Но правитель Португалии и без договора с 1130 года рьяно защищал южные границы страны от набегов мусульман. И большинство его военных кампаний против мавров были успешны. Особенно удачным стало сражение, состоявшееся 25 июля 1139 года при Орике, в котором он одержал решительную победу над объединенными войсками бадахосского, севильского, эворского, уэльвского и бежского эмиров, выступивших на завоевание Коимбры. С этой битвой связана легенда, по которой перед боем у Афонсу было видение – ему явился Иисус Христос, который сказал, что он одержит победу. Так и произошло. Историки по-разному оценивают это событие. Некоторые из них считают, что битва при Орике была всего лишь незначительным «весенним» набегом арабов и достигнутая в ней победа имела не столько стратегическое, сколько моральное значение, подняв престиж Афонсу как борца с мусульманским владычеством. Однако, по легенде, именно за эту победу солдаты незамедлительно провозгласили Афонсу королем. Это решение было утверждено португальскими кортесами – сословно-представительским собранием депутатов, состоявшимся в Ламегу. А в 1143 году Афонсу короновал в Браге епископ Иоанн Странный. Это означало, что отныне Португалия больше не является феодальной вотчиной Кастилии, а становится полноправным независимым государством. С победой при Орике связано и возникновение герба Португалии. Пять синих щитов на нем, расположенных в серебряном поле, символизируют пять поверженных при Орике исламских «королей», а пять серебряных гвоздей на каждом из щитов напоминают о распятии Христа.
Но одного самопровозглашения независимости было мало. Теперь Португалию должны были признать соседние государства и католическая церковь. Сначала Афонсу решил доказать эту независимость силой. Он собрал войска и, нарушив договор в Туе, отправился в поход на Галисию. Разбив армию Альфонсо VII, монарх-завоеватель захватил Туй и ряд галисийских земель. Только в 1143 году между соседями-родственниками было заключено новое мирное соглашение в городе Самора. Как следует из исторических документов, в соответствии с ним Альфонсо VII признавал самостоятельную Португалию, не входящую в состав Леона, а вот городом Асторгой Афонсу все же владел на правах вассальной зависимости от него. Фактически был признан и королевский титул португальского правителя. Став императором, Альфонсо VII с юридической точки зрения не имел ничего против вассала-короля.
Что же касается Афонсу, то его участие в Реконкисте, т. е. в борьбе с «неверными» в защиту христианства, и возвращение под его эгиду порабощенного мусульманами населения и земель, захваченных арабами, и отпор притязаниям Кастилии – все это требовало экономической самостоятельности Португалии. И молодой король неустанно заботился об этом. Стремясь обеспечить процветание португальских городов, он пожаловал форалы Лиссабону, Сантарену, Визеу, Синтре и ряду других поселений. Для того чтобы обеспечить отвоеванные у мавров земли рабочими руками, Афонсу издавал многочисленные королевские грамоты и форалы, в которых «отныне и вовек» были установлены повинности крестьян. Иногда он уничтожал этими грамотами личную зависимость крестьян от землевладельцев, а на новых землях, где жизнь была особенно трудна и опасна, о ней вообще и говорить не приходилось. Здесь селились пришельцы-христиане, крестьяне выходили в поле, вооруженные мечами, а каждый горожанин почитал свои священным долгом и обязанностью защиту городских стен и участие в королевских походах. Все это привело к тому, что уже к концу XII века личная зависимость крестьян и прикрепление их к земле – столь привычный элемент средневековой истории – в Португалии почти исчезли.
Главной формой освоения отвоеванных у арабов земель во время правления Афонсу Энрикеша была королевская колонизация. Он прекрасно понимал, что закрепление этих земель за португальским государством было невозможно без их освоения и заселения. Поэтому одной из важнейших забот короля стало восстановление старых укреплений и строительство новых замков. Об этом повествуют все хроники и документы тех лет. Так, при Афонсу дважды был отстроен замок в Лейрии, возведены новые замки в Жерманелу и Коруше.
Отвоеванные португальским правителем в ходе Реконкисты земли в основном заселялись пришельцами-христианами. Однако те из мусульман, которым удалось выжить, не изгонялись за пределы христианских владений. Им разрешалось заниматься прежним ремеслом, но жить они должны были только за пределами городских стен. Так вокруг крупных городов появились новые арабские кварталы – аррабалде. Афонсу издал несколько специальных форалов, регулирующих жизнь арабского населения, согласно которым, ворота этих кварталов, обнесенных собственной стеной, закрывались с вечерней зарей и жителям запрещалось их покидать до того, как начинали звучать колокола утренней мессы. В то же время христианки не имели права входить в пределы арабской общины без сопровождающих.
Одновременно с заботой о благе подданных Афонсу многое делал для укрепления церкви: он раздавал щедрые пожалования и дарения церквям, монастырям, монашеским орденам и рыцарям, сам основывал новые ордена и монастыри. Так, в 1153 году Афонсу основал бенедиктинский монастырь Санта-Мария в городе Алкобасе (ныне входит в Список памятников Всемирного наследия), в 1162-м в Сантьяго – орден св. Беннета, соединявший в себе военные и религиозные элементы, а в старинном городе Эвора – Ависский орден рыцарей. В 1144 году молодой король пожаловал ордену тамплиеров замок в Соуре, а в 1160-м они заложили замок Томар, который стал в Португалии главной резиденцией ордена. По инициативе тамплиеров восстанавливались и заполнились населением города Помбал, Эга и Сераш. В 1170 году орден присоединил к своим владениям замок Алмурол, расположенный на острове посреди Тежу, получив, таким образом, возможность контролировать в этом месте реку. Благодаря всему этому политика Афонсу, направленная на достижение юридической независимости государства, находила поддержку среди духовенства и знати. Если в начале XII века постоянно сталкивались интересы Сантьяго, Толедо и Браги из-за прав и привилегий, из-за подчиненности тех или иных епископств, то спустя тридцать лет португальские епископства уже проявляли открытое неповиновение. Так, в 1143 году епископы Браги, Коимбры и Порту отказались прибыть на Вальядолидский собор, объясняя это тем, что они не подчиняются Толедо. Таким образом, стремления к церковной и политической самостоятельности страны совпали.
В свою очередь Афонсу, заботясь о процветании духовенства, видел в церкви мощного гаранта действительной независимости Португалии, поэтому прилагал много усилий для упрочения своих отношений с римским престолом. Сразу же после заключения мирного договора с Альфонсо VII в Саморе Афонсу обратился к папе Люцию II с просьбой принять Португалию под свое покровительство как вассала, с условием выплаты Риму ежегодного взноса в размере 4 унций золота. Молодой монарх хорошо понимал, что любой договор может быть рано или поздно нарушен и поэтому искал мощной поддержки со стороны церкви. Оценивая этот шаг Афонсу, известный португальский историк А. Эркулану справедливо писал, что Португалия могла избежать зависимости от Кастилии, только сменив ее на тень папского престола. Впрочем, молодого короля она не очень обременяла. Он считал, что сюзерен находится от него достаточно далеко и с уплатой взносов в папскую казну можно не спешить, уклоняясь от нее под всякими предлогами.
Риму также было выгодно сотрудничество с Афонсу. Папская власть была заинтересована в дальнейшем успешном проведении Реконкисты, которое он мог обеспечить. Война с арабами устраивала ее как с точки зрения религиозной, так и с точки зрения расширения христианского мира со всеми вытекающими из этого идеологическими, политическими и экономическими последствиями. Поэтому папы всегда благословляли войны с мусульманами. Кроме того, в конце XI века значительно возросли и теократические притязания Рима, его попытки усилить свое влияние на жизнь западноевропейских стран. Между тем существовавшие тогда на Пиренейском полуострове христианские государства в целом вели самостоятельную политику. Усиление Леоно-Кастильской монархии после принятия ее королями титула императора не могло не вызывать беспокойства папского престола, особенно на фоне его борьбы со Священной Римской империей[1]. Поэтому Ватикан стремился постоянно контролировать и вмешиваться в дела пиренейских государств. Папские легаты неоднократно мирили королей, смещали неугодных епископов, налагали интердикты – церковные наказания, запрещавшие совершать богослужение и религиозные обряды. С одной стороны, Рим боялся дробления христианских сил перед лицом мусульман, а с другой – сам стремился расколоть пиренейские государства, чтобы подчинить их себе. Поэтому, когда Афонсу обратился к папе с предложением ленной присяги, тот благосклонно принял ее, обещал ему защиту и покровительство, но в то же время не признал Португалию самостоятельным королевством, а его самого – королем, и на протяжении долгих лет папская курия по-прежнему титуловала португальского государя герцогом.
Португалия была признана независимым государством только в 1179 году после издания Папой Александром III буллы, вручавшей Афонсу «Португальское королевство со всей полнотой королевских почестей и достоинством, которое следует королям», и все земли, которые он завоюет в будущем. При этом ежегодный взнос, выплачиваемый им Риму, был повышен почти в четыре раза – до 2 марок золота. Это долгожданное решение было продиктовано не столько успехами Португалии в Реконкисте, сколько политическим интересом Ватикана, который наконец увидел в португальском государе своего верного союзника в борьбе с имперскими устремлениями Кастилии. К тому времени Афонсу было уже семьдесят лет. С 1139 года он правил страной как самопровозглашенный король, и запоздалое папское признание за ним этого титула для него уже мало что значило. Свое государство он создал сам, отвоевывая и защищая новые земли у арабских династий Альморавидов и Альмоадов.
Монарх-завоеватель
Афонсу I Энрикеш по праву вошел в историю Португалии не только как первый ее король, но и как выдающийся военный деятель, прославившийся своими завоеваниями, которого португальцы почитают как национального героя. Он до конца своей жизни участвовал в воинских походах, несмотря на преклонный возраст и полученные ранения. Завоевания Афонсу на южных границах Португалии начались, если вы помните, с разгрома мусульманских войск при Орике (1139 г.) и продолжались до 1184 года, т. е. в течение 45 лет. После этой победы все устремления молодого тогда короля были направлены на взятие Лиссабона – крупнейшего торгового и ремесленного центра западной части полуострова, который контролировал и устье реки Тежу, и морское побережье. Уже в 1142 году он попытался овладеть этим городом. Но, несмотря на то что в этом походе ему помогали английские и нормандские рыцари, которые по пути в Святую землю сделали остановку в Порту, сил для взятия этого очень хорошо укрепленного города ему оказалось недостаточно. Афонсу пришлось удовлетвориться обещанием мавританского правителя Лиссабона выплачивать дань Португалии. После этого осада города была снята.
Однако мысль о взятии Лиссабона не покидала португальского правителя. Прошло пять лет. Учитывая свой прежний неудачный опыт, он решил начать новую военную кампанию с завоевания небольшого городка Сантарена, который как будто «сторожил» подходы к Тежу с севера. С 715 года он находился под властью мусульман, и вот теперь настало время вернуть его под юрисдикцию Португалии. В марте 1147 года Афонсу отправил в город троих вестников, чтобы предупредить горожан о разрыве мирного договора. Сам же в спешном порядке выступил с войском и уже через пять дней, 15 марта, был под стенами города. Его расчет на внезапность оправдался. При поддержке рыцарей ордена тамплиеров, которые и раньше неоднократно участвовали в военных походах Афонсу, Сантарен был взят в тот же день. Теперь Афонсу была открыта дорога на Лиссабон. Однако лиссабонская кампания началась только в июне. Почти три месяца король провел в ожидании «франков» – западноевропейских рыцарей-крестоносцев, флот которых должен был летом по пути в Палестину остановиться в Порту. Когда их корабли прибыли, епископ Порты, по обычаю его страны, поприветствовал крестоносцев и передал им просьбу Афонсу помочь в осаде Лиссабона, за что они будут достойно вознаграждены. Предводители «франков» встретились с королем и обсудили условия осады.
Перед началом боевых действий была проведена месса, во время которой случилось нечто из ряда вон выходящее: гостия – облатка из пресного пшеничного теста, употреблявшая с XII века в католической церкви для причащения, к ужасу собравшихся оказалась пропитана кровью. Разгорелись споры по поводу толкования этого явления: одни считали его грозным предзнаменованием, другие, напротив, – благим знаком. Так или иначе, но христиане решили не отступать от задуманного и драться до победы.
Сражение под стенами Лиссабона продолжалось 20 недель. Осаждавшие неоднократно пытались делать подкопы, чтобы разрушить крепостные стены. Они соорудили передвижные осадные башни и ежедневно шли с ними на приступ. Положение города с каждым днем все усложнялось, и его правитель попытался обратиться за помощью к другим мусульманским городам. Только одному гонцу удалось добраться до Эворы, да и тот был убит на обратном пути крестоносцами. Попавший в их руки ответ правителя этого города ничем не облегчил бы участи лиссабонцев: он отказался оказать им помощь, поскольку не смел нарушить мирный договор с Афонсу.
Кольцо осады вокруг Лиссабона непреодолимо сжималось. Его не могли разорвать отдельные вылазки арабских воинов за стены города. Погибшие в этих боях арабы подвергались крестоносцами поруганию: их головы насаживались на кол и выставлялись у городских стен, несмотря на все просьбы мусульман отдать тела убитых для погребения. К тому же в Лиссабоне начался голод. После четырех с лишним месяцев осады правитель города вынужден был обратиться к Афонсу с просьбой о перемирии. Он выдвигал перед королем только одно условие: лиссабонцам будет разрешено беспрепятственно покинуть город, оставив завоевателям золото, серебро и другое имущество.
Однако такие условия сдачи Лиссабона не устраивали крестоносцев. Многие из них настаивали на штурме города, тогда они могли бы делить добычу по собственному усмотрению. Споры между осаждающими нередко перерастали в стычки – воины хватались за мечи. Только решительность Афонсу положила этому конец. Король потребовал, чтобы предводители «франков» успокоили своих людей, только после этого он примет окончательное решение. Постепенно страсти улеглись. На совете было решено, что в завоеванный город войдет отряд из 300 крестоносцев, в котором в равном количестве будут представлены все подразделения христианского воинства. Он займет цитадель Лиссабона, в которую его жители доставят свои драгоценности и другое имущество. Таким образом, все получат должное вознаграждение, а новое владение Португалии не будет разорено. Но на деле все вышло иначе. Как только ворота города открылись, ряды крестоносцев смешались и они вскачь, опережая друг друга, помчались по улицам, грабя и убивая. Среди жертв алчных победителей оказался и епископ Лиссабона. Старец, переживший все невзгоды долгой осады, пал с перерезанным горлом от руки христианина. Вспыхивали драки и среди самих победителей, не поделивших награбленное. Вскоре они перешли в настоящую резню. Улицы Лиссабона были завалены телами убитых, которых некому было хоронить.