Если за дело возьмутся профессиональные богословы, они наверняка выявят у соперничающих религий много общего. Это прежде всего их гуманистическая направленность, высокие нравственные ориентиры, призыв проявлять любовь и сострадание к ближнему. Все это проходит красной нитью через священные книги христиан, иудеев, мусульман, буддистов.
«Чего не желаешь себе – не делай людям». Эти слова, сказанные Конфуцием двадцать пять веков назад, спустя пять столетий стали одним из основополагающих заветов Христа (он лишь поменял местами начало и конец приведенной фразы). А уж об общих принципах христианства и иудаизма, которых объединяют Ветхий завет и заповеди пророка Моисея, россияне знают гораздо больше.
Водами Юга напоить Север
У него рога оленя, уши быка, шея верблюда, тело змеи, чешуя карпа, лапы тигра, когти орла, хвост лошади. Таковы восемь примет Дракона – всемогущего Повелителя вод, олицетворяющего мужскую силу в природе. Зимой он дремлет в пучине океана. Но каждую весну поднимается на небеса и в образе грозовых туч проносится над истомленной ожиданием землей, оплодотворяя ее влагой…
В христианской мифологии Дракон олицетворяет зло, поверженное копьем Георгия Победоносца. В русских сказках – это огнедышащий Змей Горыныч. Для китайцев же Дракон не зло, а животворная сила воды. Беда лишь, что, не умея соразмерять ее, Дракон сулит как благо, так и беду. Часто бывает, на севере земледельцы молят его о дожде, а на юге просят защиты от наводнения. Отношения человека со всемогущим Повелителем вод, которые окрашивают всю историю китайской цивилизации, стали темой моей книги «Покорение дракона», написанной во время работы в Китае в 50-х годах.
Поэтому мне хорошо понятен смысл принятого на рубеже веков решения Государственного совета: начать практическое осуществление комплексной программы перераспределения водных ресурсов Китая. Она воплощает собой вековую мечту земледельцев, известную в народе как поэтическая метафора из четырех иероглифов: «Водами Юга напоить Север».
Согласно этому грандиозному плану, с 2050 года 5 процентов стока великой китайской реки Янцзы (около 50 миллиардов кубометров) будет ежегодно перебрасываться на север. Это позволит решить проблему питьевой воды и расширить орошаемые площади в Северном Китае, а также уменьшить хроническую угрозу наводнений в среднем и нижнем течении Янцзы. На осуществление программы потребуется полвека и около 19 миллиардов долларов.
По размерам водных ресурсов Китай занимает шестое место в мире. Однако доля воды на каждого жителя в четыре раза ниже среднемирового показателя. Повелитель вод Дракон через меру щедр на юге и слишком скуп на севере. 80 процентов водных ресурсов приходится на бассейн Янцзы и районы южнее его. И лишь 20 процентов – на северную часть Китая, где находятся две трети обрабатываемых земель.
Эту неравномерность наглядно иллюстрируют две великие реки страны: Янцзы и Хуанхэ. Первая из них имеет годовой сток в 1000 миллиардов кубометров. Вторая лишь немногим уступает ей по длине, но воды несет в двадцать раз меньше – 50 миллиардов кубометров. Вот и получается, что северяне молят Дракона избавить их от засух, южане страдают от наводнений.
За годы существования КНР страна увеличила площадь орошаемых полей вчетверо – с 13 до 52 миллионов гектаров. Ныне они составляют почти половину пашни и дают две трети валового сбора зерна. Однако в бассейне Хуанхэ возможности искусственного орошения исчерпаны. Из реки разбирают на полив столько воды, что летом она почти пересыхает.
С другой стороны, главные районы выращивания поливного риса в бассейне Янцзы хронически страдают от паводков. За последние 2000 лет там произошло 200 катастрофических наводнений, от которых лишь в XX веке погибли 500 тысяч человек. Одна из целей строительства крупнейшего в мире гидроузла Санься (Три ущелья) состоит в том, чтобы уменьшить угрозу наводнений в среднем и нижнем течении Янцзы.
Проработано три маршрута переброски воды: западный, центральный и восточный. Первый из них имеет в виду соединить верховья Янцзы и Хуанхэ в провинциях Цинхай и Сычуань. Это наиболее результативный, но самый сложный в инженерном отношении вариант. Нужно возвести плотину высотой в 300 метров и проложить в горе тоннель длиной более 100 километров, чтобы перебрасывать до 30 миллиардов кубометров воды ежегодно.
Второй вариант проще: прорыть на север канал от существующего водохранилища Даньцзянкоу на одном из притоков Янцзы, по которому потечет от 8 до 16 миллиардов кубометров. Наконец, третий, восточный маршрут имеет в виду перекачивать на север воду по древнему руслу Великого китайского канала, построив вдоль него насосные станции.
Комплексной программой перераспределения водных ресурсов китайские ученые и инженеры всерьез занимаются уже полвека. И все это время им приходилось доказывать экологам, что речь идет не о «повороте рек», а о том, чтобы взять у Янцзы 5 процентов воды, дабы сделать Хуанхэ вдвое многоводнее.
Как тут не вспомнить шумиху, поднятую вокруг предложения Лужкова вернуться к вопросу о переброске на юг 7 процентов годового стока Оби (примерно 25 миллиардов кубометров – вдвое меньше, чем планируют китайцы). Если в Китае от наводнений страдает юг, то у нас заболочен север Сибири, низовья Оби. А среднеазиатские республики охотно покупали бы у России воду, финансируя проект ее переброски.
В свое время выступления общественности против «поворота рек» проторили у нас путь гласности. Но пришла пора преодолеть рожденную этим аллергию, спокойно, без предвзятости посмотреть в глаза фактам. По данным ООН, к 2050 году от нехватки воды будут страдать три миллиарда человек в пятидесяти странах. И России, которая наряду с Бразилией лидирует по ее запасам, рано или поздно придется от нефти и газа переключиться на экспорт воды, которая к тому же является восполняемым природным ресурсом. Так что инициатива мэра Москвы представляется своевременной и заслуживает рассмотрения с учетом зарубежного, в частности китайского, опыта.
Проблема «человеко-ртов»
Никогда не забуду своего ровесника-китайца, который разрыдался, услышав мой неуместный вопрос: сколько у него внуков? Ведь ему, как и его сыну, было разрешено иметь лишь одного ребенка…
Слово «народонаселение» обозначается в китайском языке двумя иероглифами: «жэнь» (человек) и «коу» (рот). Количество едоков, или буквально «человеко-ртов» – жизненно важная проблема для страны, которая кормит 22 процента человечества, имея лишь 7 процентов мировой пашни. В США, к примеру, засевается вдвое больше земель, хотя жителей там в пять раз меньше.
В 50-х годах, когда стала популярной песня «Русский с китайцем братья навек», в Поднебесной было 600 миллионов жителей. Полвека спустя их стало 1 300 миллионов. Это не удивительно, ибо средняя продолжительность жизни увеличилась с 35 до 70 лет. Как прокормить более чем миллиардное население, рост которого во многом «съедает» результаты социально-экономического развития страны?
В Китае засевается всего около 130 миллионов гектаров, то есть по 10 соток на человека. А ведь речь идет не о приусадебном участке, а о зерновом клине! Причем даже этот клочок неуклонно сжимается подобно шагреневой коже. Во-первых, индустриализация и урбанизация изымают из сельскохозяйственного оборота почти по миллиону гектаров ежегодно. Во-вторых, позабывшие о голоде крестьяне сокращают посевы зерновых ради более доходных культур. В-третьих, значительная часть посевных площадей ежегодно страдает от стихийных бедствий.
Самый большой рывок в производстве зерна Китай совершил после роспуска народных коммун, когда резко возросла производственная активность крестьян. Годовые сборы зерна возросли с 300 до 400 миллионов тонн. Однако если первый стомиллионный рывок китайские хлеборобы совершили за пять лет, то на второй (с 400 до 500 миллионов тонн) не хватает и следующих двадцати. Интенсификация труда исчерпала свой ресурс, а для кардинального улучшения агротехники, расширения орошаемых площадей не везде есть возможности. Несмотря на то, что сборы зерна растут, его производство на душу населения топчется на уровне середины 80-х годов.
Это означает, что проблема «человеко-ртов» по-прежнему остается острой. По мнению китайских демографов, следовало бы приступить к ограничению рождаемости сразу после победы революции. Однако решительным противником этого курса был Мао Цзэдун. Он утверждал, что чем больше людей, тем лучше. Ибо, мол, с каждым новым ртом к рабочей силе страны добавляются две руки. Мао даже предлагал по советскому примеру учредить в Китае почетное звание «Мать-героиня».
За ограничение рождаемости Пекин взялся лишь после смерти Великого кормчего. В 1980 году Госсовет КНР призвал сотрудников партийно-государственного аппарата подать всему населению пример в осуществлении девиза «Одна семья – один ребенок». Цель демографической политики правительства – удержать численность населения КНР в пределах 1,5 миллиарда человек к 2050 году, когда рост должен прекратиться.
Этим непосредственно занимается Государственный комитет по делам планирования семьи. Он действует на правах министерства и имеет несколько сот тысяч штатных сотрудников. Его уполномоченные есть всюду, вплоть до волостей. Женщины детородного возраста обязаны регулярно проходить у них медосмотр. Комитет имеет свой научно-исследовательский центр и сеть предприятий по производству противозачаточных средств. Малоимущим семьям они раздаются бесплатно.
За четверть века Китаю удалось снизить естественный прирост населения с 26 до 12 человек на тысячу. (Но для миллиардной страны даже это означает 12 миллионов новых «человеко-ртов» ежегодно.) За демографические показатели персонально отвечают главы местных администраций. Так что без жестких, даже жестоких мер с их стороны дело не обходится. После протестов международных правозащитных организаций случаев принудительных абортов стало меньше. Но до десяти миллионов мужчин ежегодно подвергаются стерилизации, что составляет половину подобных операций в мире.
Как административные, так и экономические санкции против нарушителей принципа «одна семья – один ребенок» больше касаются 400 миллионов горожан, чем 900 миллионов жителей села. Если у молодоженов родилась дочь (что не вызывает радости, ибо по традиции именно сын обеспечивает достойную старость отцу и матери), родителям разрешают четыре года спустя произвести на свет еще одного ребенка при условии, что отец после этого согласится на стерилизацию.
Крестьянам разрешения на повторные роды не требуется. Да и лишать их сверхплановых детей права на бесплатное образование и лечение бессмысленно, ибо во многих бедных селах нет ни школ, ни медпунктов.
Между тем начинают сказываться негативные побочные последствия перемен в демографической структуре. Ускорился процесс старения нации. На свет появляется меньше младенцев, а средняя продолжительность жизни растет. Это меняет соотношение между работоспособной и престарелой частью населения, увеличивая нагрузку на систему соцобеспечения. Создалась парадоксальная ситуация, когда максимальное социальное бремя должно лечь на поколение, минимально для этого подходящее. На «маленьких императоров», как окрестили китайцы эгоистичное племя своих единственных отпрысков, которые выросли без братьев и сестер, не привыкли ни с кем делиться и еще меньше – чем-либо жертвовать.
Во-вторых, желание, чтобы единственный ребенок непременно был сыном, привело к тому, что в Поднебесной рождается больше мальчиков, чем девочек. Хотя власти запретили ультразвуковые исследования с целью определить пол будущего младенца, родители обращаются к частным врачам и прерывают беременность, если должна родиться девочка. В итоге мужчин зрелого возраста стало на 66 миллионов больше, чем женщин, и предприимчивые люди собираются наладить импорт невест из соседних стран. Так что проблема «человеко-ртов» неожиданно обретает все новые болезненные аспекты.
Как искоренить бедность
Случилось так, что сразу после очередной поездки в Китай я был приглашен выступить на слушаниях в Государственной думе по теме «Удвоение ВВП: задачи, условия, результаты». В московском «Президент-отеле» собралось более двухсот представителей политической, деловой и научной элиты России. Свежие впечатления о современной китайской действительности еще больше укрепили мою убежденность в том, что я намеревался сказать в своем выступлении перед этой авторитетной аудиторией.
По личному опыту знаю, что именно задача за десять лет удвоить валовой внутренний продукт страны легла в основу сначала японского, а затем китайского экономического чуда. В Японии десятилетняя программа удвоения ВВП позволила вывести из паралича предельно милитаризованную, а затем дотла разрушенную американскими бомбежками экономику, преодолеть послевоенную разруху. В Китае аналогичная задача позволила приступить к искоренению бедности как ключевому звену модернизации страны. В обоих случаях лозунг удвоения ВВП сыграл роль стартера, запустившего генератор устойчивого экономического роста.
Приступая к трансформации централизованной плановой экономики в рыночную, патриарх китайских реформ Дэн Сяопин наметил стратегические рубежи в решении этой задачи. Первый – за 80-е годы удвоить валовой внутренний продукт, подняв его с 250 до 500 долларов на душу населения. Это было сделано досрочно. Второй рубеж предусматривал за 90-е годы вновь удвоить ВВП. По общему объему товаров и услуг это сделать удалось. Но поскольку население страны с начала реформ увеличилось на 300 миллионов человек, показателя 1000 долларов на человека Китай достиг лишь в 2002 году.
Главной задачей первого и второго удвоения была ликвидация бедности в стране, каждый четвертый житель которой недоедал и ходил если не в лохмотьях, то в заплатках. В итоге число людей в Китае, живущих в абсолютной бедности, сократилось с 250 миллионов до 26 миллионов человек, или с 25 до 2 процентов населения. Даже международные чиновники ООН, редко балующие Пекин похвалами, признали подобные масштабы искоренения нищеты беспрецедентными в мировой истории.
Черту абсолютной бедности в Пекине определяют как доход менее пяти долларов в месяц. Люди, которым до сих пор не хватает средств на пропитание и одежду, сосредоточены в 592 бедных уездах. Но чем меньше очагов нищеты остается на территории страны, тем труднее до них добраться. Налицо как бы заколдованный крут. Нет дорог, нет электричества, чтобы развивать товарное производство, нет школ, чтобы хоть молодое поколение вырвалось из двойных тисков нищеты и невежества.
Бедные уезды – это одновременно и зоны неграмотности. В Китае из 170 миллионов неграмотных 150 миллионов составляет сельская беднота, прежде всего женщины среднего и пожилого возраста. Треть из них вообще никогда не ходили в школу. Остальные в 50-х годах посещали курсы ликбеза, но все забыли. А ведь без начального образования даже мелочной торговлей не займешься!