Кардонийский вариант «суперчугунки» не уступал оригиналу. Ушерцы аккуратно скопировали всё, от системы управления до количества ведущих в кабину машиниста ступенек и убранства вагонов-люкс, которые напоминали компактные дворцы. Большая гостиная, кабинет, три спальни, каждая со своей туалетной комнатой, гардеробная, помещения для охраны и прислуги – люксы предназначались для комфортного путешествия тех, кто не привык ни в чём себе отказывать. Кто как должное воспринимал резные деревянные панели, усшанские ковры, позолоченные ручки, подлинники на стенах и наличие вышколенного персонала, готового исполнить любую прихоть.
Арбор Махим, бывший консул Приоты, родился в семье бедного фермера, однако последние годы провёл на вершине власти и даже не задумался о том, что в убинурском скором есть обыкновенные, скромные вагоны.
– В поезде спокойно, даже в ресторане не шумят. – Вельд, начальник личной охраны Махима, позволил себе улыбку. – Сейчас предпочитают не веселиться, а напиваться и ложиться спать.
– Потому что безнадёга?
Армия разбита, ушерцы взяли почти весь левый берег, никто не знает, что будет дальше.
– Вы, как всегда, правы, синьор Махим.
Вельд шёл с Арбором последние десять лет: участвовал в демонстрациях и митингах, прикрывая от кулаков провокаторов, попадал в полицейские участки, а потом, когда Махим взлетел на самый верх, стал начальником охраны. И оставался на должности даже сейчас, когда от потерявшего консульское кресло Арбора отвернулись почти все друзья и союзники.
То ли идти было некуда, то ли и в самом деле – предан.
– Поспи, – неожиданно произнес Махим.
– Извините?
– Я вижу, как ты напряжён, – продолжил Арбор. – Иди и поспи, тебе необходим отдых.
– После Чишинджира, – помолчав, согласился Вельд. – После последней остановки.
– Только обязательно.
– Обещаю.
Махим кивнул телохранителю, поднялся с кресла, прошёл в спальню, тщательно прикрыл за собой дверь и остановился, глядя на читающую книгу жену. Преданная или некуда идти?
Амалия родилась в семье богатого скотопромышленника, вышла за Арбора в дни, когда карьера Махима шла в гору, несколько лет была первой синьорой Приоты, а теперь… Теперь покорно ехала в изгнание, хотя могла бы вернуться к отцу. Или не могла?
– Когда мы приедем?
Амалия прекрасно знала, что скорый приходит в Убинур в одиннадцать утра, но задала вопрос. То ли для поддержания разговора, то ли уколола, намекая, что вынуждена – с детьми! – ехать в захолустный порт, чтобы бежать с родной планеты. До сих пор Амалия была идеальна: красивая женщина, умная подруга, великолепная любовница и заботливая мать, но в последнее время Арбор научился осторожничать с окружающими.
– Скорый приходит в одиннадцать.
– Нас будут ждать?
– Надеюсь, нас будут ждать друзья, – уточнил Арбор.
– И кроме надежды у нас ничего нет, – вздохнула женщина.
Ещё один укол? Махим хотел ответить резко, но сдержался. Укол или нет, Амалия права: надежда сейчас – их главный и единственный капитал.
Дни в поезде были наполнены новыми образами, которые отвлекали семью от тоскливых размышлений: просторы правого берега, которые с восторгом разглядывали дети; огромные вагоны, по которым им дозволялось бегать; суета, возня, игры… Днём они даже смеялись: и дети, и взрослые. Но наступила ночь, малыши сопят в своей комнате, а в головы их родителей змеями полезли неприятные мысли.
Тьма за окном вызывает тьму в душе.
– Я никогда не была на Белиде, – ровно продолжила Амалия, – но то, что я о ней читаю, меня не радует.
Только сейчас Арбор понял, что у жены не книга, точнее, не совсем книга, а подарочный экземпляр «Записок о Белиде» из знаменитой серии «Записки о…», издаваемой Астрологическим флотом и содержащей весьма подробные и разносторонние сведения о планетах.
– Климат хуже, чем у нас, людей меньше, развитие ниже.
Махим и сам знал, что Кардония, даже провинциальная Приота, куда интереснее для проживания, чем соседняя планета. Но захолустная Белида обладала весомым достоинством:
– Там наши друзья.
– Ты веришь Джону?
– Он сам предложил помощь.
– Надеюсь, от чистого сердца.
Амалия вновь уткнулась в книгу. Арбор кивнул и стал медленно стаскивать пиджак.
Надежда – всё, что у них осталось.
Надежда – их главный капитал.
Единственная приправа к горькому хлебу изгнанника.
* * *
– Ты что-нибудь понимаешь? – осведомился Аксель, не отрывая от глаз бинокль. – Двенадцать.
– Я похож на человека, который что-нибудь понимает? Тринадцать.
Они лежали на вершине холма, негромко переговаривались, пожёвывая соломинки, и таращились на мост, который им приказали взорвать. С удивлением таращились.
– Теперь ты офицер, Адам, теперь ты обязан всё понимать или делать вид, что всё понимаешь, чтобы не выглядеть идиотом перед нижними чинами, – размеренно произнёс Крачин. – Четырнадцать.
– Доводилось?
– Не нужно острить. Пятнадцать.
– А что нужно? Этот нам уже попадался, так что четырнадцать.
– Пересчитать уродов и перебить их, пока они капсюлями хлюпают. – Аксель потер глаза. – Всё равно пятнадцать. Один сидит под мостом, лодки стережёт.
– Кого «их»? Мы ведь не понимаем, что происходит.
– Мы офицеры, Адам, мы разберёмся. Это наша прямая обязанность.
Первая часть рейда удалась на славу: их не засекли, они не напоролись на вражеский пост и не вступили в бой. Прошли сто с лишним лиг тихо, как мыши, ничем не потревожив землероек. То ли святая Марта решила помочь своим бедовым детишкам, то ли крылатый жлун закрыл своей тенью. К Змеиному мосту отряд вышел без потерь, точно по графику, и тут возникла проблема, о которой донесли высланные вперёд разведчики: охрана уничтожена, мост захвачен. Но не ими. Изумлённые командиры отправились на холм, с которого открывался превосходный вид на мост, и вот уже десять минут изучали неожиданный пейзаж: окна караульного помещения разбиты, двери распахнуты, на стенах следы пуль, повсюду трупы. А по массивным каменным опорам и металлическим пролётам Змеиного моста шустро лазают ребята в военной форме без знаков различия.
– Есть ощущение, что они хотят взорвать наш мост.
– Это оскорбительно, – усмехнулся Сантеро. – Мост должны взорвать мы, и мы никому не позволим нам помешать.
– Хорошая шутка, – одобрил Крачин.
– Спасибо.
– Тем не менее предлагаю подумать вот над чем: если наши незнакомые друзья настроены решительно, зачем мешать?
Опытный эрсиец не сказал, но быстро учащийся жизни алхимик легко услышал резоны, на которые намекал обер-шармейстер: не придётся вступать в бой, рисковать, терять людей и даже славой делиться не придётся, поскольку каждая группа будет докладывать об успехе своему начальству и, естественно, сообщит, что взрыв устроила именно она. Другими словами: все довольны. Но Адама смущала одна мелочь:
– Я знаю, почему мы должны взорвать Змеиный мост, но не понимаю, зачем это понадобилось кому-то ещё. Улавливаешь?
Кто перед ними? Вторая диверсионная группа ушерцев? Нет. Землеройки? Но зачем они перебили своих? Что происходит?
Сантеро почесал кончик носа.
– Есть ощущение, что землеройки…
– Это не землеройки, – перебил друга Аксель.
– То есть? – опешил Адам.
– Это менсалийцы, видишь чёрные повязки? – В отличие от алхимика эрсиец был профессиональным военным и прекрасно знал повадки наёмников с различных планет.
– Что тут делают менсалийцы? – растерялся Сантеро.
– То же, что и я, – хладнокровно ответил Крачин. – Воюют на чужой земле.
– Извини.
– За что? Лучше воевать здесь, чем на родине… – Аксель на мгновение задумался. – Менсалийцы служат землеройкам, их послали взорвать мост. А ушерское командование на тот же мост посылает эрсийцев.
– И что?
– Ничего, – пожал плечами Крачин. – Просто забавное совпадение, не находишь? Сто двенадцать лиг ночного марша по чужой территории, а теперь выясняется, что здесь нет ни одного зенитного пулемёта.
– И ещё выясняется, что землеройки хотят взорвать собственный мост, – сообразил Сантеро. – Только мне кажется, что мы оказались в центре непонятной возни, чтоб их всех трижды в левый борт?
– И это плавно возвращает нас к вопросу: что делать?
– Э-э… – Адам размышлял недолго: – Ты ведь сам сказал, что мы должны во всём разобраться. Неужели тебе неинтересно?
– Мне интересно, – кивнул Аксель. – Но я всегда держусь подальше от непонятных вещей и тебе советую. Лучше капсюлем хлюпать, чем остаться без пальцев.
– Подальше не получится, – неожиданно жёстко ответил Сантеро. – Мы уже вляпались.
– Ладно. – Крачин без восторга посмотрел на друга, понял, что Адам не отстанет, и вздохнул: – Менсалийцев пятнадцать, и они заняты, у меня двадцать парней и внезапность. Через десять минут я очищу мост от посторонних.
– Возьми хоть одного живым.
– Не маленький, понимаю.
* * *
– Ладно, ладно, – пробурчал Помпилио, отвечая на ехидный взгляд Нестора. – Не такие уж они и плохие, эти этажерки. Их трясёт, болтает, кажется, что они вот-вот рухнут на землю, но мы долетели, и это меня подкупило.
Дер Даген Тур привык к цеппелям – аппаратам большим, надёжным и что называется основательным; довольно благосклонно отнёсся к тяжёлым паровингам, а вот в лёгком аэроплане не почувствовал ни силы, ни мощи. К тому же его едва не стошнило в полёте, а потому единственным положительным моментом Помпилио счёл тот факт, что они с Нестором живыми добрались до точки назначения.
– Аэропланы станут лучше, – с энтузиазмом пообещал Гуда. – Им есть куда расти.
– Зато некуда летать, – хмыкнул дер Даген Тур. – Аэропланы – пленники одного неба.
– Э-э… – В какой-то момент показалось, что Нестор собирается затеять спор, но Гуда решил признать очевидную правоту друга: – Так и есть. Астринг на них не поставишь.
И перевёл взгляд на взлетающие машины: доставившие адигенов пилоты покидали вражескую территорию.
– Забыл сказать: я приказал «Длани» незаметно сопровождать поезд вплоть до Убинура.
– Какой смысл, если у нас нет рации?
– Эшелон будут постоянно патрулировать аэропланы.
– Ядрёная пришпа! У нас вроде бы тайная операция.
– Самолёты у меня галанитского производства, и я велел нанести на них приотские опознавательные знаки, – рассмеялся Гуда. – Не волнуйся, я знаю, как нужно.
– Как – я вижу, а для чего?
– Самолёт над головой не помешает.
Дер Даген Тур покачал головой, показывая, что у него имеется особое мнение насчёт жужжащих на виду аэропланов, но развивать тему не стал, подхватил бамбаду и захромал к прячущемуся за небольшим холмом разъезду.
– Билеты покупать будем? – благодушно осведомился пристроившийся рядом Нестор.
– Пообещаем заплатить потом – у меня нет наличных.
– Правда? – изумился Гуда. – Ни гроша?
– А зачем?
За делами родового гнезда следил управляющий, обеспечением «Амуша» занимался суперкарго Бабарский, количество наличных на повседневные расходы контролировал Теодор Валентин – Помпилио регулярно проверял финансовые документы, но к деньгам прикасался редко.
– А если что-то пойдёт не так, и тебе придётся одному пробираться в Унигарт?
– У меня есть моё слово и мои бамбады, не вижу необходимости в деньгах. – Дер Даген Тур усмехнулся. – Ты научишься.
– Чему? – не понял Нестор.
– Теперь ты дар, а значит, деньги потеряли для тебя прежний смысл. – И раньше, чем Гуда задал вопрос, продолжил: – Адигенам нужны деньги, чтобы вести жизнь, которую они считают достойной. У простолюдинов несколько сложнее, деньги для них – символ положения в обществе и возможность получить власть. Галаниты и вовсе выстраивают на золоте свою ущербную философию, уверяя, что нет ничего важнее богатства. Но ты – дар, у тебя есть положение, богатство и власть, а ещё – ответственность. Ты на самой вершине, но не принадлежишь себе. И деньги для тебя – инструмент, с помощью которого ты делаешь то, что нужно, или то, что хочешь.
– Всё правильно – инструмент, именно так я к ним и отношусь.
– Тогда скажи, когда ты в последний раз прикасался к лопате?
– Поймал. – Нестор усмехнулся, решив обдумать урок дер Даген Тура позже, и вернулся к насущным делам: – Как мы отыщем Махима?
– Он в одном из трёх первых вагонов.
– Откуда ты знаешь?
– Первые три – вагоны-люкс, затем ресторан, затем вагоны второго класса, затем багажный, почтовый и только потом третий класс, – расчертил схему поезда Помпилио.
– То есть третий класс в ресторан не ходит?
– Их специально отсекают от остальных пассажиров.
– Мне всё больше и больше нравятся демократические миры.
– Обратись к психотерапевту.
– Зачем?
– Ты становишься жестоким.
– Но…
Нестор был не прочь поболтать ещё, однако Помпилио вернул его на землю:
– Обсудим, что делать.
– С удовольствием.
Учитывая, что поезд, замерший впереди, подобно огромной металлической стене, допивал последние капли воды, предложение следовало признать своевременным.
– Войдём в третий вагон, я на первый уровень, ты – на второй…
– Тихо!
Они как раз дошли до небольшого пакгауза на краю разъезда. Особо не скрывались – тянущийся от холма кустарник надёжно защищал адигенов от ненужных взглядов, а потому на открытом пространстве Нестор оказался неожиданно: заболтался и шагнул за угол. И тут же отшатнулся назад, схватив Помпилио за плечо.
– Тихо!
– Что?
– Посмотри сам.
Дер Даген Тур снял с плеча бамбаду, осторожно выглянул и поморщился: на противоположном конце разъезда, у домика, стояли вооружённые люди.
– Телохранители Махима?
– Какие ещё телохранители?! – заорала Орнелла.
– А кто? – огрызнулась Колотушка. – Вояки?
– Откуда им тут взяться?
– Ушерские диверсанты? Бандиты? Дезертиры? Упившиеся наёмники? Полоумное местное ополчение?
Орнелла громко выругалась.
Глупость происходящего не просто раздражала – приводила в неистовство. Убинурский скорый вот-вот уйдет, а они, десять профессиональных военных, сидят за углом станционного домика и не рискуют пройти последние двадцать метров по открытому пространству перрона. А всё потому, что осторожный Ворон засёк за дальним пакгаузом вооружённых мужиков. Кажется, двоих. Хорошо ещё, что стрельбу не открыл, умник, свистнул только, предупреждая об опасности, и двадцать шагов – самый простой этап операции – превратились в проблему. Потому что мужики тоже укрылись, сверкнув на прощание сдёрнутыми с плеч длинностволами.
– Может, охотники.
– Считаешь себя уткой? Или козой?
– Орнелла!
Любому другому Эбби Сирна по прозвищу Колотушка крепко врезала бы за подобную грубость, но Орнелла стояла особняком, на неё Эбби могла лишь дуться.
– Извини, – опомнилась та. – Извини.
– Я всё понимаю, – вздохнула Колотушка. – Глупая ситуация.
А как из неё выходить, следовало решать, и решать поскорее.
На операцию Орнелла Григ взяла девятерых помощников, собственно, всю группу, с которой прибыла на Кардонию, но вовсе не потому, что беспокоилась или считала задачу сложной. Просто, по её мнению, подчинённые должны пребывать в тонусе, и нет для его поддержания ничего лучше, чем бесхитростное задание: убить бывшего главного туземца и его телохранителей. Пусть ребята разомнутся, пусть наполнятся боевым задором.
До разъезда они добрались два часа назад, прилетели на аэропланах и заняли позицию в кустарнике, где и дождались прибытия скорого. За всё время – ничего подозрительного. Правда, минут десять назад Чёрный вроде различил тарахтение авиационных двигателей, но звук оказался слишком слабым, и Григ отмахнулась.
А теперь подумала, что напрасно: аэропланы могли доставить в Чишинджир ушерских диверсантов. На разъезде всего двое служащих, оба всё время остановки скорого проторчали у водокачки, незаметно проскочить мимо них в вагон – легче лёгкого, поскольку большая часть проводников, несмотря на должностную инструкцию, предпочитала безлюдный разъезд проспать.