Высказав замечания, Игнат ушел на реку, а вернувшись, потряс перед Полиной связкой лещей:
– Почисти да пожарь к ужину. Поешь хоть свеженькой рыбки. Для тебя все стараюсь.
Полина отставила в сторону маслобойку, в которую только что залила снятые с молока сливки, и занялась рыбой.
Начистив и пожарив, выставила рыбу на стол.
– Умаялся я сегодня, – с набитым ртом сказал Игнат, – хочется на чистую постельку лечь. Ты уж поменяй белье.
– Я ж три дня, как меняла, Игнат! – чуть не расплакалась Полина.
– Твое дело слушать, а не говорить! Кто в доме глава? – резко прервал Игнат.
Постелив чистое белье, Полина принялась отмывать чугунки и сковородки. Закончив, она в полном изнеможении наконец улеглась на высокую кровать и с наслаждением вытянулась на мягкой перине. Игнат проснулся и, почувствовав пружинистое тело жены, раздраженно прошептал:
– Отодвинься от меня. Мне отдохнуть нужно. С утра к колодцу иду.
Полина не слышала слов мужа. Она заснула, как только коснулась головой подушки.
– Это не женщина, а просто похоть ходячая, – пробормотал Игнат.
Рано утром Игнат разбудил Полину:
– Иди, проводи меня до калитки.
На улице было туманно и сыро. Полина, съежившись под пуховым платком, стояла на крыльце. Спускаться на траву, покрытую холодной росой, не хотелось.
Игнат поцеловал жену и ушел. Полина должна была смотреть ему вслед.
Когда Игнат скрылся из вида, Полина вернулась в дом.
От колодца Игнат вернулся к полудню. Полина уже приготовила обед, намыла полы в доме и позанималась с детьми математикой и письмом.
– Корми мужа! – весело скомандовал Игнат.
К столу подбежали ребятишки.
– А вы потом поедите. Видите, отец устал. Ты, Полина, распустила их совсем. Порядка не знают, – сказал Игнат, усаживаясь за стол.
– Детям с тобой за столом побыть хочется…
– Детям отца нужно научиться слушаться!
В окно постучали. Полина подошла посмотреть, кто это. Во дворе стоял Филька, сосед.
Полина махнула ему рукой, чтоб заходил.
– Здоровы будьте, – весело сказал Филька хозяевам, тряхнув кудрями. – Игнат, дай мне лошадь в город съездить. Настька моя вышивать-то стала, а ей алых ниток не хватило.
Игнат, уронив с ложки выловленную из супа фрикадельку, воскликнул:
– Ты что, из-за каких-то ниток в город поедешь?
– А что ж делать-то? Полин, может, у тебя есть такие нитки?
– Нет, Филипп, мне нет времени вышивать.
– Ну так что, Игнат, лошадь дашь?
– Ты, Филька, подкаблучник. Смотреть на тебя стыдно. Это ж из-за каких-то бабьих капризов в город тащиться!
Филипп возмутился:
– Тебе лошадь жалко?
– Не в лошади дело. Дело в принципе. Если б тебе в поле надо было поехать или хлеба съездить купить – другое дело, но чтобы из-за алых ниток?! Филька, ты что? Ты мужик, аль кто?
– По-твоему, если я мужик, то Настьку должен в город отправлять?
– Без ниток она обойдется, а купишь как-нибудь по пути, когда в городе будешь.
Филипп развернулся и вышел.
Полина выглянула в окно и увидела, как Филипп что-то объясняет расстроенной Насте.
– И что же ты, Игнат, лошадь не дал Филиппу? – спросила Полина.
Игнат удивленно уставился на жену:
– Моя лошадь! Он из-за своей Настьки не то что на лошадь, на козу не может заработать. Все при ней держится. Вот и пусть знает.
– Любит он ее, – вздохнула Полина.
– Если б любил, заработал бы и на лошадь, и на корову для жены-то любимой.
– Так с ней он быть хочет и работой загружать боится.
– Ну, давай и я работать не стану и рядом с тобой сяду. Посмотрим, не наскучит ли? А кушать что станем потом?
– Да, ты-то, если рядом сядешь, меня совсем измучаешь. Тебе то поджарь, то постели, то проводи. Филька-то, небось, ласковые слова, дома сидючи, говорит. Им обоим и без работы не скучно.
– Настьке позавидовала?!
– Да не Настьке я позавидовала, а не хочу против них говорить ничего. Лошадь надо было дать Фильке! Вот!
У Игната округлились глаза. Он шумно задышал, потом схватил кепку и выскочил из дома. Полина высунулась в окно и крикнула:
– Игнат, ты куда?
Игнат, не обернувшись, вышел со двора и зашагал в сторону леса. Никогда еще не чувствовал он такой необходимости в живой воде. Ему нужно было немедленно пополнить запас сил и мужества, чтобы доказать свою правоту!
– Это же надо! – бормотал он себе под нос. – Для нее все делаешь, так еще и не хорош остался.
От обиды хотелось разрыдаться. Но только какой же он будет мужчина, если плакать начнет?
Яркое солнце, добросовестно пронизывая лучами каждый листок и каждую травинку, не могло победить тень.
Сражаясь с темнотой, солнце словно стремилось сжечь траву. Подул ветерок, и трава закачалась, листья зашевелились и зашелестели, прося пощады.
Солнце, словно очнувшись, увидело жизнь, которую должно было согревать, а не уничтожать, ослабило лучи и улыбнулось нежно, с благодарностью за напоминание.
И всякая самая примитивная жизнь имела право голоса в этом огромном мире и имела право сражаться за свое сохранение. И никто не имел права судить желание живого жить.
Пройдя километра три, Игнату захотелось пить. Он шел все медленнее.
Потеряв мир в душе, Игнат не заметил, что сбился с пути.
Спотыкаясь о коряги и путаясь в высокой траве, Игнат ударился обо что-то твердое бедром, не удержался на ногах, упал сначала на колени, потом плюхнулся лицом в воду…
– Вода! Вода?
Игнат, не поднимаясь, принялся пить. Он фыркал, тряс головой. Никогда прежде вода не казалась ему такой вкусной.
Наконец, напившись, Игнат встал на ноги и, отчего-то почувствовав слабость во всем теле, замертво рухнул в траву.
Дело в том, что пил Игнат из заброшенного всеми колодца с мертвой водой.
Не умер сам Игнат, а умерли все укоренившиеся в нем убеждения, которыми жил он и которые им двигали.
Пролежал Игнат без движения три дня и три ночи, а когда открыл глаза, прошептал:
– Пить.
Встав на четвереньки, Игнат, не поняв в чем дело, снова прильнул к колодцу, снова напился и снова рухнул без движения. Пролежав до самого вечера, очнулся и увидел над собой звезды.
Игнат очень удивился, но почему-то не испугался. Он поднялся на ноги, подошел к колодцу, испил водицы и, вытерев рукавом подбородок, попытался определить, где находится.
Невдалеке Игнат увидел странное сияние и пошел на этот свет. Оказалось, что светился колодец с живой водой!
В самой воде отражалось небо, но не ночное, а ясное голубое небо, и там, в колодце, всеми семью цветами переливалась радуга. Никогда раньше не видел Игнат живую воду такой.
Руки Игната сами потянулись к воде. По воде разошлись ровные круги и зазвучала музыка.
Игнат слушал музыку и плакал. Он бережно зачерпнул воды и стал пить. Постепенно, с каждым глотком, прояснялись мысли и появлялись ответы на все вопросы, а вместе с этим выправлялась кривизна души.
Игнат медленно отошел от колодца и направился в сторону своего дома.
Выйдя к полю, Игнат случайно спугнул чибиса, который, взлетев с гнезда, стал кружить над дорогой и над краем поля, отвлекая от гнезда Игната.
Игнат рассмеялся:
– Ты не бойся, чибис, я не трону твоих птенцов.
Чибис летал, расправив сильные крылья. Игнат представил, как где-то в траве сидят взъерошенные, неоперившиеся птенцы.
– Вот ведь, ответственность какая, – думал Игнат, – это ж нужно птенцов на крыло поднять!
– Игнат! А где ты пропадал? – услышал он.
Это был пастух Иван, который возвращался из совхозной овчарни.
– Полина твоя извелась вся. Решила, что ты помер. Мы тебя три дня искали. Вот ведь, радость какая, что живой!
– Да, чем упрямее за свою дурноту держишься, тем смертельнее. Иной раз мир под себя повернуть хочется, – сказал Игнат больше себе, чем Ивану.
– А о чем задумался-то? – спросил простодушно Иван, пропустив мимо ушей непонятную реплику Игната.
– Да вот, думаю, как сложно вырастить взрослую птицу.
– А чего там сложного? – рассмеялся пастух, – пусть за отцом повторяет, учится крыльями махать.
– Не в этом дело. Мы-то детей своих все торопим, перьев от них ждем там, где еще пух. А перья-то ведь не втыкаются. Они изнутри растут. Детей взрастить, вырастить нужно. Чтобы и смелость, и стойкость, и мудрость житейская изнутри исходила, а не нами наторкана была. Чтобы стала частью тела и тогда… Крылья расправил и полетел… Изучать законы надо, а не птенца. Мне отец жесткие правила оставил. Вникать нужно и в закон, и в птенца, чтобы едиными стали, чтобы законы жили и действовали не над птенцом, а в птенце. Тогда закон защитит его, как корабль на море. Море оно сильное, а корабль в нем не тонет. А самолеты? Ты смотри, какой ум нужен, чтоб самолет в небе удержался! А птице-то и думать об этом не надобно. В ней это все. Законы эти…
– Странный ты, Игнат, я тебя бояться начинаю, а пропадал-то где?
– Сам не знаю, знаю только, что другим вернулся.
– А это хорошо?
– Что вернулся?
– Что «другим».
– Еще не понял, только чувствую, что выздоравливаю.
– А ты болел?
– Да, Иван, смертельно.
– А теперь как?
– Теперь я умер.
Иван уставился на Игната и перекрестился, а Игнат рассмеялся и сказал:
– Мое «я» умерло.
– Так что ж за болезнь-то была?
– Страсть менять всех и всех перевоспитывать. Очень тяжелое заболевание. Настоящее бремя. Непосильное.
– А теперь что?
– Теперь сердце мое для людей открылось, Иван!
Иван вздрогнул и отшатнулся от Игната.
– Иван! – добавил Игнат, – колодец-то с мертвой водой мы зря забросили. Протоптать к нему дорожку надо.
Муравейник
Над лесом поднялось солнце. Жители огромного муравейника засуетились. Нужно было успеть сделать много дел.
Руководил организацией и реализацией ежедневных планов самый старый и опытный муравей, которого все звали Вожаком. Много раз, благодаря ему, муравьи спасались от гибели, а муравейник сохранялся от разрушений.
Сегодня с самого утра Вожак почувствовал слабость во всех лапках и созвал муравьев в главный зал.
– Друзья мои! – голос Вожака дрожал, – я прожил долгую жизнь. Старался быть справедливым и хочу сказать вам важную вещь. Не ссорьтесь, берегите друг друга, бойтесь обижать и притеснять, потому что Бог есть.
Вожак закончил говорить совсем тихо и умер. Маленький муравьишка, который стоял рядом, едва расслышал его слова.
Муравьи зашумели.
– Конечно, Бог есть, и Он обязательно накажет того, кто украл у меня альбом с фантиками от конфет.
– Да-да, и разберется с тем, кто меня вчера с лестницы столкнул.
– А помнишь, ты мне в прошлом году дверь не открыл, когда я один соломинку тащил тяжелую?!
– А ты съел комара, которого мы вместе с болота притащили!
Маленький муравьишка пытался всем что-то сказать, но на него никто не обращал внимания. Все забыли о работе, о детях, о надвигающейся осени. Толпа ссорившихся муравьев переместилась на самую вершину муравейника.
Неожиданно пошел сильный дождь и залил шумную толпу. Муравьишку подхватило струей воды и понесло далеко от муравейника.
От страха муравьишка потерял сознание, а когда очнулся, увидел вокруг себя незнакомую ему поляну. Он закрыл глаза и заплакал. Он не знал, в какую сторону идти. Вдруг кто-то коснулся его усика.
Муравьишка вздрогнул и увидел перед собой маленькую муравьиху.
– Откуда ты? – спросил ее муравьишка.
– Шел сильный дождь, я не успела добежать до своего дома, а теперь не могу найти дорогу. Все так изменилось после дождя.
– Послушай, – вытер слезы муравьишка, – давай построим свой муравейник!
Муравьихе выбирать было не из чего, и они вдвоем приступили к работе. Уже к вечеру под высокой сосной появилась горстка сосновых иголок. В этой хибарке муравьишка с муравьихой переночевали, а наутро снова принялись за работу.
Через несколько дней к ним присоединились другие муравьи, по какой-либо причине оставшиеся без крова над головой.
Все включались в работу и усердно строили дом.
Однажды муравьишка увидел с дерева, на которое залез в поисках чего-нибудь съестного, что в сторону их поляны идет медведь.
Муравьишка быстро спустился и скомандовал всем немедленно покинуть муравейник.
Был слышен треск веток под медвежьими лапами. Муравьи сбились в кучку, а муравьишка прошептал:
– Мы погибли…
День был жаркий. Недалеко от муравейника загорелся сухой лист, когда-то упавший с дерева. От него занялась трава вокруг.
Медведь, от жары совсем рассвирепевший, почувствовал запах дыма и резко остановился. В глазах рябило, в носу щекотало и щипало.
Медведь кинулся обратно в чащу.
Загоревшуюся траву муравьи быстро потушили, а вечером весело отпраздновали свое спасение.
– Ты настоящий герой! – кричали муравьи, с восхищением глядя на муравьишку.
– Так ведь я ничего и не сделал. Мне самому не понятно, как все произошло.
– Что бы там ни было и как бы там ни было, только мы не ошиблись, оставшись с тобой!
В дверь муравейника кто-то постучался. Это оказался старый хромой муравей из муравейника, в котором когда-то жил муравьишка-герой.
Гостя встретили приветливо и усадили за стол.
– Как ты забрел к нам? – спросил муравьишка.
– Дело в том, – сказал пришелец грустно, – что дела у нас в муравейнике совсем плохи. Я пошел искать помощь и набрел на ваш дом. Ваш муравейник в порядке, и вы все такие дружные, а у нас полный развал. Мы совсем не готовы к зиме. Помогите нам.
На следующий день рано утром муравьишка вместе с гостем отправился в путь к старому муравейнику. Дошли они до него только к вечеру.
Муравьишка чуть не заплакал, увидев горы мусора, полуразвалившиеся стены, а в самом муравейнике пустые кладовые.
Жители муравейника разделились на группки.
Муравьишка отправился в главный зал и ударил в колокол. Все муравьи стали собираться сюда.
Муравьишка объявил:
– Друзья мои! Я давно хотел сказать вам то, что слышал от Вожака в день его смерти. Я стоял рядом с ним и слышал все слова. Вожак сказал: «Бог есть любовь!»
В зале наступила глубокая тишина. Потом раздался чей-то голос:
– Так что, Он и меня любит? А ведь я альбом с обертками от конфет украл…
Кто-то сказал:
– Извини меня, пожалуйста, за то, что я дверь тебе не открыл, когда ты соломинку нес.
– Да ладно, ты же с краской возился…
– Ты знаешь, – сказал кто-то кому-то, – я так долго обижался на тебя за комара, которого ты съел. – Извини меня…
– Это ты извини меня…
Рано утром все словно по команде вернулись к своим обязанностям.
Нужно было проветрить помещения, погулять с детьми, отремонтировать перегородки.
Муравьишка распрощался со старыми друзьями и отправился в обратный путь.
Над ним ярко светило огромное солнце, оно согревало землю и дарило свои лучи всему живому.
Луч
Преодолевая немыслимые расстояния, пронизывая космические пространства и не вписываясь ни в какие временные единицы, луч солнца ворвался в плотные слои атмосферы планеты Земля.
Ему дан был один день жизни, и за этот подаренный день луч хотел успеть как можно больше. Он хотел насладиться всеми земными радостями.
Луч метался по земле, хватаясь за все сразу. Он щекотал носы работающим в поле крестьянам и заставлял их щуриться, а потом смеялся над ними, когда они смешно чихали.
Луч скользил по листьям деревьев, освещая букашек, прячущихся от птиц. Букашки в страхе разбегались, и это было очень забавно.
Луч солнца скользил по водной глади озера, обнаруживая рыбешек, забившихся под камни от хищников.
Всю свою энергию луч так и растратил бы на баловство, но в полдень поднялось высоко над землей огромное, грозное и совсем не беззаботное солнце. Оно мгновенно отыскало каждый луч, отправленный им. Под взглядом всевидящего, луч вытянулся в струнку, собрался и с трепетом принялся искать свое призвание.
Сначала луч увидел своего брата, просушивающего скошенное для скота сено.
– Вот мое предназначение! – прошептал луч и присоединился к брату-близнецу.
Он сосредоточился, изобразил серьезность и занялся просушкой.
Через несколько мгновений лучик заметил в куче сена лягушонка.
Лягушонок забавно перебирал лапками, волочил толстое брюшко по сену и испуганно таращил глазки.
Лучик погладил лягушонка по спинке.
– Ты чем занят? – раздался голос брата-луча.
Луч, полный раскаяния, снова сосредоточился на просушке. Он старался быть серьезным, насколько мог, но прилетела стрекоза, и луч залюбовался, запутался в ее хрустальных крылышках. На такую красоту он мог смотреть вечно.
– Ты снова не при деле! – возмутился луч-трудяга. – Иди отсюда, бездельник, и меня не отвлекай!
Луч, стараясь спрятаться от пронизывающего взгляда палящего солнца, увидел другой луч, который прогревал землю на грядках, и присоединился к нему. Почувствовав свою значимость, захотел он, чтобы солнце заметило и оценило его.