Итак, август 987 года. Популярный в византийской армии Варда Фока поднимает восстание и объявляет себя императором. Власть Василия II и его брата-соправителя оказывается под угрозой, поскольку значительная часть армии поддерживает мятеж. И они решаются обратиться за помощью к Владимиру. Уже осенью (то есть почти сразу же – учитывая тогдашние скорости) в Киев прибывают их послы. Лучше прочих описал это в своей летописи, охватывавшей период 976–1031 годов, Яхъя Антиохийский (Яхъя ибн Саид ибн Яхъя ал-Антаки; арабоязычный историк того периода, уроженец Египта, православный по вероисповеданию):
«Был им [Вардой Фокой] озабочен царь Василий по причине силы его войск… И истощились его богатства и побудила его нужда послать к царю руссов – а они его враги, – чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении… И заключили они между собою договор о свойстве и женился царь руссов на сестре царя Василия, после того, как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его стран, а они народ великий. И не причисляли себя руссы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране руссов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска руссов и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей, в Хрисополь. И победили они Фоку…»
То есть по этому договору князь Владимир предоставлял Византии, выражаясь современным языком, 6-тысячный «экспедиционный корпус», состоявший в основном из наемников-варягов (одновременно снимая с себя головную боль по их содержанию), и принимал святое Крещение. Взамен он получал руку царевны Анны, а с ним и родство с византийским царским родом – что сильно поднимало его статус не только в собственных глазах.
Помощь из Киева прибыла вовремя. В начале 988 года войска мятежников подошли к Босфору, и от столицы империи их отделял лишь этот пролив. В битве у города Хрисополь летом того же года «руссы» вместе с войсками императора нанесли первое поражение мятежникам. Первое, но не последнее.
Однако не будем забегать вперед. Согласно житию, написанному Иаковом, Владимир был крещен в 987 году, то есть к тому моменту уже почти год. По всей видимости, это могло произойти после заключения договора о военной помощи. Тем более что бояре и воеводы поддержали Владимира в выборе новой веры. Однако нам известно, что до женитьбы его на византийской царевне и крещения Киева имел место поход русских дружин на Корсунь, с последующей осадой и взятием этого оплота византийского господства на Черном море. «Повесть временных лет» относит сей поход к началу лета 988 года, плюс-минус несколько недель. Однако Лев Диакон, к слову, единственный из тогдашних византийских хронистов посчитавший взятие Херсонеса руссами достойным упоминания, привязывает это событие к появлению кометы, которое было отмечено в июле – августе следующего, 989 года. Осада, по разным данным, длилась от 6 до 9 месяцев, то есть вполне могла начаться поздней осенью 988 года, после ухода «экспедиционного корпуса» на помощь грекам и сообщений о его первых успехах. Основной версией до сих пор считается захват города с целью принудить византийцев выполнить свои обещания и отправить царевну Анну к Владимиру. Учитывая важность Херсонеса как ключевого узла многих торговых маршрутов, версия небезосновательная. Однако непонятно, почему тогда присланные Владимиром отряды все эти месяцы продолжали громить войска Варды Фоки, словно ничего не случилось (и вообще, участие «руссов» в подавлении мятежей в Византии задокументировано вплоть до конца X века). Однако есть и другая версия – Херсонес принял сторону мятежников, и, штурмуя город, киевский князь лишь выполнял свои союзнические обязательства. То есть не было никакого «возмущения греческим лукавством».
К слову, есть еще один момент, который историки церкви старательно обходят. Владимир выбирал религию не только и даже не столько для себя – интересы растущего единого государства требовали соответствующей идеологии. Прежний языческий культ с его многобожием этим требованиям уже не удовлетворял. Попытка Владимира его «модернизировать» – ввести среди богов и божков некое подобие иерархии, назначив Перуна главным богом – желаемого эффекта не дала. Принесенный князем из варяжских краев обычай человеческих жертвоприношений придавал язычеству слишком уж мрачный вид. Кстати, весьма громко он ударил по другим варягам – варягам-христианам. Уже потом князь воздвиг на месте гибели варягов-мучеников храм Успения Пресвятой Богородицы, в котором потом пребывали его собственные мощи – до самого разрушения храма татарами. По утверждению некоторых летописцев, твердость в вере этих варягов впечатлила князя и способствовала впоследствии сделанному им выбору. Может быть. Но в тот год, когда разъяренные киевляне-язычники убили Федора и его сына Иоанна, которого выбрали для жертвоприношения, князь даже не пообещал наказать виновных – ведь все было по закону, самим же князем и утвержденному: одному выпал жребий, а другой пытался этому помешать…
Однако как же княжеская свадьба? Большинство источников сходится на том, что она состоялась после взятия Херсонеса и прибытия туда Анны со свитой и священниками. После чего князь с молодой женой отправился в обратный путь к Киеву. Что тоже заняло не один день. И даже не неделю. Так что крещение Руси снова откладывалось. Справедливости ради замечу, что вовсе не по вине Владимира…
Кстати, о женах. По христианским обычаям, жена у человека должна быть одна, даже если он великий государь. А вот с этим у Владимира были некоторые трудности. Жен у него в язычестве было больше, чем одна. Причем одновременно. Возможно, поэтому он поначалу проявил интерес к мусульманству. Впрочем, иные мусульманские установления оказались для него еще более неприемлемы. Итак, в языческий период своей жизни Владимир Святославич показал себя весьма любвеобильным мужчиной. Только признанных жен у него было до крещения четыре, включая Рогнеду – дочь полоцкого князя Рогволода. И даже после смерти Анны Византийской, с которой прожил в браке два десятилетия, Владимир успел жениться еще раз (но этот брак был недолог, и достоверных сведений о его последней жене нет). А уж сколько у него было наложниц… Тут вполне можно доверять «Повести временных лет», хотя некоторые и называют ее «первым примером фальсификации исторических документов на Руси»: «Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены […], а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде [Белгороде-Киевском] и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц».
Это, к слову, еще один аргумент в пользу версии о невысокой вероятности одномоментного крещения Владимира и его свадьбы с царевной. Сначала князю следовало разобраться со своим гаремом. Что он и сделал. Рогнеде он предложил самой выбрать себе мужа, но гордая полочанка будто бы предпочла монастырскую келью. Остальных он и вовсе просто освободил от исполнения супружеских обязанностей (по одной из версий, выдал за своих дружинников). Судьба же наложниц и вовсе покрыта мраком.
О Рогнеде стоит сказать особо. Ее отец – полоцкий князь Рогволод – во время конфликта между сыновьями Святослава принял сторону Ярополка и даже просватал за него Рогнеду. В.Н. Татищев утверждал, ссылаясь на Иоакимовскую летопись, что Рогволод был не просто вассалом Ярополка, но и активным участником междоусобицы Святославичей – захватил оставленные Владимиром «волости новгородские». Когда же Владимир вернулся с варягами, он прислал к полоцкой княжне сватов.
Был ли Рогволод из варяжского рода, достоверно неизвестно, хотя и принято так считать. Однако Рогнеда знала славянский свадебный обычай «разувания». Посему на вопрос отца перед послами новгородского князя, хочет ли она за Владимира, княжна ответила: «Не хочу разуть сына рабыни, хочу Ярополка». Во всяком случае, примерно в таком виде приводит ее слова все та же «Повесть временных лет».
Это было жестокое оскорбление не только Владимиру, но и Добрыне – его послу, воеводе, главному советчику и брату его матери. После этого Владимир Святославич привел к Полоцку отряды варягов и новгородцев. Суздальская летопись Лаврентьевского списка говорит о происшедшем далее достаточно недвусмысленно: «…и подступили к городу, и взяли город, и самого князя Рогволода взяли, и жену его и дочь его; и Добрыня, в оскорбление ему и дочери его, нарек ей сына рабыни, и повелел Владимиру быть с ней перед отцом ее и матерью. Потом Владимир отца ее убил, а саму взял в жены…» Выражаясь более привычным нам языком, будущий креститель Руси изнасиловал Рогнеду, заставив смотреть на это ее родителей и двух старших братьев, которых после этого уже у нее на глазах и убил. Это не помешало ему взять обесчещенную им девушку в жены. Некоторые историки полагают, что дело было в том, что род Рогволода имел право наследовать полоцкий престол, но достоверных сведений об этом нет.
Так или иначе, но Рогнеда стала женой Владимира. Возможно, по языческой традиции сменила имя на Гориславу, как утверждают некоторые источники. И родила убийце своей семьи семерых детей – четверых сыновей (Изяслава, умершего во младенчестве Мстислава, Ярослава и Всеволода) и трех дочерей. В 986 или 987 году (когда Владимир всерьез задумался о новой религии для себя и своей растущей державы) Рогнеда решилась вдруг убить мужа. По версии, поддерживаемой многими белорусскими историками, решилась, наконец, отмстить ему за свой позор и за смерть своих близких. Красивая легенда, однако, теряет свою убедительность, едва задумываешься на тем, что Владимир к тому моменту был ее мужем уже не первый год и она родила ему семерых детей. Не поздновато ли для мести за родных? Скорее, дело было в том, что Владимир не делал секрета из того, что намерен принять новую веру и породниться с византийскими императорами. Знала Рогнеда и о том, что христианство не приемлет многоженства, а это означало, что из старшей по родовитости жены она превратилась бы в пустое место. Вот этого она Владимиру простить не смогла. Однако, хотя и взяла нож, убить князя не сумела. Разгневанный князь схватился за меч, но на крик прибежал малолетний Изяслав, ставший на защиту матери с детским деревянным мечом. Убить жену на глазах у сына Владимир не решился. По совету бояр он отправил Рогнеду с Изяславом в полоцкую вотчину, фактически в ссылку. Разоренный Полоцк на роль пристанища для них не годился. Для этого было основано новое поселение, названное Изяславлем – в честь опального княжича.