснежными простынями. Остальные терпеливо ждали, в фартуках и перчатках, готовые действовать. Они все знали свои обязанности. Сперва нужно быстро заменить переносное оборудование на стационарное. Младшая медсестра держала наготове ножницы, готовая разрезать одежду. Рядом с кроватью поставили каталку, на ней лежал уже раскрытый чехол для инструментов на случай, если понадобится вентиляция легких.
Макс не удивился, увидев врача, который готовился контролировать и состояние пациента, и общее развитие событий. Сейчас Джет был в операционном халате, а на шее у него висел стетоскоп. В его реакции не было ничего непрофессионального; когда он увидел, кто привез пациента, он даже не моргнул глазом.
– По моему счету, – спокойно произнес он. – Раз, два… три!
Когда они положили Элли на кровать, на носилках осталась лужа крови. Элли застонала и открыла глаза.
– Все в порядке, – сказал Макс, склоняясь над ней. – Мы в больнице. Джет тоже здесь, он за тобой присмотрит. Мы все позаботимся о тебе.
Ее глаза снова закрылись.
– Давление падает, – произнес Макс, стараясь говорить спокойно и отстраненно. Не получилось.
Джет поддерживал ее голову, чтобы обеспечить доступ воздуха. Он наблюдал, как быстро поднимается и опускается ее грудь, и перевел взгляд на монитор, как только датчик кислорода в крови начал показывать первые результаты. Он нахмурился и очень быстро взглянул на Макса:
– Что, черт возьми, случилось?
– Массивное кровотечение. Как гром с ясного неба, стоило ей встать. И сильная боль.
Регистратор по-прежнему была здесь. Дежурила за спиной сестер, которые меняли режимы кардиографа, передавали сосуды с раствором и закрепляли манжету для измерения давления.
– Как ее фамилия? – спросила она. – Сколько ей лет?
Ординатор положил руки ей на живот:
– Она рожает? Какой срок?
– Тридцать шесть недель и два дня, – сказал Макс.
Элли была практически раздета и полностью беззащитна. Выставлена на обозрение все увеличивающейся команде медперсонала. Появился кто-то из акушерского отделения, вместе с техником, катившим портативный прибор для УЗИ. Джет прижимал к лицу Элли кислородную маску и хмурился, глядя на цифры на мониторе над ее головой. Он склонился над ней и громко проговорил прямо ей в ухо:
– Элли, ты меня слышишь? Открой глаза.
«Она не захочет, – подумал Макс. – Это так унизительно».
– У нее есть какие-либо родственники, которые предоставят необходимую информацию? – настаивала женщина-регистратор. – Ее муж приехал с ней? Или ее партнер? – Женщина понимала, что вопросы бесполезны, но продолжала настаивать: – Кто отец ребенка?
Эти слова словно задели переключатель у Макса в голове, и их эффект усилился тем, как Элли была в данный момент беззащитна. Как ей сейчас было тяжело. Он пытался защитить ее и вместо этого попал в очередной кошмар, но по-прежнему пытался помочь. Понимает ли она, что вообще происходит? Ей по-прежнему страшно? Знает ли она, что он рядом? Она так стремилась держаться от больниц подальше, чтобы защитить своего ребенка. Возможно, будет лучше всего, если он поможет ей и использует тот же прием, который однажды уже сработал.
– Я – отец ребенка, – четко произнес он.
На другом конце комнаты кто-то уронил на пол что-то металлическое, и звук разнесся во внезапно повисшей после его слов тишине. Джет еле слышно выругался, но взгляд его был по-прежнему прикован к монитору, и его слова вполне могли быть объяснены обеспокоенностью состоянием пациентки. Макс был достаточно близко, чтобы сказать ему пару слов, которых никто не услышит.
– Я потом объясню, – прошептал он. – Просто подыграй мне.
Регистратор удовлетворенно записывала на прикрепленном к планшету листе бумаги.
– Фамилия? – весело спросила она.
О господи! Если Элли запишут под настоящим именем, придется иметь дело с Маркусом Джонсом, у которого будет достаточно времени сюда приехать. Даже если все пройдет лучше, чем они все ожидают, вряд ли ее отсюда быстро выпустят. Думать было некогда. Назвался груздем – полезай в кузов.
– Мак-Адам, – устало произнес он. – Мы женаты.
Медсестра, накладывавшая отведения для электрокардиографии, взглянула на него, раскрыв рот от удивления. Остальные тоже обменялись пораженными взглядами, но регистратор знала, что она на верном пути:
– Сколько лет вашей жене?
– Двадцать восемь.
– Дата рождения?
Если бы он знал. Все это уже зашло достаточно далеко; гораздо дальше, чем надо, судя по тому, как на него покосился Джет.
– Давайте позже, – прорычал Макс. – С бумагами разберемся потом.
– Но нужно…
– Уйдите, – произнес Джет. – Вы нам мешаете. – Он поднял голову, не глядя на Макса, но осматривая всех остальных и раздавая указания. – Нужна интубация, – сообщил он. – Уровень кислорода в крови достаточно низкий. Понадобится внутривенное и артериальное вливание.
– Я могу сделать это, – предложил Макс.
– Своей жене? – отрицательно покачал головой Джет. – Я так не думаю. – Он кивнул ординаторам, давая им знак начинать. – Сделайте экспресс-анализ. Нужно узнать группу крови.
– Еще понадобится анализ на резус-фактор и антитела. – Акушер наблюдал за тем, как техник начинает ультразвуковое исследование. – Похоже, у нее предлежание плаценты и начались роды. Шейка матки полностью раскрыта.
Меньше чем через час, в разгар битвы за ее жизнь, Элли Питерс произвела на свет маленькую девочку. Теперь к команде врачей первого травматологического присоединились педиатры. И консультант из отделения интенсивной терапии, специалист по геморрагическому шоку, происходящему от сильной потери крови. Об Элли было кому позаботиться, о ребенке тоже. Максу, оттесненному на второй план благодаря своему фальшивому положению, было нечем заняться, кроме как наблюдать. Он разрывался между мониторами, оценивая по их показаниям состояние Элли и эффективность проводимой терапии, и человеческим существом, над которым склонилась женщина-педиатр.