На 17 сентября 1939 года в составе Белорусского фронта насчитывалось 8 танковых бригад. По состоянию на май 1940 года их оставалось 6 – 2-я легкотанковая бригада с осени 1939 года находилась в Литве, а 29-я легкотанковая, принимавшая участие в советско-финской войне, обратно в округ не вернулась. В оставшихся шести бригадах насчитывалось около 1100 танков (ни одна из бригад не была укомплектована до штатной численности). В войсках Украинского фронта на начало «освободительного похода» также насчитывалось 8 танковых бригад. К лету 1940 года их осталось столько же. 4-я легкотанковая бригада была передана в состав Одесского военного округа. Формально в его состав была передана и 23-я легкотанковая бригада, но весной 1940 года она еще продолжала дислоцироваться на территории Киевского Особого военного округа в г. Стрый. Кроме того, округ пополнился 49-й легкотанковой бригадой. В общей сложности в бригадах Киевского округа насчитывалось около 1300 танков. Таким образом, только в танковых бригадах двух округов имелось около 2400 танков. Но помимо танковых бригад на их территории дислоцировались 1-я Московская мотострелковая и 81-я моторизованная дивизии, в составе которых тоже имелись танки. Сколько – сказать трудно. По штату в моторизованной дивизии полагалось иметь 257 танков. С некоторой уверенностью можно утверждать, что до штата была укомплектована 1-я мотострелковая дивизия, прибывшая в Белоруссию из Московского военного округа. По 81-й моторизованной дивизии данных нет. Танковые полки (64 танка БТ) имелись в составе 10 кавалерийских дивизий обоих округов, а в составе 44 стрелковых дивизий – танковые батальоны численностью от 30 до 52 танков Т-26 каждый. В итоге общая численность танковых частей и соединений Киевского и Белорусского военных округов составляла не менее 5 тыс. единиц.
После окончания советско-финской войны на территории Ленинградского военного округа находилось 7 танковых бригад, три из которых находились в составе войск, введенных в июне 1940 года в Прибалтику. В этих 7 бригадах насчитывалось около 1200 танков, всего в войсках округа не менее 2 тыс. боевых машин.
Общеизвестно, что значительная часть советских танков, особенно изготовленных до 1935 года, была технически неисправна. Но даже если принять количество неисправных машин равным 50 %, можно говорить о не менее чем 3 тыс. боеготовых танков. По другим родам войск картина была не хуже, если не лучше.
Что касается Вермахта, то к началу французской кампании 10 мая 1940 года он располагал 3620 танками, из которых боеготовыми были 2597 машин. Но на принятую нами дату – 1 июня – это число было меньше. Насколько – сказать трудно. Безвозвратные потери Панцерваффе в ходе боев на Западе составили 812 танков. Если считать, что к 1 июня была подбита половина (на самом деле большую часть танков Вермахт потерял в мае), то число боеготовых немецких танков составляет примерно 2100 единиц. Но это на Западе, на Востоке не было ничего.
1 июня 1940 года Красная Армия вошла бы в Польшу и Восточную Пруссию как нож в масло. Для этого, правда, пришлось бы отказаться от операции в Прибалтике. Впрочем, она все равно никуда бы от нас не делась. Кстати, вторжение в Восточную Пруссию лучше всего было осуществлять через территорию Литвы. В ней уже стояла танковая бригада и стрелковая дивизия Красной Армии. Две танковые бригады находились под Вильно, еще две – под Псковом. В сумме это свыше 900 танков!
Если учесть незначительное количество немецких войск на востоке, то можно предположить, что продвижение частей Красной Армии осуществлялось бы темпами, близкими к темпам «освободительного похода». А может быть, даже более высокими, учитывая лучшую дорожную сеть в Центральной Польше и уж тем более в Восточной Пруссии. Даже если советские войска продвигались бы с такими же издержками, как и в 1939 году, то в сутки подвижные соединения должны были проходить никак не менее 50 км. Первые части Вермахта, снятые с Западного фронта, могли появиться на Востоке не ранее чем через 5 дней. Такой вывод сделан на основе информации о переброске войск с Востока на Запад, почерпнутой из военного дневника Ф. Гальдера. За это время Красная Армия вышла бы на линию Краков, Лодзь, Данциг. Остановить же продвижение советских войск, перебросив с Запада достаточное количество войск, немцы смогли только у границ рейха. Таким образом, за 7~8 дней Германия могла потерять все завоеванное в 1939 году, да еще и Восточную Пруссию в придачу. Вот уж действительно, «малой кровью, могучим ударом»!
И что же дальше? Можно предположить, что столь решительное вступление СССР в войну могло стимулировать желание Франции продолжать сопротивление. Тем более что немцам пришлось бы как минимум уполовинить свои войска на Западе. А это означало бы самый страшный немецкий кошмар – войну на два фронта! Была ли Германия способна вести такую войну в 1940-м? Возможно, особенно с учетом меньшей длины линии фронта, чем, например, в реальном 1944-м. Но ход этой войны был бы совершенно иным. Во-первых, потому, что территория Германии находилась бы под ударом уже в 1940 году. Во-вторых, потому, что, скорее всего, Германия осталась бы без союзников – как-то трудно представить, что Словакия, Венгрия, Румыния и Финляндия ввязались бы в войну при таком раскладе. Италия же, потерпев неизбежное поражение от англичан в Африке, серьезно умерила бы свой пыл. В-третьих, противники Германии, в первую очередь СССР, находились бы в значительно более выгодных условиях. Советский Союз вообще вел бы боевые действия исключительно на чужой территории. Как долго могла Германия вести войну без ресурсов всей Европы (без румынской нефти, например), можно только гадать. Думается, однако, что настроения в самой Германии претерпели бы серьезные изменения.
Ну а если бы Франция все-таки прекратила сопротивление? Что ж, ситуация для СССР стала бы сложнее, так как немцы могли направить на Восточный фронт значительно большее количество войск. Но тем не менее боевые действия все равно велись бы не на нашей территории и совсем при других условиях – без внезапного немецкого нападения. Даже в случае отступления Красной Армии, в пределы СССР война пришла бы не скоро, если бы вообще пришла. А уж об отступлении до Волги не приходится и говорить.
Кстати, в предложенном варианте развития событий, в том случае если европейские державы – Франция, Великобритания и СССР – разбираются с Германией самостоятельно, есть и одно далеко идущее следствие – несколько иная, значительно более скромная, роль США в послевоенном устройстве мира. Даже в том случае, если бы Советский Союз вел войну в одиночку и в нее вступили бы США, то стоит задуматься, где бы Красная Армия встретилась с союзниками, если бы они тянули с высадкой до 1944 года. Да и продолжалась бы война до 1944 года?
Рассматривая вариант 1940 года, необходимо упомянуть еще один сценарий первого советского удара – превентивное наступление осенью, например в сентябре – октябре. Строго говоря, именно оно полностью соответствует определению такого рода действий – упреждению противника в оперативно-стратегическом развертывании. В варианте 1941 года такое развертывание уже было завершено Германией, а в июне 1940 года – еще не было начато. Для Советского Союза ситуация осени 1940 года менее выигрышна, так как боевые действия на Западе уже завершились и некоторая часть соединений Вермахта была переброшена на Восток. Тем не менее советский превентивный удар мог оказаться достаточно эффективным, во всяком случае по сравнению с аналогичным ударом в 1941 году, главным образом потому, что немецкие войска еще не завершили развертывания, а в Красной Армии еще не дошла до абсурда реформа, в особенности в танковых войсках. Опять-таки в этой ситуации было бы спорным участие в войне Румынии и Финляндии. Взаимоотношения Румынии и Германии, например, в 1940 году были сложными (Германия поддержала СССР в его притязаниях на Бессарабию и Северную Буковину), и немцы всерьез рассматривали план вторжения в Румынию и взятия под свой контроль нефтепромыслов.
В любом случае развязывание войны Советским Союзом осенью 1940 года не привело бы к трагическому для нашей страны развитию событий по образцу 1941 года. Даже при относительном неуспехе первого удара война на какое-то время неизбежно переходила бы в позиционную фазу, в ходе которой обе стороны накапливали бы силы. Нанести ответный удар немцы смогли бы не раньше мая 1941 года. А к этому можно было и подготовиться, при наличии мозгов, конечно.
У читателя, возможно, возникнет вопрос: как же так, ведь во всех рассмотренных вариантах предполагается циничное нарушение Советским Союзом пакта о ненападении с Германией! Как это выглядит с этической точки зрения? Что можно сказать по этому поводу? Политика и этика, вообще-то, плохо сочетаются. Политика, как известно, дело грязное, а война, как ее продолжение, – еще грязнее. Да и чего, собственно, стесняться, после того как в августе 1939 года СССР и Германия цинично распределили зоны оккупации в Восточной Европе? Кто сильнее – тот и прав! К тому же пакт о ненападении был нужнее немцам, чем нам. Принято считать, что мы получили передышку. Какую, позвольте спросить? Мы получили войну в 1941 году, на которую, как выяснилось, совсем не рассчитывали. А вот хитрюга Гитлер, благодаря высокоэтичному выполнению Сталиным условий пакта, обезопасил себя с тыла в 1940-м! За что спустя год и поблагодарил! Нет, надо было дать ему пинка в июне 1940 года, а потом разбираться, кто прав, а кто виноват в Силезии, а не под Москвой.
Что можно сказать в заключение? Получается, что на фоне реального нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года просматриваются как минимум три возможных сценария развития событий. Причем все они связаны с возможным нанесением Красной Армией упреждающего удара. При всех возможных отличиях эти сценарии объединяет одно – гораздо более мягкие последствия для СССР. Но, увы, состоялось то, что состоялось. Политик из товарища Сталина был никудышный. С точки зрения способности плести аппаратные интриги он, безусловно, был вне конкуренции, а вот во всем остальном… Даром предвидения, способностью просчитать ситуацию вперед и принять оптимальное решение он явно не обладал, что наглядно подтверждает рассматриваемый нами случай. Из возможных вариантов вступления Советского Союза во Вторую мировую войну он выбрал наихудший!
Михаил Мельтюхов. Германия в советском военном планировании в 1940–1941 гг
В конкретных военных приготовлениях СССР ключевое место занимала деятельность Генерального штаба по военному планированию, до сих пор содержащая, к сожалению, значительное количество «белых пятен», что связано с сохранением секретности соответствующих документов 1939–1941 гг. Ныне отечественная историография располагает довольно цельной картиной хода выработки документов военного планирования на стратегическом уровне, однако их содержание, а также связь с планированием на уровне военных округов все еще остаются слабо изученными. Содержание советских военных планов традиционно излагается в отечественной литературе по устоявшейся схеме: планы разрабатывались в ответ на рост германской угрозы и предусматривали отражение вражеского нападения, нанесение ответных контрударов и общий переход в наступление для разгрома противника. В соответствии с этим замыслом армиям прикрытия ставилась задача в течение 10–15 дней обороняться на линии госграницы, не допуская вторжения противника на советскую территорию, и готовиться к переходу в наступление вместе с армиями второго стратегического эшелона
1
Введенные в последние годы в научный оборот советские дипломатические и военные документы 1939–1941 гг. показывают, что никакие внешнеполитические зигзаги не мешали советскому руководству рассматривать Германию в качестве вероятного противника и тщательно готовиться к войне. С возникновением советско-германской границы в октябре 1939 г. Генеральный штаб Красной Армии начал разработку плана на случай войны с Германией
2
Вместе с тем не следует забывать, что опубликованные документы хотя и играли ключевую роль в советском военном планировании, но не исчерпывали его. Во-первых, к этим документам имелся ряд приложений графического и текстуального характера, детализировавших их содержание. Во-вторых, кроме того, имелись: записка о порядке стратегического развертывания вооруженных сил (задачи фронтов и флотов) с приложением карты и сводной таблицы распределения войсковых соединений, авиации и частей РГК по фронтам и армиям; план стратегических перевозок для сосредоточения вооруженных сил на ТВД; планы прикрытия стратегического развертывания; план устройства тыла и материального обеспечения действующей армии; планы по связи, военным сообщениям, ПВО и другие документы. Комплексное исследование всех этих материалов, в совокупности составлявших советский оперативный план, обеспечивающий организованное развертывание и вступление в боевые действия Красной Армии в соответствии с целями и задачами первых стратегических операций
3
4
5
Прежде чем переходить к анализу этих документов, следует хотя бы кратко остановиться на хронологии процесса их разработки. Первый вариант документа под условным названием «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940–1941 гг.» был подготовлен к концу июля 1940 г. Относительно его судьбы в литературе имеются две дополняющие друг друга версии. Одни авторы считают, что изменение западных границ СССР в августе 1940 г. и формирование новых соединений Красной Армии потребовало существенной доработки документа. По мнению же других, этот план был доложен наркому обороны Маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко, который не одобрил его, поскольку считал, что в нем чрезмерное значение придается группировке противника, расположенной севернее Варшавы и в Восточной Пруссии, и настаивал на более тщательной проработке варианта, когда основные силы противника развернулись бы южнее Варшавы
6
Как бы то ни было, к 18 сентября был подготовлен новый вариант плана, который учитывал возможность использования главных сил Красной Армии в зависимости от обстановки на Северо-Западном или Юго-Западном направлениях. Именно эти варианты развертывания советских войск именуются в историографии соответственно «северным» и «южным». Подобная особенность планирования была своеобразной традицией советского Генштаба, поскольку в 1921–1939 гг. Западный театр военных действий (ТВД) разделялся почти точно посредине бассейном реки Припять. С сентября 1939 г. эта река полностью протекала по территории СССР, но по привычке именно эта линия, экстраполированная далее на запад, делила ТВД на два основных направления. 5 октября 1940 г. этот вариант плана был доложен Сталину и Молотову. В ходе обсуждения Генштабу было поручено доработать план с учетом развертывания еще более сильной главной группировки на Юго-Западном направлении. В результате было предусмотрено увеличить численность войск Юго-Западного фронта на 31,25 % – по дивизиям, на 300 % – по танковым бригадам и на 59 % – по авиаполкам
7
14 октября доработанный «южный» вариант плана был утвержден в качестве основного, но при этом было решено «иметь разработанным» и «северный» вариант. Разработку обоих вариантов на местах планировалось закончить к 1 мая 1941 г. Тем самым советские вооруженные силы получили действующий документ, на основе которого велось более детальное военное планирование. В Генеральный штаб вызывались командующие войсками, члены Военных советов и начальники штабов военных округов для разработки оперативных документов, которые сразу же утверждались наркомом обороны. Кроме этого документа, советскому руководству докладывались планы боевых действий против Финляндии, Румынии и Турции, что, по мнению их разработчиков, придавало всему оперативному плану необходимую полноту и гибкость, давало возможность действовать в зависимости от конкретной военнополитической обстановки