Нищий - Щепетнов Евгений Владимирович 11 стр.


– Карсан, я не буду рассказывать о войне. Я не люблю ее вспоминать. Давай лучше о чем-нибудь другом?

– Ну давай… вот все вы так, кто на войне был, начнешь расспрашивать – ничего не рассказываете. А о чем говорить?

– Ну, например, о тебе, как ты оказалась тут в трактире… Чего к тебе вяжется этот толстогубый парень, чего ему от тебя надо?

– Как чего – чего и всем мужикам, – хихикнула Карсана. – Только он противный и от него пахнет тухлятиной какой-то… Целоваться лезет, а сам потный такой, пыхтит, как бык… фу, противно. Говорит, уволю, если со мной спать не будешь.

– А ты чего?

– А что я? Не сплю! – хихикнула девушка. – Ну и уволюсь. Я что, должна под этого урода ложиться, раз мне работа нужна? Мамка только ругаться будет, когда уволят…

– Ну а ты и расскажи ей про этого урода.

– Да ну что ты, она скажет, что я сама задом вертела, вот он и привязался. И вообще она меня все сбыть мечтает, мужа ищет повыгоднее. Эти войны на границе уже столько парней унесли – на всех девушек не хватает. Может, я и совсем замуж не выйду… – Она взяла меня под руку, а я старался идти поровней, чтобы не сильно загребать больной ногой.

Мы уже шли минут двадцать, болтая о всякой всячине, – давно я не ходил просто так с девушкой, провожая ее до дома. Как-то даже отступили этакие потребительские мысли о том, как бы затащить ее в постель. Мне было просто хорошо рядом с этим светлым и безалаберным существом…

Внезапно Карсана прижалась к моему боку, судорожно стиснув руку:

– Там какие-то мужики стоят! Мне рассказывали, последнее время развлекаются молодые дворяне: ходят по улицам и насилуют женщин. Кто больше изнасилует, тот и в почете! Викор, я боюсь!

– Не паникуй! Может, еще и обойдется.

Не обошлось. Я заметил, как группа из пяти человек двинулась к нам, освещенная светом двух лун – красной и голубой. Их лица в призрачном свете казались странного, серо-фиолетового цвета.

– Эй, хромой, оставляй свою девчонку и уходи. Благородные господа желают с ней позабавиться!

Я тихо шепнул застывшей в ужасе девушке:

– Зайди за мою спину, меня руками не трогай, не мешай. Все будет хорошо!

– Парни, уходите. Я не хочу причинять вам вреда, и, если вы уйдете, ничего не случится, – попытался я воззвать к их разуму. – Мы уходим.

– Куда вы уходите! Оставь девку, урод, иначе сейчас палок отведаешь! – Один из молодых мажоров выдвинулся вперед. – Считаю до трех, потом получишь по глупой холопской башке!

– Самир, я знаю этого урода! Его бить надо! Он напал на меня на пляже и сломал мне челюсть! Бей его!

Я уклонился от удара палкой и коротким выпадом трости стукнул нападавшего в солнечное сплетение – тот сразу обмяк и выключился, – нокаут. На мостовой лежал Эдурад, которого я вырубил несколько месяцев назад.

– Парни, может, достаточно, и разойдемся? – опять предложил я, зорко следя за перемещениями группы.

– Разойдемся?! Да мы теперь тебя размажем, урод хромой! – Предводитель сделал шаг вперед… и свалился, зажав пах руками.

На меня набросились сразу трое – одного я остановил хлопком по кадыку, второй получил крепкий удар в печень и выключился, третий с глубоким нокаутом от точного удара в подбородок осел на своих неудачливых напарников.

– Пошли быстро отсюда! Пока никто не видал! – Я схватил девушку за руку и поволок вперед, размашисто отмеряя шаги своей клюкой.

– Ты их убил? – со смесью страха и уважения спросила девушка.

– Нет, не убил. Нам еще не хватало, чтобы нас половина стражи по городу искала (а про себя подумал: «Да меня и так уже вся стража ищет, чего уж там половина-то») – так, наказал немного.

– А ты мог бы их убить? Я знаю, мог бы. Только не стал. Из-за меня?

– Из-за тебя, из-за кого еще-то, – усмехнулся я.

– Ух ты, здорово! А мы пришли уже… вот мой дом. – Она показала на небольшой домик под раскидистой ветлой на тихой окраинной улице. Мы постояли, как будто решаясь на что-то, потом она закинула мне свои руки на шею, потянулась и поцеловала в губы. Поцелуй затягивался, мы никак не могли оторваться друг от друга, потом она решилась: – Пошли со мной! Только тихо – а то мамка вскочит!

Мы прошли через садик в темный сарайчик, где стояла старая кровать.

– Я тут иногда летом сплю, когда жарко, тут ветерок обдувает… иди ко мне! – Она прижалась ко мне всем телом, потом отстранилась и лихорадочно расстегнула верхние пуговицы на своем платье, затем совсем его сняла и отбросила в сторону: – Иди скорее сюда!

Я возвращался домой усталым, но довольным. Я хорошо провел этот день, а особенно вечер… и даже никого не убил при этом.

Карсана оказалась уже не девушкой, а в сексе – довольно изобретательной и страстной, – в общем-то, именно то, что я и искал. Ей было девятнадцать лет, хотя иногда казалось, по ее рассуждениям, что ей гораздо больше… а иногда – гораздо меньше. Я не могу назвать это любовью, но мне с ней было очень хорошо и легко.

Домой я притащился уже под утро, усталый как собака – извозчика я поймать не сумел, даже самые жадные и работящие из них давно разъехались по домам. Я постучался в запертую дверь дома, матушка Мараса долго не открывала, затем вышла – заспанная и встрепанная – посмотрев на мою довольную физиономию, зевнула и сказала со смешком:

– Наконец-то, видать, какую-то девицу нашел, а то как ненормальный запрется и сидит у себя в комнате или скачет с этими молодчиками. Иди ложись скорее спать, завтра рано вставать.

Утром я, невыспавшийся и оттого не сильно добрый, долго гонял курсантов, прививая им науку выносливости. До обеда отрабатывали искусство контратаки: если тебя противник захватил за локоть и удерживает – как разбить ему ребра и выбить глаз. Я все боялся, что увлеченные занятиями курсанты покалечат друг друга, но пока что все обходилось нормально. После обеда меня вызвал к себе Ланкаста:

– Слушай, Викор, сегодня приходили стражники. Они разыскивают кого-то хромого, который уложил пятерых благовоспитанных молодых дворян в центре. Ты ничего не знаешь об этом случае? Ладно, можешь не отвечать. Хорошо, что ты их не убил… хотя им и стоило бы выпустить кишки. Слышал я об этих новомодных забавах золотой молодежи – ей-ей это закончится кровью, и серьезной. Дворянчики совсем распоясались – или они кого-то убьют, или мужья-братья-женихи им кишки выпустят. И начнется… Я уже бунтов пять… нет, шесть пережил. После этого сразу начинаются строгости, народ пачками хватают – и в тюрьму. Будь осторожнее. Понял? Ты слишком заметен – с твоей ногой и палкой.

– Понял. Я бы их не трогал, но они сами стали приставать. Кстати, насчет ноги: мне надо уехать на один день. Мне лекаря посоветовали дельного, хочу к нему отправиться на консультацию. Можно, я через три дня выходной возьму?

– Да съезди, почему нет. Деньги нужны? Могу дать немного взаймы – отдашь с жалованья.

– Нет, спасибо, пока хватает. Сегодня будем заниматься фехтованием?

– Позанимаемся часок, потом иди отдыхай – ты и так, похоже, ночью пофехтовал кое-чем… – Ланкаста рассмеялся, и мы пошли в зал.

Каждый день я ходил в трактир к Карсане, и после окончания ее работы мы навещали заветный сарай. Больше приключений по дороге не случалось и не по дороге тоже. Если, конечно, забыть про то, что мне пришлось хорошенько двинуть кулаком Карсаниного ухажера, когда тот попытался вызвать меня на разговор в трактире. Повар завел меня на склад позади трактира и, схватив за грудки, заговорил:

– Слышь, ты, урод хромоногий, отвяжись от Карсаны! Это моя баба! Иначе я тебе вторую ногу переломаю!

– Вторую, говоришь?

Я опустил голову и посмотрел на его обутые в мягкие тапки ноги, потом резко ударил пяткой ему по большому пальцу ступни. Мордовороту сразу стало не до меня, он с воем запрыгал на одной ноге, а я резко ударил ему в солнечное сплетение так, что у него брызнули слезы из глаз. Потом его вырвало, а я, стоя над ним, выговаривал:

– Еще раз мне Карсана пожалуется, что ты к ней пристаешь, я приду и убью тебя, но прежде – отрежу тебе уши и яйца! Ты меня хорошо понял? – Я ткнул его клюкой в бок.

– Понял, понял… все, хватит.

Карсана, когда мы лежали с ней в постели, утомленные любовной игрой, удивленно рассказывала:

– Ты знаешь, этого типа, который ко мне приставал, как ножом отрезало – никаких приставаний, никаких щипков за зад! Как подменили! И хромает чего-то…

– Может, его Бог вразумил, и он понял, что нехорошо так вести себя с девушками, – засмеялся я.

– Что-то мне подсказывает, что без тебя тут не обошлось! Ну-ка сознавайся!

Мы завозились в шутливой борьбе, которая, конечно, закончилась бурным сексом.

В последний день перед выходом в море посетил я и оружейника. Мой заказ был уже готов.

Мастер протянул мне трость, чуть толще обычной, из светлого полированного дерева, покрытого лаком. Я внимательно осмотрел ее – маленький набалдашник наверху, под ним – рифленое, узорчатое рукоятие. Трость была слегка изогнута – я потом понял почему: дернув за навершие, достал из нее меч шириной около трех сантиметров, слегка изогнутый и с острым, как шило, жалом. По лезвию меча шли морозные узоры, просматривающиеся на свет. Взяв рукоять, я сделал несколько фехтовальных движений – клинок был идеально сбалансирован, он стоил своих денег. И даже больше. Я снова взял в руки его ножны и стал разглядывать, а мастер сразу сказал:

– Они сделаны из железного дерева – его даже пила берет с трудом, а топор тупится моментально. Могут выдержать удар меча – не гномьего, конечно. Это очень хороший меч – ему много лет, он сделан мастерами гномов. Пришлось под него палку немного изогнуть, чтобы она совпал по форме с ножнами. Ну как, вы довольны?

– Да. Это великолепная работа, я лучшей не видал. Вы настоящие мастера, не зря про вас легенды рассказывают!

– Все врут! Мы лучше! – засмеялся мастер, отмахиваясь, но видно было, что он доволен похвалой.

Я рассчитался за заказ, нанял извозчика и отправился домой. Сегодня я решил не идти к Карсане, главное – дело, а остальное потом. Надо выспаться перед поездкой. Итак, утром мне ехать на остров Ранкель. От предвкушения встречи с магом меня просто трясло. Может, и правда он поможет?

Глава 5

– Давай ешь! Неизвестно, когда еще поесть придется! – Тетушка Мараса, уперев руки в крутые бока, смотрела на меня, как Наполеон на поверженную армию.

Я вяло пытался засунуть в себя кусок лепешки с намазанным на него маслом – вот всю жизнь не мог нормально завтракать по утрам, ну не могу, и все тут! Единственно, что легко влезало в меня ранним утром, – яйца всмятку. Яйцо скользкое, бах! – и проскочило внутрь.

Сегодня мне предстояло увидеться с магом Амалоном, который, если сочтет нужным, поможет мне в лечении ноги. Кстати сказать, лечением назвать это трудно – надо было восстанавливать коленную чашечку, суставные хрящи – на Земле врачи мне объяснили, что хрящи не восстанавливаются никогда, и рассчитывать, что моя нога снова начнет работать как прежде, не приходится. Кроме того, меня мучили страшные боли, и я уже не знал, то ли они были настоящими, то ли фантомными. Возможно, организм как бы запомнил, что моя нога болит, застыл на этом миге ощущения боли и постоянно подавал и подавал мне сигнал: боль, боль, боль…

– Все, тетушка! Не лезет больше! Вы скоро раскормите меня как свинью, и я в двери-то не пролезу! Будете новые двери делать, чтобы такую свинюху протащить…

– Ну прямо… тебе все не впрок – сколько ни ешь, а все такой же, как и был, тощий. Ланкаста там заморил тебя совсем! Я вот ужо пойду и выскажу этому демону, чего он мальчишку заморил!

Тетушка встала в позу Ленина на площади Революции и жестами показала, как она пойдет и пр-ризовет злостного начальника школы к ответу.

– Тетушка, не вздумайте, – взаправду взмолился я, – вот еще, позорища не хватало! За меня тетушка хлопочет, разбирается!

– А тогда ешь давай и не позорь меня, а то уже говорят, что я тебя голодом заморила! Слушай, что скажу тебе, – переменила тему тетушка, – когда найдешь Амалона, скажи ему, что тетушка Мараса просила принять тебя как своего сына. И еще – покажи ему вот эту штучку. – Она достала из кармана халата странный кулончик с инициалами на нем – большая буква «А» с вензелями и росчерками. – Тогда он тебя примет как следует, а то может и послать подальше – его до сих пор отслеживают из Тайной стражи. Поел? Ну, вот видишь, и легче сразу стало, правда же? Легче?

– Легче, – согласился я, отдуваясь и чувствуя себя на десять килограммов тяжелее. Не стоило так нажираться, да тетушка насела, как батальон моджахедов, еле ушел.

Скоро я шагал по булыжной мостовой, обдуваемый слабым утренним ветерком. Несмотря на раннее утро, было уже тепло, день обещал быть жарким. Лето подходило к концу, но, как я уже выяснил, зимы тут практически не было – просто начинался сезон дождей, температура снижалась, и местные говорили, что зима очень тяжкая, холодная. Я смеялся про себя: им бы куда-нибудь в Челябинск или Уфу зимой, да чтобы за стеклом трамвая не было ничего видно из-за намерзшей снежной «шубы»…

К порту я добирался недолго, даже при моей хромой ноге, – идти под уклон было легко и приятно, а дом, где жила тетушка Мараса, располагался на улице вблизи порта. Хотя утро было раннее, но на причалах царило оживление: как обычно, бегали грузчики, разгружающие и загружающие купеческие корабли, пришвартовавшиеся еще на рассвете, у складов царила своя суета – товары заносились, выносились, – словом, шла обычная портовая жизнь, с криками, матом и муравьиной возней.

«Огненный глаз» был на месте, и капитан Мессер расхаживал возле него как павлин – зеленые, блестящие шаровары, голубая шелковая рубаха, красная косынка на голове, в ухе сияющая крупным камнем серьга – ну персонаж из оперетты, и все тут! Он так вышагивал, что я вспомнил слова из старой сказки «Обыкновенное чудо»: «Я был сияющий, величественный такой. Знатоки утверждали, что трудно понять, кто держится важнее и достойнее, – я или королевские кошки!»

– Привет, пассажир. Готов? Если готов – давай на борт, сейчас отходим. Сейчас дождусь кое-кого, и в путь. – Мессер выпустил несколько клубов дыма из своей козырной трубки и принялся снова внимательно отслеживать входящих и выходящих на причал людей.

Я медленно и осторожно преодолел узкие, хлипкие даже на вид, прогибающиеся подо мной сходни и, облегченно вздохнув, перебрался на борт шхуны. Это судно оставляло ощущение стремительности и скорости даже на первый взгляд – довольно узкий корпус, ширина которого была более чем в три раза меньше, чем длина. Две мачты торчали высоко в небо и, похоже, могли нести большую площадь парусов. Всего в команде шхуны было около десятка человек – они или суетились на палубе, что-то перетаскивая и укрепляя, или сидели на утреннем солнце, покуривая и жмурясь.

К Мессеру быстрыми шагами подошел какой-то человек с бегающими глазами и крысиной мордочкой, что-то сказал и передал пакет. Мессер кивнул, колобком взлетел по трапу на борт судна и неожиданно зычным голосом завопил:

– Все по местам! Паруса к постановке изготовить!

Команда забегала, засуетилась – я отошел к палубной надстройке, чтобы не мешать матросам.

– Поставить бизань! Фока-реи бейдевинд правого галса! Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! Крепить так брасы! Поставить марселя! Бизань-гик на правую! Отдать швартовы!

Шхуна наполнила поставленные паруса легким утренним ветерком, они надулись, и тихо-тихо двадцатиметровая плавающая конструкция стала отходить от причала.

Скоро мы вышли из акватории порта, и паруса до предела раздул свежий утренний ветер. Команда забегала еще активнее, и на двух мачтах выстроилась громада парусного вооружения шхуны. Она как будто опомнилась и понеслась с огромной скоростью, с шипением рассекая волны, обдавая себя и людей, бегающих по ней, брызгами соленой морской воды. Как ни странно, оказалось, что шхуна была не такой уж и валкой на волнах, скорее всего, у нее был мощный киль – мне даже подумалось, что она больше похожа не на шхуну, а на двухмачтовую яхту, сделанную по специальному заказу. Скорость ее была впечатляющей – она неслась, как быстроходный моторный катер! «Интересно, зачем простой шхуне такая скорость? Может, чтобы убегать от кого-то? – с усмешкой подумал я. – И ведь совсем не занимается контрабандой святой капитан!»

Назад Дальше