Лев Ландау много времени посвящал вопросам преподавания. Он хотел поставить дело воспитания научных физических кадров в стране и в Харькове в частности на большую высоту, имел целый ряд своих новаторских идей. Поэтому он согласился на предложение преподавать в Харьковском университете. Тогда же начинается написание знаменитого, нестареющего курса физики Ландау и Лифшица. К преподавательской работе Дау привлек и большинство своих сотрудников. Александр Ахиезер в 1936 году начинает читать лекции в Харьковском электротехническом институте, в том же году защищает кандидатскую диссертацию и поступает на работу в Харьковский государственный университет. Полстолетия связывают его с этим учебным заведением. Впрочем, начало многолетнего сотрудничества выдалось нелегким. Как раз тогда университетские преподаватели начали кампанию по вытравливанию из вуза Льва Ландау. Для этого у них было много причин. Во-первых, колючий характер талантливого физика, его подтрунивание над менее одаренными коллегами, во-вторых, его радикальное изменение программы курса. Под свои претензии, оформленные в виде жалоб и заявлений в вышестоящие органы, коллеги Ландау подвели идеологическую основу – якобы Лев Давидович выступает против закона сохранения энергии, т. е. склоняется к идеализму. Ландау был вынужден уволиться из ХГУ. В знак протеста заявления об уходе написали все преподаватели университета, которые работали в УФТИ. Двоих из них вызвали в Киев – Померанчука и Ахиезера. Александр Ильич вспоминает, что принял их нарком просвещения Затонский, химик по специальности. Он спросил: «Что же это вы, товарищи, Ландау поддерживаете, а он же против закона сохранения энергии». Александр Ильич немедленно сказал: «Так как же он против, когда вот только вчера мы с Исааком Яковлевичем ему нашу работу показывали, а у нас в одной формуле закона этого не было. Вы бы слышали, какой был скандал, как он нас ругал». Затонский оценил нелепость рассказа, рассмеялся – «Будем считать, что ничего не было. А вы возвращайтесь в Харьков и работайте».
Вскоре Лев Ландау вынужден был оставить и УФТИ. Травля разворачивалась и здесь. Ландау уехал в Москву, а в Харькове продолжался «разбор полетов». Еще один случай, часто вспоминаемый Ахиезером. Идет партийное собрание. Председатель «допрашивает» Александра Ильича:
– А что Ландау говорил о Марксе?
– Он очень высоко его ценил.
– А что Ландау говорил о Сталине?
– О Сталине он ничего не говорил.
– А что Ландау говорил о товарище Музыкантском (парторге. – Авт.)?
– О товарище Музыкантском Ландау говорил, что он своей физиономией должен вызывать отвращение у женщин.
Ахиезера обвинили в том, что он превращает серьезное мероприятие в балаган, но сдавать учителя его сотрудники не собирались. Померанчук даже на одном комсомольском собрании заявил, что за Ландау он на каторгу пойдет. Тех, кто продолжал защищать великого ученого, заклеймили словом «пiдлабузники». АИ был поражен, когда, придя в 1962-м в больницу к чудом выжившему Ландау, услышал от него: «А! Пiдлабузничек!» – у Льва Давидовича после страшной аварии обострилась «дальняя память» одновременно с резким ухудшением «ближней» и полной потерей научных способностей.
Как известно, Льву Давидовичу не удалось избежать ареста, из тюрьмы его выпустили под личную ответственность Капицы. Пока же он был в тюрьме, Ахиезера и Лифшица-старшего еще раз вызвали в органы. Дело было в том, что к изданию готовили один из томов курса теоретической физики «Механика и молекулярная физика». Его вместе с Евгением Михайловичем и Львом Давидовичем писал и Александр Ахиезер. В кабинете Лифшицу и Ахиезеру предложили убрать с обложки имя находящегося под арестом Ландау, но они наотрез отказались. Книга увидела свет лишь в 1962 году.
После отъезда прежнего руководителя теоротдел УФТИ возглавил Александр Ильич. Он оставался на этом посту до 1988 года. В 1940 году АИ стал доктором наук. Вскоре в ХГУ Ахиезер возглавил кафедру теоретической физики.
Во время войны АИ год преподавал в Куйбышевском педагогическом институте, затем работал в УФТИ, эвакуированном в Алма-Ату. В то время Александр Ильич, как и большинство физиков страны, работал непосредственно «на войну», он был включен в ядерный проект. В 1944 году Померанчук добился того, что Ахиезера взяли в так называемую Лабораторию № 2 (Институт атомной энергии). По совместительству Александр Ильич сотрудничал и с Московским энергетическим институтом. То, чем занимались он, Померанчук и другие подчиненные Игоря Курчатова, и до сих пор не до конца открытая тема. Лишь некоторая часть проводившихся исследований публиковалась. По настойчивой просьбе Курчатова Ахиезер в 45-м вернулся в Харьков, где на базе УФТИ под руководством его директора Кирилла Синельникова организовывалась Лаборатория № 1, включенная в «Атомный проект» и подчинявшаяся, по сути, непосредственно Москве. До 1952 года Ахиезер совмещал работу в Харькове с работой в Институте атомной энергии. Игорь Курчатов высоко ценил ученого. Именно по его предложению Померанчук и Ахиезер в 1948 году издали книгу «Некоторые вопросы теории ядра» – уникальную для того времени и исключительно полезную для ученых монографию[3]. Студенты называли эту книжку «Ах и Помер». Все туда включить не удалось. Каждый раздел, каждая формула тщательно проверялась на предмет секретности в органах. Другая книга этих же авторов вообще была издана только в 2002 году, до этого на чтение рукописи ученым приходилось получать специальное разрешение. Это «Введение в теорию мультиплицирующих систем (реакторов)».
В Харьковском физико-техническим институте было организовано два теоретических отдела. ТЛ-1 возглавил Ахиезер (направление работ – квантовая электродинамика, физика плазмы, термоядерный синтез, физика ускорителей[4]), ТЛ-2 – Илья Лифшиц (статистическая физика и термодинамика, физика атомного ядра). С этого времени и начинается дружба-соперничество двух школ, которая обогащала научную жизнь города. Своих соратников Ахиезер находил, прежде всего, в университете. Здесь по его инициативе была организована кафедра теоретической ядерной физики, которую АИ возглавлял до 1975 года[5]. (Из этой кафедры и вырос физико-технический факультет ХГУ.) Ахиезер сам читал ряд фундаментальных физических курсов, брал аспирантов, устраивал молодых физиков на работу в УФТИ и лучших – к себе в отдел. Лектором АИ был, по воспоминаниям большинства студентов, прекрасным. Он исключительно прозрачно и доступно объяснял материал. Сам стремился и просил других объяснять: «По-рабоче-крестьянски, так, чтобы пролетариату было понятно». Обладая отличным чувством юмора, ученый делал свои лекции незабываемыми. Ахиезер полагал, что студенту надо иногда дать отдохнуть от конспектирования, поэтому можно делать перерывы для рассказа какого-нибудь анекдота, истории из жизни – а их Александр Ильич знал миллион: о Сталине, о физиках, просто бытовых и частенько не очень приличных. (Впрочем, с непечатной лексикой АИ студенты знакомились позже, уже когда начинали с ним вместе работать.) «Сколько поле не квантуй, все равно получишь… нуль!», «Что такое такой интеграл без дифференциала? – Это вещь безнравственная!», «А где обман? Если нет обмана, это математика, а не физика!» – соратники с трудом пытаются припомнить все хохмы, слышанные ими в исполнении АИ, многие же просто не годятся для цитирования[6]. Так же непринужденно проходили знаменитые, можно сказать, эпохальные семинары, собиравшие цвет теоретической (и не только) физики города, а часто и других городов. Иногда семинары превращались в театр одного актера, которым был не докладчик, а Ахиезер, задававший с места вопросы, подытоживавший выступления, делавший замечания. Когда выступал АИ, на семинар стремились попасть все – от студента до директора института. Сотрудники Ахиезера по-доброму вспоминают, как в теордомик, на кафедру, в зал для проведения семинаров входил Ахиезер. Он тут же начинал «грохотать», становилось шумно и весело. Работа закипала. Впрочем, добрячком АИ никто не называет. Дочь ученого пишет, что отец не терпел никакой фальши, иногда он был готов буквально растоптать собеседника. Обычно бурно добродушный Ахиезер умел проявить бескомпромиссность и жесткость.
В начале 1950-х годов создавалась «Школа Ахиезера». Среди его учеников П. Фомин, К. Степанов, В. Алексин, Д. Волков, В. Барьяхтар, С. Пелетминский… Всех не перечислишь. Многие воспитанники Ахиезера стали выдающимися учеными, академиками. Многие создали и свои школы. Недаром Ахиезера называют учителем учителей. АИ принимал самое живое участие и в научной карьере, и в личной жизни своих молодых коллег, давал им перспективные направления для работы, помогал печататься, защищал от нападок оппонентов на больших собраниях и в начальственных кабинетах. Все ученики Ахиезера перебывали у него дома, где их принимали с неизменным радушием. Любимыми учениками АИ были Виктор Барьяхтар и Сергей Пелетминский, Ахиезер называл их своими сыновьями.
Александра Ильича часто называют одним из последних физиков-универсалов. Говорят, что он знал всю теоретическую физику, интересовался самыми разными ее проблемами и вопросами, мгновенно схватывал все основное из новых работ и докладов, обладал потрясающей интуицией при выборе наиболее перспективных направлений исследований. Вот некоторые вехи его научной деятельности. Уже было сказано о первой большой работе по теории рассеяния света светом[7]. В 1938 году Александр Ильич выполнил основополагающие работы по теории поглощения звука в диэлектриках и металлах (статья об этом до сих пор является одной из наиболее часто цитируемых из всех трудов АИ, причем в первую очередь – экспериментаторами). В период работы в Институте атомной энергии вместе с Исааком Померанчуком Александр Ахиезер предсказал «холодные нейтроны» и выполнил пионерские исследования по рассеянию медленных нейтронов кристаллами. Чуть позже АИ вплотную занялся плазмой, и в частности поведением плазмы в магнитном поле. (По этому поводу его опять раскритиковал Ландау, сказав: «Шура, ну где ты видел плазму, да еще и в магнитном поле».) Дальнейшее развитие науки подтвердило гениальную проницательность Ахиезера в этом вопросе. Вместе с Л. Паргамаником АИ предсказал явление электронного циклотронного резонанса, вместе с Я. Файнбергом – явление пучковой неустойчивости плазмы, вместе с А. Ситенко – эффект расщепления дейтрона и построил его теорию. За цикл работ «Высокочастотные релаксационные процессы в магнетиках» ученому в 1978 году была присуждена премия АН УССР им. К. Синельникова; в 1986 году Государственная премия СССР – за цикл работ «Открытие и исследование динамических явлений, связанных с фононными взаимодействиями в магнитных кристаллах». В 1995 году Александру Ильичу вручили премию им. Н. Боголюбова НАН Украины за работу «Квантовые и стохастические эволюционные системы в теории возмущений», через пять лет – премия им. А. Давыдова НАН Украины за «Взаимодействие частиц высокой энергии с атомными ядрами и кристаллами».
Но это далеко не все темы, интересовавшие АИ. Отчасти широкий спектр вопросов, которыми занимался и которые глубоко понимал Ахиезер, освещает список его книг. Среди них есть истинные шедевры научной литературы, не устаревшие и до сих пор, а в свое время ставшие незаменимыми, настольными для студентов и опытных физиков. О работе «Некоторые вопросы теории ядра» речь уже шла, как и о «Механике и молекулярной физике». В 1953 году была издана «Квантовая электродинамика», написанная в соавторстве с В. Берестецким. Это была первая монография, систематически обобщившая опыт мировой науки, накопленный в этой области. Она была переведена на множество языков, не раз переиздавалась. Кроме того, АИ в соавторстве с учениками и коллегами издал книги: «Спиновые волны», «Электродинамика плазмы», «Биография элементарных частиц», «Электромагнетизм и электромагнитные волны», «Электродинамика ядер», «Теория фундаментальных взаимодействий», «От квантов света до цветных кварков». Ахиезер исключительно скрупулезно, доводя порой до бешенства своих соавторов, относился к написанию книг и статей, он проверял и еще раз проверял каждое предложение, менял, переписывал сначала, добивался наиболее точных и понятных формулировок. Кстати, не менее тщательно он работал над любыми научными вычислениями и анализом. Если что-то не выходило, он предлагал вернуться в самое начало, «порвать формуляр» (так он называл необходимый набор основных формул, требуемых для той или иной работы) и сесть писать и считать заново.
Во второй половине 50-х годов Ахиезер уже был признанным корифеем советской науки, в 1954 году ему был вручен орден «Знак Почета». Впоследствии он стал дважды кавалером ордена Трудового Красного Знамени, заслуженным деятелем науки УССР, кавалером двух знаков отличия Президента Украины. В 1964 году Александр Ахиезер был избран действительным членом Академии наук УССР. Надо сказать, карьеризмом Александр Ильич никогда не отличался. Когда в 1956 году его назначили заместителем директора ХФТИ по науке, он недоумевал: «Зачем это мне?» и пробыл на этом посту всего три года. Важный штрих к общему портрету – все сотрудники АИ признают, что он никогда не пытался обязательно вписать себя в соавторы открытия или статьи, не выезжал на шеях студентов и аспирантов. И это при том, что он подбрасывал потрясающие идеи, помогал делать сложнейшие вычисления. Когда однажды, уже в старости, Ахиезер писал сам о себе статью в одну из энциклопедий, он указал, что является автором более 100 научных работ. Когда редактор воскликнул: «У Вас же их более двухсот!», АИ ответил: «Нет, более двухсот – это неприлично, напишем – более ста».
Александр Ильич Ахиезер интересовался не только физикой. Вопервых, его в принципе интересовали любые достижения естественных наук – будь-то биология или астрономия (последняя особенно привлекала ученого). АИ хорошо знал русскую и зарубежную классическую литературу. Особенно почтительно относился к Пушкину, Булгакову, Гете. Любил и классическую музыку. Александр Ильич с удовольствием читал историческую, мемуарную литературу. В кабинете физика кроме портретов сына и Ландау стоял бюст Наполеона. К концу жизни он с особенным вниманием стал относиться к вопросам философии, религии и политики. Что касается политики, то ученый тяжело переживал то положение, в котором оказался его родной институт, упадок науки в стране. Он резко осуждал Горбачева, Ельцина и многих украинских правителей, постоянно крутил ручку радиоприемника, слушая «Свободу» и Би-би-си, вступал в горячие споры. При этом Ахиезер продолжал настойчиво искать пути для выхода из кризиса, например, добился утверждения двух «денежных» международных проектов.
Об интересе к философии и религии надо сказать особо. Постепенно АИ вплотную занялся вопросами развития человеческой мысли, основами основ. Тут-то и понадобилось разобраться в религиозных представлениях общества. АИ все чаще говорил о Боге, находил общие черты в математическом символизме и символизме религиозных текстов, видел общность в идее Высшего разума и вере в Науку. На вопрос, верит ли он в Бога, Ахиезер отвечал, что для себя этот вопрос еще не решил. Зато совершенно точно можно сказать, что особым уважением выдающегося физика пользовался иудаизм, как первая монотеистическая религия в мире. В гостях у АИ бывал даже главный раввин Харькова Москович, с которым Ахиезер долго беседовал на интересующие его темы. В связи с такими своими размышлениями Александр Ильич в соавторстве с двумя коллегами пишет статью о Ньютоне и его пресловутом мистицизме, о котором в советской науке принято было говорить скептически или вообще не говорить. АИ утверждал, что он приблизился к пониманию истинного значения этого увлечения своего великого предшественника. Биографии ученых вообще всегда интересовали Ахиезера. На своих лекциях и в некоторых статьях он увлекательно рассказывал об Эйнштейне, Планке, Боре, считая, что жизнь человека нельзя оторвать от его научной деятельности, если мы хотим осознать все величие человека, все значение его достижений. Последней большой книгой харьковского физика стала «Развивающаяся физическая картина мира» – историко-физико-философское произведение, раскрывающее перед читателем торжественно-величавую историю осознания человеком природы.