Глава 5
Вскоре всем стало известно, что новым владельцем пристани «Синяя лагуна» в пяти километрах от Шарапа стал некто Громов. Человек с виду нелюдимый, он между тем прослыл среди сельчан покладистым и добродушным. Дело свое знал хорошо, и вскоре развалившаяся пристань, на которую махнули рукой власти, была отремонтирована, и рядом с ней заблестел свежей краской двенадцатиметровый дизельный прогулочный катер. Никто не думал, что из развалины теплохода «Костромич» можно восстановить такое чудо. На берегу Громов купил просторный дом, двор которого одновременно являлся и базой, и административным центром. Мнение сельчан разделилось. Одни полагали, что новые русские прибирают к рукам земли, вторая половина утверждала, что так уходят на отдых известные люди из спорта. Понятно, что доход у Громова был сначала невелик, однако через несколько недель от желающих отдыха на катере не стало отбоя… И еще… Профессиональная рыбалка – это то, к чему стремятся нувориши, которым не по душе стрельба по животным. База Громова располагала завидным преимуществом – на ней присутствовало все, что было нужно уставшему от дальней дороги путешественнику: сауна, люксовский просторный номер, первоклассные снасти и запас еды и спиртного.
Документы на имя Громова Мартынову справил сам Холод. Помимо этого, в доме лежал и второй комплект документов, о котором упоминал лагерный друг Мартынова.
Найти в Новосибирске парня с погонялом Клязьма и второго, упомянутого Викой, не составило никакого труда. Однако Мартынова ждало разочарование. Ни Клязьма, ни товарищ его не могли сказать ничего определенного и лишь твердили о том, что Гулько перед смертью все говаривал о каких-то миллионах и стал скрытен, как зверь. Ситуацию мог прояснить какой-то Фома, но он был убит ментами вместе с Гулько.
Цепочка Вики Соловьяниновой оборвалась, и это направление стало Мартынову неинтересно. Однако встреча с ней убедила Андрея в том, что теперь придется держать ухо востро, в Новосибирске он наследил, судя по всему, немало. Знакомые могут появляться, как черти из табакерок – внезапно и резко, и не всегда такие появления будут столь же безобидны, как в случае с кабацкой певичкой. Еще оставался Метлицкий, как подсказал Холод – начальник РУБОПа, но куда сейчас Мартынов меньше всего торопился, так это на встречу с ним.
Шарап – в десятке километров от Ордынска, но все-таки это уже не Ордынск. Для мегаполиса такое расстояние ничтожно, для следователя Бабушкина, в глазах которого Мартынов безошибочно прочел опасность, – потеря во времени и пространстве. Пристань – тоже безошибочно избранный вариант. Куда вряд ли занесет ментов, кроме как с проверкой лицензии.
Спустя пять дней после расставания с Викой на пристани появился мальчишка лет двенадцати со всеми признаками Вождя Краснокожих. Через два часа после его пребывания на базе Мартынов уже держал малого за руки, которые были заняты парой украденных из сарая весел.
– Красть нехорошо, – констатировал Мартынов.
– А я не крал, – спокойно, видимо, не в первый раз, ответил бродяжка. – Я взял поплавать.
– Все мы так говорим, когда берут с поличным, – мудро заметил американец, разглядывая драные джинсы и разлезшиеся по швам кроссовки задержанного. – Но нам почему-то всякий раз не верят. Ты откуда будешь?
– Из Астрахани.
– Так это ж на Волге, мальчик, – напомнил Мартенсон.
– Я сирота.
– Тогда вопрос де-юре снят. Теперь де-факто: куда весла попер?
– Я не знаю, – отвечал проныра, – факто это или не факто, да только я их рыбакам хотел сдать рублей за сто.
– Эти весла, – разозлился Мартынов, – стоят сто пятьдесят долларов и подходят только к уключинам «See Gan». Снимай штаны, пороть буду…
– А тебя тоже за это пороли? – многозначительно посматривая на выглядывающую из-за воротника рубашки татуировку, спросил пацан и стал возиться с «молнией» на брюках. – Сдай уж тогда ментам, как положено… – Улегшись на киль перевернутой на берегу лодки, он подложил руки под подбородок. – Мне за побеги оттуда все одно сроки не дают.
Мартынов в сердцах бросил весла на песок и полез за сигаретами.
– Работу дам, жилье – воровать не будешь?
– Смотря какую дашь, – понимая, что порка отменяется, пацан натянул штаны и стал чистить нос. – И, потом, если приставать будешь, всю морду разобью.
– Как это? – опешил Мартынов, медля с зажигалкой.
– А вот так, веслом.
– Я не об этом, с мордой все понятно… Что значит – приставать?
– Со мной тут один на Ордынском вокзале тоже добрым хотел быть. Пойдем, говорит, я тебе шоколадку куплю…
– Тьфу ты, дурак, – снова разозлился Мартынов. – Значит, так. Пять долларов в день плюс харчи и крыша над головой. Следить за инвентарем, драить рынду на катере и остальные блестящие части.
– Это юнгой, что ли?
– Это сотрудником пристани с окладом в две зарплаты преподавателя высшей категории! У тебя сколько классов, парень? Или, может, рекомендации мне с прежних мест службы предоставишь?
– Пять, пять классов. Ладно, пойдет. В котором часу нынче обед?
После заключения сепаратного мира состоялся более личный разговор.
– У тебя отец где?
– У меня нет отца, – был ответ.
Мартынов прищурился:
– Ну, ты-то есть. Раз так, значит, и отец должен быть.
– Должен. Но нету.
– А ты тогда откуда взялся, как думаешь?
– Меня аист принес, – подумав, сообщил парень.
– Не поспоришь. Ладно, зайдем с другого края… А кому тебя аист принес?
– Матери, – уже не раздумывая, ответил пацан.
– Отлично, – с удовлетворением примечая в себе педагогический талант, заметил Мартынов. – Где мать?
– Ее аист унес, – огрызнулся мальчишка, не привыкший к подобным допросам.
Хмыкнув, Мартынов пробурчал:
– Мне это навевает кое-какие воспоминания… Ладно, приступай к работе. Вон тряпка, там же найдешь ведро.
Через час Мартынов, терзаемый одним-единственным вопросом, взошел на палубу теплохода, где работал мальчишка.
– А отца-то пытался найти?
– А ты пытался? – бросив швабру, спросил тот.
– А чего мне его искать было? Он все больше по тюрьмам да лагерям – все адреса на конвертах. Встретиться, да, хотел, когда с тебя ростом был. Но не вышло.
– Помер?
– Точно.
– А мать?
– Не помню мать, – вздохнул Мартынов.
– Но кому-то же тебя аист принес?
– Прокурору, – огрызнулся Мартынов и убрался с палубы.
Помощника звали Костей. Ему было одиннадцать. Три последующих дня Мартынова убедили в том, что он приобрел помощника, который выполнял половину его работы. И на утро четвертого дня Эдрю Мартенсон, он же Громов Андрей, он же – Мартынов Андрей, в очередной раз убедился в том, что, как только ты перестаешь заниматься делом, оно неминуемо начинает заниматься тобой.
Едва над рекой поднялось солнце и стала расползаться дымка, на пристани появились двое, при виде которых дважды судимый русский американец мгновенно почувствовал запашок неприятностей.
Казалось бы, ничего странного нет в том, что у дома его появились люди, – для того, собственно, база и существовала, как «крыша», однако этим утром профессиональный взгляд бывшего заключенного, проведшего больше десятка лет в зонах строгого режима, был холоден и неприветлив.
Пять дней назад, таким же ясным утром, появились четверо. Жевали жвачку, плевали на песок, пинали кроссовками гальку, словом, вели себя как последние отморозки. Прибывшим не терпелось узнать, кто строил Мартынову «крышу» и с кем он за это рассчитывается. При этом одетому в глухой свитер хозяину пристани было предложено говорить быстро, «а то они устали от долгой езды». Заодно приказали и стол накрыть с шашлыками.
Костя на пристани к тому моменту еще не появился, и это было хорошо, как считал теперь Мартынов. Давать такие уроки жизни человеку с неокрепшей психикой, пусть даже и повидавшему виды сироте, совершенно непедагогично. Поначалу Мартынов как мог вежливо объяснял, что «крышу» ему строили тут армяне, и перекрывать он ее в ближайшее время не собирается. Жарить шашлык на этой базе привыкли к двенадцати, а плевать на песок, вообще, категорически недопустимо, поскольку «эта территория есть часть пляжа». В общем, тратил драгоценное время на то, на что в крупных городах России и Америки авторитетные люди не тратят.
Когда вымогателям областного масштаба стало ясно, что над ними издеваются, они решили убедить начинающего бизнесмена фактически. Один из гостей сходил к «девятке», играющей роль транспорта «бригады», и вынул из багажника бутылку с современным «коктейлем Молотова».
– А вот это, ребята, уже полная глупость, – сказал Мартынов. – Здесь солнце, песок, дерево. Все вспыхивает, как спичка.
Он напрасно это говорил, у братвы, видимо, был такой опыт работы, что они эту тему просчитали задолго до Мартынова.
– Поработаем за инспектора пожарной охраны, – усмехнулся молодой человек и чиркнул по бутылке спичечным коробком. – Посмотрим, где у тебя огнетушители хранятся.
Видя, как на бутылке воспламенился фитиль и браток принял позу метателя диска, Мартынов резко поднял с песка провод, который чинил до прихода незваных гостей, и резким вращающим движением устремил петлю в сторону бутылки.
Петля намертво захлестнулась на шее рэкетира, он почувствовал рывок, от которого потемнело в глазах, и когда он уткнулся лицом в песок и снова увидел свет, выяснилось, что бутылка с догорающим фитилем стала достоянием хозяина пристани.
Ступор братвы продолжался недолго. Сразу после того как бутылка описала правильную кривую и с грохотом разбилась в чреве новенькой «девятки», трое оставшихся на ногах стриженых спортсмена стали бегать вокруг Мартынова и орать, как чайки: «Где у тебя огнетушители?! Где у тебя, сука, огнетушители?!»
Первый упал на песок без сознания, и нос его не оставлял никаких сомнений в том, что поковырять в нем хозяин сможет теперь не скоро.
Второй побежал в сторону леса, последний оказался в руках Мартынова и довольно долго претерпевал физические унижения.
– Я никому не плачу, – спокойно объяснял ему Мартенсон, подняв на ноги. – Ни ментам, ни пожарным, ни педерастам вроде вас. Если же есть желание узнать, почему происходит такая несправедливость, позвоните Семе Холоду, и он вам растолкует. Но я и Семе Холоду тоже не плачу, поскольку он сам передо мной в долгу неоплатном. А потому я совершенно бесполезный для вас клиент. Единственное, чем я могу вам помочь, – это вызвать из Шарапа трактор. Но сначала вы перенесете движок со своей догорающей тачки вот на эту лодку. Это как раз то, что я искал. «Водомуты» меня достали своими распоряжениями относительно спасательного судна, и я теперь знаю, как из деревянной лодки «Кефаль» сделать глиссер.
После упоминания имени «Холод» на базе воцарилось полное взаимопонимание. По той причине, что только вчера новосибирский положенец собирал «бригадиров» и предупреждал о возможных последствиях невыполнения его решения – «если хоть одна тварь без понятий меня еще раз перед ментами раком поставит и полезет куда-нибудь без моего ведома, я гланды через жопу выну», трое из четверых вымогателей довольно быстро отверткой и плоскогубцами скрутили двигатель и перенесли его к лодке. Не совсем понятно было, зачем Семе Холоду чужие гланды, но сам процесс их получения заставлял молодых людей работать в режиме аврала. А потом пришел трактор и уволок кузов «девятки» вместе с ними.
Это было недавно, и в то утро Мартынов ощутил тот же толчок, что и сейчас. Неприятность. Она давила изнутри и заставляла собраться. Он видел перед собой уже не лишенный понятий «молодняк», а людей, умеющих взвешивать свои слова и не делать лишних движений.
– Здорово, хозяин, – поприветствовал Громова один из мужчин, старший из двоих, если судить хотя бы по возрасту. Он спокойно разглядывал замаранные машинным маслом холщовые брюки Громова и саркастически рассматривал палку в его руках, украшенную набалдашником из вязкой смолы. – Кто тут за капитана? – И он кивнул на приютившийся у пристани катер.
– Когда интересует судно, спрашивают не капитана, а хозяина.
– Понятно, – ухмыльнулся незнакомец, – значит, передо мной хозяин. Он еще раз смерил катер взглядом. – Комфортабельная посудина?
– Две каюты на шесть мест, рубка, клозет, камбуз, зона отдыха, – отчитался Мартынов-Громов. – Шесть узлов скорость, спутниковая связь.
Старший присвистнул и посмотрел на товарища.
– Неплохо для периферии… А какие услуги фирма оказывает разовым клиентам?
Мартынов, соображая, что от него хотят эти двое – они пришли, что совершенно очевидно, не для охоты на лещей, – сообщил, что в комплекс услуг входит рыбалка, каботажное плавание в районе десятимильной береговой зоны и пьянка с соблюдением мер безопасности или без оных, но по двойному тарифу в этом случае.
– Понятно… – процедил старший. – И сколько это удовольствие стоит?
– Один час обойдется вам в двести долларов.
– Что, – изумился второй, – соляра подорожала?
– Пройди по рынку, найди дешевле, – невозмутимо отвечал единственный в этом районе хозяин частного судна.
– М-да… – пробурчал старший и закурил. – А если, скажем, далеко пойдем? Часов этак на сто?
– Полярники? Без лыж? Не смешите.
– Да какие там полярники… – просипел мужчина и посмотрел, куда бы сплюнуть. Не нашел и не сплюнул – это отметил Мартынов про себя сразу и быстро. «В доме своем и чужом зэки не плюют». – Просто я время отмерил вместе с твоей дорогой обратно.
– То есть за такси сработать? – улыбнулся американец, откладывая палку в сторону. – Дай-ка соображу… Это вам куда-то в район Шегарки нужно.
– Допустим, – старший внимательно посмотрел на Мартынова.
«Не любит, когда в его планы проникают, – отметил Андрей, думая попутно и о том, что если не строго на север, то, наверное, свернуть на Томь. Это получается, людям нужно в Томск. Забавно. Автобусом быстрее и дешевле».
– Порыбачить в дороге захотелось, – словно прочитал его мысли гость. Второй при этом послушно закивал головой.
«Готов голову дать на отсечение – рыбалка их интересует столько же, сколько меня поход водой в соседнюю область. Дай-ка контрольный выстрел сделаю – поступлю совсем уж по-простецки…»
– Далековато будет, – Мартынов почесал затылок и стал внимательно разглядывать собеседников. – Если только прикинуть… Чисто гипотетически… Что туда и обратно по тройному тарифу…
– Ты что, кэп, сдурел? – опешил тот, что помладше, но второй остановил его рукой и своими следующими фразами окончательно убедил и без того никуда не собирающегося Мартынова в том, что дело неладно.
– Нет вопросов. Шесть штук баксов.
И Андрей в одночасье оказался в сложной ситуации. Этот разговор уже давно можно было закончить ответом «нет», но после встречи с певичкой он уже не мог поручиться за то, что неожиданные встречи будут продолжаться. То, что он не узнает этих двоих людей, вовсе не означает, что он с ними не знаком. Ситуация могла быть и еще более однобокой: он с ними знаком заочно, а они его видят впервые. Но то, что он их знает, да просто не помнит, могло оказаться решающим в процессе восстановления памяти. Для Мартынова сейчас любой встречный мог играть важную роль в деле о десяти миллионах Малькольма. А потому отвечать «нет» нужно было только тогда, когда становилось очевидным – происходит накладка и подозрения беспочвенны. Сейчас же быть уверенным в чем-то было нельзя. Пока ясно одно – двое типов хотят покинуть область не автотрассой, значит – покинуть ее с грузом.
Сейчас нужно спросить так, чтобы было ясно, что они везут.
– Сколько будет занято мест?
– Нас трое, – невозмутимо ответил старший, и зрачки его сузились до острия бритвы. Только сейчас Мартынов обратил внимание на то, что на правом глазу сорокалетнего мужчины, его сверстника, бельмо…
«Раненый», – первое, что пришло в голову американцу.
– Трое, понятно, – повторил Андрей. – Но катер хоть и большого водоизмещения, он все-таки не океанский лайнер. Для него и груз имеет значение.
– В одну каюту поместимся, не волнуйся, – не раздумывая, ответил мужчина, и на его щеках сыграли желваки.