– Расскажи про Алдхельма, – попросил я.
– Ты его уже знаешь.
– Знаю, что не нравлюсь ему, – беззаботно отозвался я.
– А кому ты нравишься? – с ухмылкой спросила Этельфлэд.
Она придержала лошадь, оказавшуюся слишком близко к ползущей повозке. Поверх перчаток из мягкой кожи козленка Этельфлэд носила шесть ярких золотых браслетов с редкими драгоценными камнями.
– Алдхельм, – негромко проговорила она, – дает советы моему мужу, и он убедил Этельреда в двух вещах. Первая – что Мерсии нужен король.
– Твой отец этого не допустит.
Альфред предпочитал, чтобы Мерсия искала королевскую власть в Уэссексе.
– Мой отец не будет жить вечно. А во-вторых, Алдхельм убедил Этельреда, что королю нужен наследник.
Она увидела мою гримасу и засмеялась:
– Только не я! С меня довольно Эльфинн!
Этельфлэд содрогнулась:
– Я никогда еще не испытывала такой боли. Кроме того, мой дорогой муж презирает Уэссекс. Он презирает свою зависимость от Уэссекса. Ненавидит руку, которая его кормит. Нет, он хотел бы иметь наследника от какой-нибудь милой мерсийской девушки.
– Ты имеешь в виду…
– О, он меня не убьет, – бодро перебила она. – Но захочет со мной развестись.
– Твой отец никогда этого не допустит!
– Допустит, если меня уличат в супружеской неверности, – отозвалась Этельфлэд удивительно ровным тоном.
Я уставился на нее, не совсем веря своим ушам. Она увидела мою недоверчивость и встретила ее издевательской улыбкой:
– Что ж, ты ведь спросил меня об Алдхельме.
– Этельред хочет, чтобы ты…
– Да, – подтвердила Этельфлэд. – А потом он обречет меня на монастырь и забудет о моем существовании.
– И Алдхельм одобряет эту затею?
– Конечно одобряет, еще как! – Этельфлэд улыбнулась, как будто я задал глупый вопрос. – К счастью, у меня есть слуги из восточных саксов, которые защищают меня, но что будет после того, как отец умрет? – Она пожала плечами.
– Ты рассказала отцу?
– Да, только вряд ли он поверил. Но, само собой, отец верит в силу молитвы, поэтому послал мне гребень, принадлежавший святой Мильбурге, и со словами, что гребень придаст мне сил.
– Почему он не верит тебе?
– Думает, что я склонна к дурным фантазиям. А еще считает Этельреда очень преданным. И моя мать, конечно, обожает Этельреда.
– Так и есть, – мрачно проговорил я.
Жена Альфреда Эльсвит была озлобленным созданием и, как и Этельред, родом из Мерсии.
– Ты можешь попробовать пустить в ход яд, – предложил я. – Я знаю женщину в Лундене, которая готовит ужасные яды.
– Утред! – пожурила она меня.
Но прежде чем Этельфлэд успела сказать еще что-то, из арьергарда галопом прискакал один из людей Финана; копыта его лошади взметали облака земли, вырванной из луга у дороги.
– Господин! – закричал он. – Пора поторопиться!
– Осферт! – окликнул я, и наш ложный король со счастливым видом метнулся с повозки и запрыгнул в седло.
Он швырнул бронзовый обруч в телегу и натянул шлем.
– Брось ее! – крикнул я вознице. – Скати в канаву!
Возница ухитрился сделать так, что два колеса повозки оказались в канаве, так мы и оставили тяжелый экипаж – опрокинутым, со все еще впряженными в него лошадьми.
Финан и наш арьергард с громким стуком копыт неслись по дороге, а мы помчались перед ними к небольшому лесу, где я подождал, пока Финан нас не догонит. Сразу же после того, как он нас догнал, показались первые датчане. Они нещадно погоняли лошадей, но я рассчитывал, что брошенная повозка с бросающимися в глаза украшениями задержит их на несколько мгновений. Так и случилось – первые преследователи закрутились вокруг экипажа, а мы свернули в сторону.
– Это будто скачки, – сказал мне Финан.
– И наши лошади быстрее, – согласился я.
Наверное, так и было. Датчане сидели на конях, которых смогли захватить их мародерствующие отряды, в то время как мы ехали на лучших верховых скакунах Уэссекса. Я бросил последний взгляд на спешившихся врагов – те лезли в повозку, – потом ринулся дальше вглубь леса.
– Сколько их там? – крикнул я Финану.
– Несколько сотен, – ухмыляясь, отозвался он.
Значит, рассудил я, все воины войска Харальда, способные оседлать лошадь, присоединились к погоне. Харальд испытывал экстаз победителя. Его люди разграбили весь Восточный Уэссекс, а теперь он не сомневался, что прогнал армию Альфреда из Эскенгама, открыв, таким образом, датчанам путь к разграблению всего центра страны.
Однако перед тем, как заняться этими приятными делами, он хотел захватить самого Альфреда, поэтому его люди бешено гнались за нами. Харальда не заботила их слабая дисциплина, он верил в свою удачу.
То была дикая охота, и Харальд дал волю своим людям, послав их, чтобы они привезли ему короля Уэссекса.
Мы вели их, заманивали и искушали.
Даже не скакали так быстро, как могли бы, вместо этого старались не терять из виду преследующих нас датчан. А они только лишь раз нас перехватили.
Райпер, один из лучших моих людей, ехал далеко справа от нашего отряда, и его лошадь угодила копытом в кротовую нору. Он находился в тридцати шагах от меня, но я услышал треск сломавшейся кости, увидел, как Райпер падает, как его лошадь бьет копытами, рухнув с воплем боли.
Я повернул к нему Смоку и заметил маленькую группу датчан – они быстро приближались.
– Копье! – крикнул я одному из моих воинов.
Схватив тяжелое копье с древком из ясеня, я поскакал прямо к датчанам, что были впереди и мчались убить Райпера.
Финан повернул вместе со мной, как и дюжина других моих людей, и враги, увидев нас, попытались свернуть в сторону, но Смока уже стучал копытами по земле, раздувая ноздри, и я опустил копье и угодил ближайшему датчанину в грудь. Ясеневое древко задрожало, моя рука в перчатке скользнула вдоль древка, но наконечник вонзился глубоко. Кровь хлынула и потекла между звеньями кольчуги датчанина.
Я выпустил копье.
Умирающий еще оставался в седле, когда второй противник замахнулся на меня мечом, но я отбил удар щитом и, надавив коленями на бока Смоки, повернул его, в то время как Финан рубанул своим длинным клинком по лицу третьего датчанина. Я выхватил поводья у того, которого пронзил копьем, и потащил его лошадь к Райперу.
– Сбрось ублюдка и садись! – крикнул я.
Выжившие датчане отступили. Их было меньше дюжины – предвестники, чьи кони оказались самыми быстрыми. Подкрепление не сразу смогло прийти к ним на помощь, и к тому времени мы, целые и невредимые, уже ускакали прочь.
Ноги Райпера были слишком короткими и не доставали до стремян его новой лошади; он ругался, цепляясь за седельную луку.
Финан улыбался.
– Это их разозлит, господин, – пробормотал он.
– Так и должно быть.
Мне нужно было, чтобы они стали безрассудными, беспечными и самоуверенными. Этим летним днем, во время скачки по дороге вдоль извилистого ручья, по густорастущим василькам, Харальд делал все, чего я мог бы от него пожелать.
Был ли я самоуверенным? Это опасно – решить, что твой враг сделает все, что ты захочешь, но в тот День Тора я испытывал крепнущее убеждение, что Харальд следует прямо в тщательно подготовленную ловушку.
Дорога вела к броду, где мы могли пересечь реку, чтобы добраться до Феарнхэмма. Если бы мы и вправду следовали в Винтанкестер, мы бы остались к югу от реки и держались римской дороги, ведущей на запад. Я хотел, чтобы датчане поверили: именно таковы наши намерения. Нужно, чтобы преследователи нас видели. Они должны думать, что мы колеблемся; я хотел, чтобы в конце концов они решили, что мы запаниковали.
Местность была открытой – заливной луг, где крестьяне пасли коз и овец. К востоку, там, откуда скакали датчане, рос лес, к западу простиралась дорога – Харальд ожидал, что мы двинемся именно по ней, – а к северу виднелись осыпающиеся каменные быки моста, который римляне перебросили через Уэй. Феарнхэмм и его низкий холм находились у дальней стороны разрушенного моста.
Я уставился на холм и не увидел на нем войск.
– Я велел, чтобы Алдхельм был там! – прорычал я, указывая на холм.
– Господин! – предупреждающе закричал Финан.
Преследующие нас датчане собрались на краю леса в полумиле к востоку. Они ясно видели нас и понимали, что нас слишком много, чтобы атаковать до тех пор, пока не подтянутся их товарищи. Но это подкрепление могло прибыть в любую минуту.
Я снова посмотрел на другой берег реки – ни души. Холм, с его древним земляным валом, должен был стать моей наковальней, усиленной пятьюстами мерсийскими воинами, однако он был пустым. Хватит ли двухсот моих людей?
– Господин! – снова окликнул Финан.
Датчане, теперь превосходившие нас в численности два к одному, послали лошадей к нам.
– Через брод! – заорал я.
Я все равно захлопну ловушку – и мы ударили в бока наших усталых коней, направляя их через глубокий брод, лежавший вверх по течению рядом с мостом. Едва оказавшись на другом берегу, я крикнул своим людям, чтобы они галопом скакали к вершине холма. Я стремился создать видимость паники. Хотел, чтобы все выглядело так, будто мы отказались от желания добраться до Винтанкестера и вместо этого искали убежища на ближайшем холме.
Мы проскакали через Феарнхэмм.
Это была кучка хижин с соломенными крышами, стоящих вокруг каменной церкви, хотя там имелось и одно прекрасное римское здание, потерявшее свою черепичную кровлю. Жителей не было видно, только единственная корова жалобно мычала, потому что ее требовалось подоить.
Я решил, что народ бежал, заслышав о приближающихся датчанах.
– Надеюсь, твои чертовы люди на холме! – бросил я Этельфлэд, которая держалась рядом со мной.
– Они там будут! – закричала она в ответ.
Ее голос звучал уверенно, но я сомневался. Первый долг Алдхельма, по крайней мере согласно приказам ее мужа, заключался в том, чтобы сохранить мерсийскую армию нетронутой. А что, если он просто отказался приближаться к Феарнхэмму? Если так, тогда мне придется сражаться с войском датчан, имея всего две сотни человек, а враги быстро приближались.
Они чуяли запах победы и погнали своих лошадей через реку, а затем – по улице Феарнхэмма.
Я уже слышал их вопли.
А потом добрался до поросшего травой вала – древнего укрепления и, едва Смока перевалил через его вершину, увидел, что Этельфлэд права. Алдхельм пришел и привел пять сотен человек. Все они были там, но Алдхельм держал их на северной стороне старого укрепления, чтобы их не увидел враг, приближающийся с юга.
Итак, в точности как я и планировал, у меня имелось на холме семьсот человек. И я надеялся, что еще семьсот прибудут из Эскенгама. Между этими двумя войсками находились каких-то две тысячи буйных, беспечных, слишком самоуверенных датчан, которые верили, что собираются воплотить в жизнь старую мечту викингов – завоевать Уэссекс.
– «Стена щитов»! – закричал я своим людям. – «Стена щитов»!
Датчан требовалось на некоторое время сдержать, а самым лучшим способом это сделать было показать им «стену щитов» на вершине холма.
Несколько мгновений царил хаос, пока люди соскальзывали с седел и взбирались на гребень вала, но это были хорошие воины, отлично обученные, и их щиты быстро сомкнулись друг с другом.
Преследователи, появившись из-за домов внизу на склоне холма, увидели стену окованных железом ивовых досок, увидели копья, мечи и топоры, увидели, насколько крут склон, – и их яростная атака оборвалась.
Десятки людей пересекали реку, и еще больше выезжали из-за деревьев на южном берегу, поэтому через несколько мгновений у них будет более чем достаточно воинов, чтобы одолеть мою короткую «стену щитов»… Но пока они медлили.
– Знамена! – крикнул я.
Мы взяли с собой наши знамена – мой флаг с волчьей головой и знамя Уэссекса с драконом, и я хотел, чтобы они развевались, бросая вызов людям Харальда.
Алдхельм, высокий, с землистой физиономией, подошел, чтобы поприветствовать меня. Он терпеть меня не мог, и это отражалось на его лице, но оно также выражало удивление: он увидел, сколько датчан направляется к броду.
– Раздели своих людей на два отряда, – уверенно приказал я ему, – и построй их слева и справа от моих воинов. Райпер!
– Господин?
– Возьми дюжину человек и привяжи лошадей!
Наши брошенные кони бродили по вершине холма, и я боялся, что некоторые из них перейдут на другую сторону вала.
– Сколько там датчан? – спросил Алдхельм.
– Достаточно, чтобы мы получили день хорошей резни, – отозвался я. – А теперь приведи сюда своих людей.
Он ощетинился, услышав мой тон. Алдхельм был худым, элегантным, в роскошной длинной кольчуге с пришитыми к ее звеньям бронзовыми полумесяцами, в плаще из голубого льна, подбитого красной тканью, с двумя витками тяжелой золотой цепи вокруг шеи, в сапогах и перчатках из черной кожи. Его пояс украшали золотые кресты. Длинные черные волосы, надушенные и умащенные маслом, скреплял гребень – зубья из слоновой кости, вставленные в золотую оправу.
– Я уже получил приказы, – холодно заметил он.
– Да, привести сюда твоих людей. Здесь есть датчане, которых нужно убить.
Он не любил меня с тех пор, как я испортил его красивое личико, сломав ему челюсть и нос, хотя в тот далекий день он был вооружен, а я – нет. Он с трудом заставлял себя на меня смотреть. Вместо этого уставился на датчан, собирающихся у подножия холма.
– Мне дали наставления, – парировал он, – сохранить войска господина Этельреда.
– Наставления изменились, господин Алдхельм, – произнес позади нас жизнерадостный голос.
Алдхельм повернулся и удивленно воззрился на Этельфлэд. Та сидела на коне и улыбалась ему.
– Моя госпожа, – приветствовал он, поклонившись.
Потом перевел взгляд на меня:
– Господин Этельред здесь?
– Мой муж послал меня, чтобы отменить его последние приказы, – милым голосом произнесла Этельфлэд. – Теперь он так уверен в победе, что требует, дабы ты остался здесь, несмотря на численность противостоящих нам врагов.
Алдхельм начал было возражать, потом вспомнил, что, как предполагается, я не знаю, какие приказы отданы ему Этельредом.
– Тебя послал твой муж, моя госпожа? – вместо этого уточнил он, явно сбитый с толку неожиданным появлением Этельфлэд.
– А как же еще я могла бы тут очутиться? – ответила она вопросом на вопрос, еще больше запутав его. – И если бы существовала настоящая опасность, господин, разве мой муж разрешил бы мне явиться сюда?
– Нет, моя госпожа. – В голосе Алдхельма большой убежденности я не услышал.
– Итак, мы собираемся сражаться!
Этельфлэд выкрикнула это громко, обращаясь к мерсийским войскам.
Она повернула свою серую кобылу так, чтобы мерсийцы могли видеть ее лицо и лучше слышать ее голос:
– Мы собираемся убить датчан! И мой муж послал меня, чтобы я засвидетельствовала вашу храбрость, так не разочаровывайте меня! Убейте их всех!
Они разразились приветственными криками.
Этельфлэд поехала вдоль их рядов, и они радостно вопили. Я всегда думал, что Мерсия – жалкое место, побежденное и угрюмое, лишенное короля и угнетенное, но в тот момент увидел, как Этельфлэд, светящаяся в своей серебряной кольчуге, смогла пробудить в мерсийцах энтузиазм. Они любили ее. Я знал, что они не слишком любят Этельреда, Альфред был далек от них и, кроме того, был королем Уэссекса, но Этельфлэд их вдохновляла. Она дарила им гордость.
Датчане все еще собирались у подножия холма. Туда, должно быть, добрались уже триста человек, они спешились и построились «стеной щитов». Враги все еще могли видеть только двести моих воинов, но пора было подсластить наживку.
– Осферт! – крикнул я. – Залезай обратно на лошадь, а потом поезжай и будь величественным.
– Это обязательно, господин?
– Да, обязательно!
Мы заставили Осферта остановить лошадь под знаменами. Он был в плаще, теперь на нем был шлем, на который я набросил собственную золотую цепь, чтобы издалека это выглядело как шлем с короной.