– Господа, хочу представитель вам нашего русского коллегу мистера Солнцеффа. Он курирует данное расследование со стороны России.
– Добрый день, господа, – едва заметно, с достоинством наклонил голову Назгул.
– Хочу представить вам остальных наших коллег.
Халед, не вставая, показал ладонью на невозмутимого араба в традиционном белом бурнусе с тонкими чертами породистого лица и почти незаметной ниточкой черной бородки.
– Его высочество принц Фейсал из Саудовской Аравии, он курирует расследование от имени его величества короля Абдаллы.
Принц слегка опустил ресницы, всем своим видом демонстрируя, что ровни ему здесь нет.
Бросившего на саудита исподлобья недобрый взгляд господина семитской наружности звали Натаном Хуцманом, естественно, представителем Израиля, а если точнее, Шабака. Худой, высокий джентльмен лет пятидесяти в классическом строгом костюме был представлен, как Джекоб Оуэн, начальник спецотдела SIS, новозеландской службы безопасности.
– Присаживайтесь, – показал на свободное кресло Халед.
Назгул сел и выжидательно посмотрел на него, говорить что-либо первым он не собирался.
– Итак, господа, – после недолгой паузы продолжил американец, – мы собрались здесь, чтобы разработать меры противодействия величайшей опасности, с которой когда-либо сталкивалась наша цивилизация. Как ни горько признавать, эта опасность пришла не извне, а изнутри. По крайней мере, так предполагают наши аналитики. Вы все ознакомились с переданными материалами?
Собравшиеся подтвердили это кивками.
– Очень хорошо. Хотелось бы знать ваше мнение по данному вопросу.
– Позвольте? – заговорил израильтянин, его английский оставлял желать лучшего.
– Конечно.
– Вы говорите об угрозе всему человечеству. Простите, но я такой угрозы не вижу – ясноглазых слишком мало, в общей сложности, их не больше нескольких сотен, да и то, думаю, это преувеличение.
– Пока мало, – возразил Халед. – Но их постепенно становится все больше. Вспомните ваши собственные данные по йешиве «Бней Цион». Вначале появился один, а через полгода их было уже больше двадцати.
– Всего лишь двадцати, – поднял палец Хуцман. – Я согласен, что необходимо найти причину этого непонятного заболевания, но, повторяю, не вижу оснований для паники.
Халед с легкой укоризной посмотрел на собеседника, словно упрекая того в недопонимании сути проблемы. Однако Назгул вдруг с удивлением осознал, что тот на самом деле испытывает немалую досаду. Откуда это?! Уж кем-кем, а эмпатом он никогда не был. Всегда предпочитал уповать на логику. Но теперь он почему-то при взгляде на человека начал ощущать, что тот чувствует. Араб, например, испытывал холодную брезгливость ко всем, находящимся здесь, однако в то же время тревожился и одобрял тревогу Халеда. А вот новозеландцу было попросту скучно, он думал о чем-то своем. Израильтянин же искренне считал данное заседание пустой тратой времени.
– Вы, видимо, не обратили внимания на то, что ясноглазые – уже не люди, а нечто иное, – продолжил настаивать на своем американец. – Для них наши ценности, причем любые, включая религиозные, ничего не значат. А понять их логику мы не в состоянии. Вы сами говорили с кем-то из них?
– Говорил, – подтвердил израильтянин, – и не с одним. Но с вашими выводами согласиться не могу. Да, странные дети, задают странные вопросы, но при этом – талантливейшие в будущем математики, физики и инженеры. Учителя в восторге от них. Возможно, это даже гении. А гении, как известно, испокон веков были странными. Но при этом их способности успешно использовались. Я уверен, что мы вполне сможем воспользоваться и способностями ясноглазых. Даже если это болезнь, как вы утверждаете, то чем плоха болезнь, делающая человека гением?
– А тем, что заболевшие отказываются принимать основополагающие устои общества, – внезапно вмешался араб. – И не просто отказываются, а не желают им подчиняться. Они видят мир совсем иначе и намерены переделать его по своему усмотрению.
– Полностью с вами согласен, ваше высочество! – поддержал его Халед. – Я вижу, вы лучше других понимаете опасность ситуации.
– И что с того? – Голос Хуцмана так и сочился сарказмом. – Многие были бунтарями в юности, я сам был таким в двадцать лет. Повзрослел немного, и сам все понял. Ясноглазые тоже поймут и прекрасно впишутся в наше общество.
– Вот именно, – впервые с начала разговора открыл рот новозеландец. – Мы, например, очень рады, что у нас появилось столько талантливых детей. А ясноглазые талантливы, даже более того. И не забывайте, что по крови они все равно наши дети.
– А вот в этом я сомневаюсь. – Улыбка Халеда скорее походила на оскал. – Прошу ознакомиться с этими данными. Я сам получил их только два часа назад, но они прекрасно подтвердили мои предположения. Ясноглазые – не люди биологически! Это доказанный научный факт. Уже доказанный.
Словно ниоткуда возникли неприметные молодые люди, положившие перед каждым из сидящих за столом одинаковые серые папки.
– Прочтите, – показал на одну из них американец.
Назгул открыл лежавшую перед ним папку, в которой лежал всего лишь один листок, и принялся читать. Сводная таблица из двух столбцов. В одном приводились параметры обычного человека, а во втором – ясноглазого. Скорость реакции, выносливость, количество лейкоцитов и эритроцитов в крови, острота зрения, в том числе и ночного, мышечная сила, скорость прохождения нервных импульсов, восприимчивость к ядам и наркотикам, ментальным воздействиям, кислотам и радиации. Причем, пункты шли вразброс, за скоростью реакции могла следовать восприимчивость к ядам, а следом за ней – скорость регенерации. И с каждой цифрой становилось все более понятно – ясноглазые действительно почти ни в чем не являлись людьми. Скорость их реакции превышала человеческую на порядок, как минимум. Любые раны заживали очень быстро – новая кисть вырастала в течение двух недель. По всем параметрам они превышали человека очень намного.
Читая все это, Назгул мысленно радовался за детей – они смогли стать чем-то большим, чем люди. Они сумели! Одновременно он с трудом сдерживал ярость. Регенерация кисти, говорите? Так сначала надо было ее отрезать… А ведь это явно было сделано. Да и остальное. То, что творили с кем-то из чистых детишек в какой-то тайной лаборатории, просто пугало – до какой же степени безжалостности дошли господа «исследователи», чтобы творить такое? Впрочем, от этих другого ждать было бы трудно – звери. Впрочем, не надо оскорблять зверей, эти – куда хуже. Постепенно приходило понимание, что несчастного ребенка нужно спасать, любой ценой вытащив из их рук. И это, похоже, именно его долг.
А эти?.. Эти за все заплатят, и очень скоро. Они перепуганы, не понимают, что происходит, и от страха готовы на что угодно. Вот только почему-то не желают осознавать, что сами виноваты, что сами довели ситуацию до такого. Но незнание закона не освобождает от ответственности…
– Эти факты достоверны?.. – Голос израильтянина подрагивал.
– Полностью достоверны, – удовлетворенно усмехнулся Халед. – Каждая цифра не раз проверялась. Думаю, теперь всем ясно, что ясноглазые – это не хомо сапиенс, а хомо новус. Иначе говоря, среди нас начали появляться представители нового вида, как когда-то среди неандертальцев появились кроманьонцы. Вам известна судьба первых? Вы хотите себе такой же? Мне почему-то не хочется, чтобы человечество исчезло, как биологический вид.
– Да, теперь я вынужден с вами согласиться. – Новозеландец выглядел пришибленным. – Это уже не наши дети… Это что-то другое…
– Я сразу понял их опасность, – глухо сказал араб, – но такого не ожидал. Вынужден буду дать его величеству рекомендацию без промедления принять соответствующие меры, вплоть до самых жестких.
Назгула от этих слов ожгло холодом изнутри. Да они же просто перебьют детей! Их надо спасать! Но как?..
– Возможно, нам стоит не спешить с радикальными мерами, – покосился на принца Хуцман. – Может, наилучшим выходом будет поместить ясноглазых в строго изолированную резервацию, не допуская никакого контакта с обычными детьми. И внимательно за ними наблюдать.
– Это одна из мер, которые я хотел предложить, – наклонил голову американец. – Но не уверен, что она окажется достаточной. В данном документе не все. Дело в том, что ясноглазые помимо всего прочего еще и способны держать под ментальным контролем сразу несколько человек.
Воцарилось потрясенное молчание. Собравшиеся переглядывались, пытаясь осознать услышанное. За исключением Назгула, для которого это была не новость.
– К счастью, пока это воздействие держится недолго, – поспешил успокоить остальных Халед. – Но что будет, если они вырастут? Или научатся действовать сообща? Ученые на эти вопросы ответа не дают.
Он помолчал и продолжил:
– Потому-то я и созвал это совещание. Нам нужно разработать комплексные меры защиты от новой угрозы. И действовать скоординированно, поскольку угроза общая.
Все согласно кивнули, даже Назгул вынужден был сделать это, иначе сразу бы себя выдал. Но он пребывал в ужасе, понимая, что остановить нарождающегося монстра новой международной спецслужбы, предназначенной для уничтожения ясноглазых, единственной надежды мира, не в состоянии. Говорил же детям, что нельзя светиться, пока не вошли в силу! Но они, хоть и гениальные, всего лишь дети, не имеющие жизненного опыта, не сталкивавшиеся со страшной машиной государства, безжалостно давящей все, выходящее за общепринятые рамки. Но раз не может остановить, то нужно хотя бы задержать и предупредить детей.
– Можно вопрос, мистер Халед? – повернулся он к американцу.
– Спрашивайте, – кивнул тот.
– Разрешите быть откровенным, говорить без экивоков?
– Конечно.
– Как вы знаете, – продолжил Назгул, – в мире постоянно появляются новые очаги заражения, причем в местах, никак внешне не связанных друг с другом, по крайней мере, вы сами говорили, что взаимосвязь не обнаружена.
– К сожалению, это так, – помрачнел Халед.
– Мы также не знаем всех нынешних очагов. Возможно, Парагвай. Возможно, еще какая-нибудь страна. У нас, в России, ясноглазые появились уже в нескольких городах. И это только известные факты! А сколько может быть еще? Полагаю, множество. Вы согласны, господа?
Остальные подтвердили.
– Но позвольте дополнить, – заговорил принц Фейсал. – На то и существуют государственные структуры безопасности, чтобы ограждать государство и, скажем прямо, тех, кто обладают властью. Мы, например, до сих пор не проводили тщательного поиска ясноглазых. Но за этим дело не станет, мы немедленно займемся этим вопросом. И даю слово, что в течение недели все мутанты будут обнаружены. По крайней мере, в нашей стране, да и во всем мусульманском мире.
– Ничуть не сомневаюсь, – заверил Назгул. – У нас, конечно, территория побольше, поэтому поиск может затянуться, но мы тоже найдем всех. Однако, даже если мы зачистим их поголовно, кто может дать гарантию, что завтра не возникнут новые очаги? Что где-нибудь в джунглях Амазонки или на тихоокеанских островах не возникнут опять группы ясноглазых?
– Понимаю вашу озабоченность, мистер Солнцефф, – благосклонно кивнул Халед. – И полностью ее разделяю. Но считаю, что выход найти можно, на то Бог дал нам разум. Возможно, нам придется создать особую структуру, имеющую особые полномочия от правительств всех заинтересованных стран и собственные вооруженные силы, которая будет отслеживать все аномалии и искать мутантов, где бы те ни скрывались.
– Может быть, – не стал спорить Назгул. – Но есть еще один вопрос. Ясноглазые пока не скрываются и не маскируются. А что, если они научатся этому? Как тогда их определять?
– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – резонно заметил американец. – Думаю, что мы в любом случае что-нибудь сумеем придумать. Но сейчас я предлагаю обсудить, какой может являться предложенная мною структура и какие ей можно придать полномочия.
– Согласен, – сказал израильтянин. Остальные молча наклонили головы. Пришлось это сделать и Назгулу.
Он слушал высказывания лощеных господ и с трудом удерживался, чтобы не кусать губы. Идиоты! Они же хотят убить надежду! Последнюю надежду этого несчастного мира, который они превратили в помойку в угоду своим сиюминутным, ничтожным желаниям…
Что ж, раз так, то они более недостойны ни жалости, ни сочувствия. Против них можно и нужно применять любые меры, они потеряли право на существование своей цивилизации, как таковой.
«Ты прав, Назгул… – внезапно раздался у него в голове шелестящий голос. – Мы надеялись, что они опомнятся, мы давали им шанс. Они этим шансом не воспользовались. Что ж, это их выбор – Создатель дал разумному право на выбор. Но и ответят за свой выбор они тоже сами. Однако будь предельно осторожен. Вскоре мы с тобой встретимся – тебе пора в путь…»
Глава 4
Но их путь навека выбран
И когда нужны перемены
Разделивший судьбу мира
Снова должен платить цену.
Вновь себя отдавать миру,
Отдавать и не знать меры -
Вот навек единственный выбор
Наделенных всевластьем веры.
Мистардэн
Тихо потрескивал, стреляя искрами, бездымный костер, ветер покачивал ветви чахлых деревец, каким-то чудом выросших на камнях, едва прикрытых грунтом. Тени от языков пламени причудливо плясали на скале позади, также на ней отображалась тень человека, сидящего очень прямо.
Никто из племени не рискнул бы пойти за старым шаманом, ушедшим в горы – даже те, кто взял себе имена бледнолицых. Впрочем, такие в резервации не задерживались, они уходили в большой мир и вскоре бесследно растворялись в нем. Оставались те, кто не мог и не хотел принимать чуждые законы, кто не считал, что деньги оправдывают все. А также те немногие, кто хотел жить по обычаям предков.
Полная луна огромным красноватым диском нависала над ущельем, в котором готовился говорить с духами старый шаман. Он молча вглядывался в огонь, протянув к нему руки ладонями вверх и, казалось, он не ощущает никакого жара. Морщинистое красноватое лицо с резкими чертами было непроницаемым, глаза спокойными. Две седые косы спадали по плечам, и ветер играл вплетенными в них лентами. На голове шамана была украшенная бисером и изображениями тотема племени кожаная повязка. На шее висело ожерелье из когтей пещерного медведя, поколениями передавшееся от одного шамана к другому. Непросто было заслужить это ожерелье. Однако Белое Перо заслужил его по праву.
Старик начал гортанно произносить слова песни Духов, по щепотке бросая в костер что-то из висящих на поясе мешочков. Пламя на каждую щепотку реагировало разноцветными вспышками и клубами дыма. Ничего не понимающие бледнолицые решили бы, что он наркоман, но Белому Перу не было до их мнения никакого дела – да и откуда бы они взялись в этих пустынных местах, ведь сюда даже его соплеменники избегали заходить, боясь прогневать духов? И правильно, не раз случалось так, что незваного гостя погребало под внезапно сошедшей лавиной, или он срывался в пропасть. А иногда просто исчезал.
Последняя щепотка, резкий вскрик, клуб желтого дыма – и шаман резко встал, замер, протянув руки к огню. Его восприятие скачком расширилось, охватив собой весь мир. Давно Белое Перо не решался на этот тяжелый обряд, отбирающий по нескольку лет жизни за раз. Поэтому шаманы шли на него только в случае крайней необходимости.
Перед глазами текли картины, вереницы лиц и событий. И с каждым мгновением Белое Перо все больше осознавал, что не зря решился сегодня на это. Мир умирал, он криком кричал от боли, но никто, почти никто из людей не слышал его крика, а если кто и слышал, то был не не в силах помочь. Причем привели к этому именно люди, жадные, жестокие и недалекие люди, стремящиеся любой ценой добиться чего-то здесь и сейчас, не понимающие и не желающие понимать, что они творят. А главное, ни во что не верящие. Остальные же были просто инертны, но это не снимало с них ответственности. И если не будет найден выход, то вскоре по миру прокатится огненный вал очищения, после чего жизнь надолго замрет, и неизвестно, возродится ли когда-нибудь снова. Все в руках Великого Духа, а он разгневан…