«Прикрывать» – не в смысле «закрывать», а в смысле – заниматься пациентами, решать текущие вопросы и тому подобное. Потом ненадолго домой – прийти, упасть, и снова на работу. Пострадавших будут везти несколько часов, а перегрузка растянется на дни. Одно дело – довезти живым до стационара и совсем другое – выписать из стационара живым. Впрочем, любителям спокойствия, как и всем, любящим строить свою жизнь по заранее спланированному графику, в медицине делать нечего. Разве что в медицинские статистики податься.
Под кофе Данилов включил телевизор и узнал из выпуска новостей, что в клубе с прикольным названием «Двоеточие» взорвалась граната, пронесенная внутрь одним из гостей. Граната взорвалась в гуще танцующего народа. Владельца и тех, кто был рядом с ним, спасти не удалось. Тех, кого задело осколками на расстоянии, развезли по больницам.
«Интересно, на сколько осколков разрывается граната? – подумал Данилов. – Наверное, не меньше чем на сотню, а то и на две». К тому же осколок может прошить человека насквозь и попасть в соседа. И какой вообще смысл ходить в ночной клуб с гранатой в кармане? Ею же там не воспользуешься для самообороны. Может, покушение планировали?..»
Провидение решило, что доктору Данилову довольно сачковать, и послало ему «самотек» – тридцатилетнего мужчину, уже две недели пребывавшего в запое.
Страдальца, краснолицего, небритого, потного, привезла в Склиф жена, бойкая брюнетка с бегающими глазами. Несмотря на ранний час и скорбный повод, женщина была при полном макияже, на взгляд Данилова – чрезмерном.
Обработка началась по классической схеме.
– Доктор, можно побеседовать с вами наедине?
И быстрый взгляд-выстрел в сторону Тани: «Выйди, непонятливая, дай с доктором пообщаться».
– Я наедине на работе не разговариваю, – отрезал Данилов. – Говорите здесь.
Еще один выстрел в Таню, игра бровями, и рука скользит в сумочку.
– Это вам, сами поделите.
По толщине конверта судить о сумме нельзя (кто его знает – сотенные там или пятитысячные), но примерный размер суммы угадать можно по выражению лица дающего. Дающие нервозны. Они переживают, беспокоятся – а ну как заглянет доктор в конверт и рявкнет: «Вы что, издеваетесь надо мной?» Конверт кладут на стол осторожно и не сразу отрывают от него руку. Могут машинально погладить, прощаясь с деньгами, могут подтолкнуть в сторону доктора – бери, не раздумывай, все равно больше не дам.
Те, кто знает, что дает много, обращается с конвертом небрежно, словно демонстрируя миру свое пренебрежение к деньгам. Нам главное – своего добиться, а деньги это так, средство. Дающие много не кладут конверт, а будто бы небрежно роняют на стол и сразу же отводят глаза в сторону, показывая, что дальнейшая судьба денег их не заботит – это уже ваши деньги, доктор.
Дающие столько, сколько обычно полагается, кладут конверт спокойно и так же спокойно смотрят прямо в глаза. Мы что от нас требуется сделали, теперь ваш ход, доктор!
«Тысяч пять там точно есть», – подумал Данилов, не притрагиваясь к конверту.
– Уберите, пожалуйста! – потребовал он.
– Да вы не волнуйтесь, я не из милиции. – Брюнетка натянуто улыбнулась. – Я жена этого алкоголика. Хотите, паспорт покажу?
– Не надо, – покачал головой Данилов. – Но пока вы не уберете конверт, я с вами разговаривать не стану.
Недовольно поджав губы, женщина вернула конверт в сумочку.
– Валь, поехали отсюда, – подал голос муж. – Здесь нам не рады…
– Сиди и молчи! – оборвала его жена.
– Ваш муж прав, – ответил Данилов. – Мы действительно вам не рады. Здесь не выводят из запоев. Обращайтесь в наркологию.
– А у меня другая информация! – возразила брюнетка. – И потом – кто сказал насчет выведения из запоя? У моего мужа отравление алкоголем, и вы обязаны оказать ему помощь! Не хотите за деньги – лечите даром!
На столе, там, где только что лежал конверт, появились паспорт и зеленая пластиковая карточка полиса обязательного медицинского страхования.
Можно было бы просто послать их к черту и потом месяц отписываться на жалобы. Данилов решил поступить иначе.
– Здесь лечат острые отравления ядами, – начал он. – Если бы ваш муж, не дай бог, отравился бы большой дозой этилового спирта и имелась бы соответствующая клиническая картина, я госпитализировал бы его. Но мы имеем состояние, характеризующееся длительным, многодневным употреблением алкоголя, которое хоть и сопровождается определенной интоксикацией, но госпитализации в отделение острых отравлений не подлежит. В Москве есть специализированные наркологические больницы, туда и обращайтесь.
– Вы даже его не осмотрите? – набычилась брюнетка.
– Могу осмотреть, – ответил Данилов. – Но вы ведь начали с денег, поэтому я сразу же обрисовал вам ситуацию. Давайте я выслушаю жалобы вашего мужа, послушаю его, измерю давление, а вы тем временем подумайте над тем, что я вам сказал…
– А потом еще жалуетесь, что денег вам не хватает! – Переполнившись эмоциями, брюнетка сорвалась на крик. – А сами!
– Я вам жаловался? – удивился Данилов.
– Вы, доктора, всем жалуетесь! И по телевизору, и в Интернете! А сами немного напрячься не соизволите, чтобы заработать!
– Валь, ну перед кем ты стараешься? – снова встрял муж. – Это же бездушные люди, давно забывшие все свои клятвы! Поехали отсюда, нехорошо мне, душно!
Таня проводила «сладкую парочку» до выхода, чтобы те ненароком не сунулись со своими проблемами в реанимацию. Данилов тем временем открыл окно, чтобы проветрить помещение от «выхлопа», оставленного несостоявшимся пациентом.
– В наркологию многие не обращаются только потому, что боятся постановки на учет, – вернувшись, сказала Таня. – Неохота людям биографию себе портить и прав лишаться. А мужика этого я помню, бывал он у нас.
– Официально или неофициально?
– Конечно же неофициально, – улыбнулась Таня. – Это вы, Владимир Александрович, такой правильный, а некоторые врачи только и ищут как бы подзаработать.
– Слышал. Мне Марк Карлович рассказывал.
– Марк Карлович и половины того не знает, что здесь творится, – многозначительно сказала Таня. – Он знает только то, что ему рассказывают. А рассказывают ему далеко не все…
– Давайте сверим «движение» за сутки, – сменил тему Данилов. – Скоро уже на «пятиминутку» идти.
– Да-да, конечно…
Если Таня в глубине души и была уязвлена даниловской холодностью, то виду не подала.
До конца дежурства больше никого не привозили. Дежурство выдалось спокойное, можно сказать – отдых, а не работа. Данилов уходил домой полный сил. На улице он подумал о том, что раз спать не хочется, то сразу домой ехать нет смысла – можно прогуляться по утренней прохладе, а когда солнце начнет припекать, спуститься в метро.
Прогулка вылилась в настоящий марш-бросок – от Сухаревской площади до Таганской. Впечатлений набралось достаточно. Самым ярким из них стал мужичок, дополнивший наряд из футболки и джинсов галстуком пронзительно лилового цвета. Мужичок стоял на углу Сретенки и Ащеулова переулка и громким голосом сообщал прохожим:
– Этот безумный мир так тесен! Так тесен мир!
Прохожие не возражали. Москва населена очень покладистыми людьми. Они согласны со всем, что не идет вразрез с их личными интересами. Безумный так безумный, тесен так тесен.
Всю дорогу до дома Данилов строил версии, размышляя над тем, что мужичок в галстуке хотел сказать людям, но так ничего и не надумал. Прямо хоть возвращайся да спрашивай.
Глава шестая
Взятки гладки
– Вчера был большой шухер в томографии, – сказал Агейкин. – Интересно, скажут ли об этом на пятиминутке?
– Что там случилось? – Данилова больше интересовали не томографические дела, а состояние и диагноз мужчины пятидесяти семи лет, оставленного под наблюдение в приемном отделении. – Праздновали чей-нибудь день рождения и побили стекла?
– Хуже. Доктора Саганчину вчера взяли с поличным на «левом» МРТ. Представляешь – ей две недели до декрета оставалось, а тут такая непруха!
– Знакомая фамилия.
– Что, учились вместе?
– Нет, просто про эту Саганчину и ее «шалости» мне рассказывал Марк Карлович.
– Кто тут меня поминает? – в ординаторскую вошел заведующий отделением. – Сплетничаете про начальство?
– Скорее, про отделение томографии, – ответил Данилов.
– А-а, вы уже в курсе…
– Как тут не быть в курсе? – хмыкнул Агейкин. – Соседний корпус как-никак, все на виду. К тому же те, кто вчера на свое исследование не попал, такой шум подняли – и в Братеево, наверное, было слышно. Носились тут мимо нас в «подкову» и обратно.
«Подковой» благодаря своей форме в обиходе назывался первый корпус Склифа, самый старый и недавно отреставрированный, бывший когда-то странноприимным домом графа Шереметьева. С первого корпуса и начался Институт имени Склифосовского.
– А зачем в «подкову»? – не понял Данилов. – Ведь томография в большом корпусе?
– Томография в большом, а оплата – в «подкове», в кассе при лаборатории, – пояснил Марк Карлович. – Другой кассы у нас в Склифе нет.
– Маразм, – оценил Данилов. – Пациентам надо идти через весь двор. А если учесть, что многие из них передвигаются не очень хорошо…
– …то создается прекрасная почва для всякого рода злоупотреблений, – закончил фразу Марк Карлович. – Но касса в первом корпусе, и с этим надо считаться. Открывать вторую в томографии слишком геморройно. Помещение, аппарат, человека сажать. Кому надо, пробежится до «подковы» и обратно. Пациенты пока особо не протестуют, а врачи – тем более.
– В детстве моем показывали по телику австралийский мультик «Восемьдесят дней вокруг света», – вспомнил Данилов, – там были золотые слова: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другого».
– Помню такой мультик, – сказал Агейкин.
– Вот наша Саганчина и использовала. Да и не только она. Правда, остальные так не зарываются. – Марк Карлович почесал за ухом. – Вы с ней не успели познакомиться?
– Нет.
– Красивая женщина и очень, надо сказать, шустрая. Своего не упустит. Как сообщают информированные источники, погорела она случайно…
Информированные источники Марка Карловича ошибались. Не исключено, впрочем, что никаких информированных источников и не было, а были обычные слухи, мгновенно возникающие из небытия и так же быстро исчезающие. На самом деле доктор Саганчина пострадала из-за своей жадности.
Магнитно-резонансная томография дело дорогостоящее – в среднем одно исследование стоит около пяти тысяч рублей. Официально, с уплатой в ту самую кассу, находящуюся в первом корпусе. Сумма немалая, и пациенты не прочь сэкономить, попытавшись договориться с доктором напрямую. За полцены. К обоюдной пользе. Кто их считает, эти исследования? Правильно – сам врач, который их производит. Сколько он покажет, столько начальство и увидит.
Пациенты, сэкономившие на расчете с врачом несколько тысяч рублей, ничего, кроме признательности, к доктору не испытывают и вряд ли побегут жаловаться. Особенно с учетом того, что каждому «левому» пациенту традиционно полагается бонус – проход на исследование вне очереди или по «сокращенной» очереди из таких же сообразительных людей.
– Там же принимают по записи! – может сказать тот, кто немного в курсе дела. – А записывают по телефону. Приходишь к назначенному времени, и все! Какая тут может быть очередь?
– Огромная! – ответит тот, кто в курсе дела не немного, а полностью. – Плевать там хотели на запись!
Ну, не то чтобы плевать, а соблюдать время никогда не получается. Даже при всем желании врача и при полном (не дай бог) отсутствии «левой» клиентуры. Склиф есть Склиф, и все его службы в первую очередь обслуживают тех, кто там лежит, а уже потом – народ со стороны. Часть «постояльцев» Склифа попадает на МРТ, так же как и на рентген, и на УЗИ, в срочном порядке. Это когда лечащим врачам надо немедленно знать, как там и что? В записи подобные случаи не учтешь, но тем не менее они ежедневно имеют место быть. А само исследование занимает не менее сорока пяти минут, а бывает так, что и больше. Это только команда доктора Хауса умеет укладываться в пять минут экранного времени, но это только в кино. Томографию не только провести надо, но и оценить вдумчиво и описать подробно. Поспешишь – только людей насмешишь.
Не исключено, что среди желающих «сэкономить» могут оказаться и «засланные казачки» или даже одетые в штатское оперативники. Тут уж нет готовых рецептов, каким образом можно отделить зерна от плевел. Остается уповать на интуицию и умение разбираться в людях.
Доктор Саганчина с удовольствием шла навстречу людям, давая им возможность «ополовинить» стоимость производимых ею исследований. Гуманизм – это, знаете ли, основная составляющая врачебной работы. Тылы у Саганчиной были крепкими – она делилась не только со своей медсестрой, но и Сами Знаете с Кем и потому работала спокойно, не боясь неприятностей. В то, что кто-то из карающих органов обратит на нее внимание, Саганчина не верила. У них, бедолаг, до всех, кто больничными листами торгует, руки не доходят, куда уж в другие сферы соваться.
Саганчину нельзя было назвать дурой – школу и университет она окончила с отличием, но кто сказал, что глупая мысль не может поселиться в умной голове? Дуракам ведь иногда умные мысли в голову приходят.
Примечания
1
Перевод В. В. Малявина.
2
Имеется в виду преобразование Министерства здравохранения РФ в Министерство здравоохранения и социального развития РФ, произошедшее в 2004 году.