– Куда он денется!
И палачи ушли.
А он впервые за истекшую вечность открыл глаза.
Светлая просторная комната, судя по меблировке – спальня. Он лежит на широкой кровати, абсолютно голый. Рядом – обнаженная девушка. Смуглая кожа, коротко стриженные черные волосы, красивая. И – незнакомая.
Но к этому состоянию «потерянности» он уже немного привык. Так даже легче – он сейчас должен будет бросить, оставить здесь незнакомку, предоставив девушку ее собственной судьбе.
Чтобы попытаться изменить свою судьбу. Ведь этой девушке смерть не грозит, а вот ему – грозит. И заканчивать свой земной путь в чане со свинячьим кормом ему не хочется! Ну вот ни капельки.
Он осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, приподнялся. Тело вроде подчиняется. Конечно, ныли все мышцы, кружилась голова, но он двигался.
И вполне уверенно.
А значит, нельзя терять ни секунды!
Он стянул, стащил себя с кровати – с гибкими упругими движениями как-то дело не складывалось, тело словно бы принадлежало столетнему старцу, а не молодому мужчине, но главное – принадлежало! Ему.
Так, теперь надо одеться.
Он добрел до сваленной на полу кучи одежды, но процесс шел слишком медленно. Терпения ему хватило только на то, чтобы напялить белье, брюки и рубашку. И хватит. Пиджак валялся почему-то в стороне, носки вообще расползлись по комнате, словно он самостоятельно раздевался, а не помогли ему, а о галстуке он даже и не вспомнил.
Стильные туфли из мягкой кожи он тоже оставил в покое – босиком лучше, меньше шума возникнет.
Он осторожно приоткрыл дверь спальни и выглянул наружу. Так: комната эта – на втором этаже, снизу слышатся голоса его палачей, звон стаканов – расслабуха продолжается.
Ну что же, это радует. Вот только проскользнуть мимо них… Это вряд ли у него получится – заметят.
Значит, придется убежать через окно. Решеток на нем нет, и очень хочется надеяться, что водосточная трубя расположена аккурат возле окошка.
А вот и не аккурат! Далеко она висела. К тому же моросил мелкий холодный дождь, от которого и подоконник, и стена стали очень скользкими.
В таких условиях столетнему старцу уйти не удалось бы. Потому что у настоящих столетних старцев с мотивацией плоховато.
А вот у него с мотивацией – как раз все супер. Вдохновляющая такая мотивация, бодрящая.
Он должен справиться. Должен, и все!
Глава 5
И он справился. Как, почему – он понятия не имел.
Что именно заставило его? Это слабое, измученное тело послушалось, оно сумело сначала бесшумно вылезти через окно, затем вскарабкаться на крышу, оттуда – перебраться на росшую метрах в полутора от дома старую березу (подсознательно он порадовался ее разросшейся кроне), проползти по веткам, оставляя на них клочья одежды, и пусть грузно, пусть неуклюже, но почти без травм сползти с дерева – с внешней стороны ограды.
И это все при том, что дождь все «нудил», лил, не прекращаясь, промозглый осенний холод мгновенно пробрался под тонкую рубашку, укутал льдом босые ноги, попытался совсем заморозить и так стывшие на ветру руки.
И в любую минуту тело это могло вновь превратиться в пульсирующий адской болью жгут, управлять которым он не умел.
Пока не умел.
В общем, по всем законам физиологии, биологии, логики и чего-то там еще сбежать пленник не мог. Ну никак.
Но он сбежал.
И, судя по воплям, донесшимся из дома, палачи обнаружили пропажу бесчувственного тела.
Надо отдать им должное – идиотами они отнюдь не были. И не вылетели из дома с удалым матом, стреляя во все стороны, – не на хуторе они ведь, а в густонаселенной деревне. А свидетели, судя по всему, сладкой парочке были ну совсем ни к чему.
Ведь Елена Осенева «убила» своего любовника в одиночку, без помощников.
В общем, вопли в доме быстро затихли, а через минуту входная дверь распахнулась и оттуда выскользнули две тени. Тени – потому что свет фонарей основательно скрывал державших их мужчин.
– Как?! – сквозь зубы прошипел Сергей, лихорадочно гоняя луч света по двору. – Как он это сделал?! Вы же говорили, что он ментально мертв, что Кирилл Витке как личность больше не существует! А он существует, и довольно-таки шустро так существует!
– Не знаю! – огрызнулся Петр Никодимович, осторожно спускаясь со ступенек. – Я ведь говорил – в нашем времени и в нашем мире Эллар свое заклятие еще не применял. К тому же он действует через меня, а это тоже скорее всего вносит определенные коррективы.
– Ни фига себе коррективы – труп сбежал! Это же – все!
– Успокойся! Раал, если ты здесь, угомони своего носителя, у нас нет времени на его истерику!
– Я вовсе… – зашипел было Сергей, но вдруг как-то странно дернулся, лицо его застыло, а голос стал монотонным, ледяным: – Ты же знаешь, Наместник, что я могу полностью контролировать Проводника только при совершении определенных ритуалов, а делать это постоянно – невозможно. В нем ведь нет ни капли нашей крови, он – обычный человечишко, ставший Проводником исключительно вследствие смерти своего брата. И то обстоятельство, что я сейчас вынужден тратить силы на тотальный контроль личности Проводника, на какое-то время усложнит мои привычные отношения с Носителем! И светлая часть его души может очнуться!
– Раал, я все понимаю, – тот, кого назвали Наместником, страдальчески поморщился, – но ты же видишь – у нас форс-мажор! Ты ведь Жрец, так подскажи – как это получилось? Почему заклинание вырванной души не подействовало? Почему Кирилл Витке не исчез?
– Он исчез, – холодно обронил Сергей, медленно направляясь в обход вокруг дома.
– Но как же…
– Личность его исчезла, но инстинкты, рефлексы тела сохранились, по-видимому. И когда Эллар на время ослабил действие заклятия, освободившееся тело начало действовать.
– Между прочим, на удивление ловко действовать!
– Инстинкт самосохранения – один из самых мощных. Он еще и не на то способен, когда особь хочет выжить! Но, как только восстановится действие заклятия, а это произойдет скоро, в любой момент, если уже не случилось – ваш беглец даст о себе знать диким воем.
– Этого еще не хватало! – всполошился Петр Никодимович. – Он же всех соседей перебудит!
– Вот поэтому и надо его найти как можно раньше. Так, во дворе его нет, – палачи как раз закончили обход дома по периметру, – участок маленький, спрятаться тут негде. Значит, надо искать его на улице.
– А если он уже к кому-то из соседей в дверь стучится?!
– Тогда поспешите. Странно, конечно, что он все еще молчит, заклятие уже давно должно было вернуться и сработать!
А оно и вернулось. Неожиданно, резко, в долю секунды, словно гигантский великан, которому надоело смотреть на слишком резвую букашку, взял и легким движением пальцев скрутил насекомое в жгутик.
И рвавший горло жертвы крик действительно рванулся на волю, но «триумвират» помощников был на страже и успел перехватить предательский вопль, преобразовав его в мучительный стон.
К этому моменту бывший Кирилл уже смог странным, ковыляющим шагом, торопясь и спотыкаясь, добраться до околицы – дом, в котором его удерживали, стоял на самом краю деревни (или поселка, он толком не разобрался, где побывал). Да и какая разница – главное, что он сумел дойти до какой-то дороги!
Пусть узкой, всего лишь двухполосной, но – дороги! С асфальтовым покрытием, а значит – это не местная грунтовка, а транспортная… если не артерия, то хотя бы «венка», связывающая в единое целое населенные пункты, покрупнее того местечка, где он оказался…
И по ней должны, просто обязаны проезжать машины!
Ну да, сейчас, судя по всему, глухая ночь, но ведь и ночью люди ездят! Пожалуйста, ну хоть кто-нибудь, ну сверните сюда!
И, словно в ответ на его немую мольбу, вдали замаячил свет фар. Сердце жертвы бешено заколотилось в грудной клетке, словно пыталось вырваться наружу, изувеченный разум едва не отключился от радости, и он, спотыкаясь и скользя по мокрой траве обочины, рванулся навстречу приближавшимся огням…
И именно в этот момент жертву и скрутило. И швырнуло прямо под колеса несшегося по дороге джипа.
Сквозь захлестнувшую его волну боли он еще успел услышать визг тормозов, потом – мощный толчок в плечо… кажется, там что-то хрустнуло… он куда-то летит, а вот куда – увидеть он уже не успел. Сознание жертвы облегченно (или трусливо?) отключилось.
Передние дверцы черного «Гранд Чероки» распахнулись, пассажиры нокаутировали окрестности ревом шансона, и из салона торопливо выпрыгнули двое рослых, бритых наголо парней, чья внешность не требовала объяснений, где и кем трудятся эти милые ребята.
Не мерчендайзеры они, нет.
И не выпускники Гарварда. Потому что в лексиконе выпускников Гарварда вряд ли присутствуют те изысканные речевые обороты, коими щедро была усыпана речь этих двух джентльменов:
– Твою мать, Пашка! – заорал джентльмен, чей торс отличался особой корпулентностью. – Че ты на дорогу не смотришь!
– А че он так вылетел, ваще, под колеса?! – огрызнулся менее внушительный, но тоже вполне себе объемный товарищ. – Видит же – ночь, дождь, надо по сторонам смотреть, а не переться напролом, вылупив глаза! Небось шары позаливал, козел чмошный! Слышь, Кабан, глянь, он живой или того, коньки отбросил?
– Ща, – тип, которому удивительно подходила его кличка, враскачку потрусил к телу, отброшенному ударом в сторону. – Ни фига се его зашвырнуло! Ну точно – бухарик, даже одеться толком не смог! Ишь, босиком поперся! Ох, мать твою!
– Ты че? – нахмурился Пашка, озадаченно наблюдая, как его приятель отпрыгнул от сбитого ханурика, словно от змеи.
– А ты сам глянь!
– Ну гляну, ну и че? – Пашка приблизился к сбитому человеку и вдруг визгливо заорал: – Че за хрень?! Кто это?!
– А кто его знает! Чудище какое-то!
– А может, это его от удара так перекорежило?
– Не, ты че? От удара вон, кровища потекла у него, а все остальное – его собственные «украшения», похоже.
– Слушай, Кабан, – голос второго господина вновь дрогнул, – а если он – зомби, а?! Помнишь, мы кино смотрели? Там похожие уроды везде ползали и на людей нападали!
– Че ты мелешь? – скривился Кабан, но по его глазам было видно – уверенности в реальности происходящего у него нет. – Какой еще зомби?! Просто урод жуткий!
– А че с ним делать? Он, ваще, живой, ты проверил?
– Не, мне противно.
– Гы, противно! – ощерился Пашка.
– Ща как врежу! Опаньки! – свирепое выражение на рыле… ой, на лице, конечно же, на лице джентльмена с кличкой Кабан сменилось тревожным. – Глянь, а его, кажись, ищут!
– Где?! Кто?! – Пашка лихорадочно огляделся по сторонам и заметил приближавшиеся из-за угла улицы огни двух фонарей. – Точно! Че делать-то? Мочить его, че ли?!
– Ты оборзел совсем – мочить?! Грузим его в машину – и деру! Потом закопаем где-нибудь!
– Точно!
И приятели, ухватив скрюченное тело за руки и за ноги, быстренько доволокли его до джипа, закинули в багажник, в темпе загрузились в салон и, сопровождаемые визгом покрышек, стартовали с места происшествия.
Так что выскочившие из-за угла преследователи увидели лишь удалявшиеся габаритные огни неизвестного автомобиля.
Глава 6
– Блин, вот ведь засада! – проворчал Кабан, открывая бардачок. – Слышь, Паштет, у тебя косячок, случайно, не завалялся нигде?
– Ты че, совсем того? – удивленно поднял брови сидевший за рулем джентльмен. – Кто же в машине дурь держит? А если менты остановят и шмонать примутся?
– Ай, сотка баксов – и менты под козырек возьмут!
– Ниче се! У тебя че, баксов пара тыщ за пазухой?
– Не, откуда?
– Дак ты че, моими деньгами решил гаишников подмазать? Тебе, значит, курнуть надо, а мне – баксы им отстегивать? Фигассе раскладец!
– Ну, хотя бы обычное курево есть? Уши пухнут!
– А свои где?
– Да кончились они! А меня че-то трясет, вон, глянь, – и толстяк показал приятелю дрожавшие руки.
– Кабан, а ты у нас, оказывается, «нервенный», – гыгыкнул Пашка, – прям барышня!
– Ща как врежу между глаз, сразу поймешь, кто тут барышня! – огрызнулся Кабан. – Ты лучше закурить дай, а не вы…!
– Не могу.
– Че, жалко?
– Жалко – у пчелки! А мои сигареты в заднем кармане, забыл я пачку выложить. Ты же не хочешь по моей заднице шарить?
– Пошел ты!
– Во, и я не хочу, чтоб ты шарил, я ж не пидор. Так что потерпи, скоро заправка будет, там и купишь себе курева! А я ваще не понимаю, че ты так дергаешься? Ну, сбили мы мужика, ну и че? Нас никто не видел, его дружки притопали слишком поздно, так что все будет чики-пуки! После заправки и прикопаем его, у дороги старый карьер есть, ну, помнишь, где хозяин в позапрошлом году глину для кирпичей добывал.
– Точно! Там и земля мягкая, и никто туда не ходит! Черт!.. – фальцетом вдруг вскрикнул Кабан, резко подпрыгнув на сиденье, от чего джип закачало, как на океанской волне.
– Ты оборзел?! – заорал его приятель, с трудом выровняв вильнувший в сторону автомобиль. – Ты че прыгаешь, как блоха? Ты ж Кабан, а не блоха, ты мне щас всю машину разнесешь своими прыжками!
– А ты че, не слышал?
– Ниче я, кроме твоего визга, не слышал!
– Дак этот же, зомби наш, кажись, живой! Стонет!
– Врешь!
– Глухой пень! Ты прислушайся! О – опять!
– Пить надо меньше, – хмыкнул Пашка, но все же убрал громкость радио «Шансон» до минимума. И удивленно присвистнул: – А и правда, стонет! Ну у тебя и слух, Кабан! Прям не уши – локаторы!
– И че теперь с ним делать?
– Да ниче – добьем, да и все. Он все равно не жилец, ты ж его видел.
– А может, хозяину отвезем?
– Зачем?!
– Дак ведь на заводе его рабы, как только похолодало, дохнуть стали, как мухи! Мы облавы все чаще устраиваем, но к осени и новых гастеров в Москве меньше стало, и бомжи прячутся. Так что рабочие руки хозяину нужны, он еще и денежку нам даст.
– Сам знаешь, что он нам даст, а не денежку! «Рабочие руки!» – передразнил Пашка толстяка. – Ты те руки видел? У него же крюки, а не руки! Он инвалид конченный, какой из него работник! Да еще и от «поцелуя» с моим джипом небось кости у него переломаны. Ты че, думаешь, хозяин ему гипс наложит и будет бульоном с ложечки поить?
– Хорош те, Пашка! – разозлился Кабан. – Ты у нас, значит, умный, а я – дебил тупой, да? Сам подумай своими дурацкими мозгами – зачем добивать урода сейчас? Привезем его на завод, а там он или сам сдохнет, или поработает хоть немного, а потом – все равно сдохнет. Даже его клешнями можно кирпичи перетаскивать! И ваще, он, похоже, пока подыхать не собирается, слышь – мычит че-то! Может, глянем?
– Да ну его, неохота мне на его рожу кривую лишний раз смотреть! Ладно, уговорил – везем его к хозяину. Может, действительно что-то нам и обломится.
И радио «Шансон» вновь загорланило «реальную пацанскую песню», вызывая тем самым приступы тошноты у лежавшего в багажнике человека.
Тошнота, мучительная, позорная, была единственным фактором, пробившимся сквозь мутный туман дикой боли, затопившей его сознание.
Тошнота и была первой «гостьей», поприветствовавшей его вернувшееся все же сознание. А потом его вновь заволок мутный туман. И маячившая где-то на периферии дополнительная боль в плече и голове показалась жертве всего лишь досадным недоразумением.
А еще вернувшийся кошмар почти полностью выжег из его памяти все то, что произошло с ним после первого возвращения в страшную реальность неизвестности. Память, похоже, окончательно превратилась в старинную такую дырчатую сетку, кажется, она авоськой называлась.
Тупизм какой – авоську он вспомнил, а все важное, нужное, жизненно необходимое – забыл! Хотя… вроде бы он уже «возвращался» – вот так, лежа в багажнике ехавшего в неизвестность автомобиля. Или нет?
«Не знаю… не помню… мне страшно…
Где я?!!»
На этот раз отклика не последовало. Разум, сила воли, инстинкт самосохранения – весь «триумвират» помощников валялся в отключке, нокаутированный ударом вернувшейся боли.
Он открыл глаза, осмотрелся и в ужасе заорал – было очень темно, тесно, его словно в гробу заперли!
А руки и ноги – не слушаются! И все болит!
– Помогите!..
Но вместо крика и слов у жертвы получились лишь стоны и мычанье.
Оказалось, что лицевые мышцы, губы, язык тоже больше не подчиняются «рубке управления»…