– Беги, человече, без тебя меня не тронут, – едва дыша, простонал толстяк, ставя меня на булыжную мостовую перед воротами. Две огромные львиные головы медленно распахнули медные пасти, и погоня встала как вкопанная.
– Ну и типа чего? – раздался над притихшей площадью нежный голосок моей Катеньки, многократно усиленный динамиками.
Воодушевлённая и набитая здоровым энтузиазмом толпа замерла в многозначительных красивых позах.
– Я второй раз вежливо, без намёков и угроз, толерантно интересуюсь, это тут чё было, ась?
– Стоит ли ситуация вашего внимания, о нетерпеливейшая? – вякнул какой-то храбрец в полном доспехе английского рыцаря времён Крестовых походов. – Мы не вершим неправедных дел, а лишь осуществляем своё право на законную охоту…
Левая от меня львиная голова пустила короткую прицельную струю огня. Кто бы ни был внутри доспехов, ему каюк. Над площадью явственно пахнуло печёным мясом. Толпа отшатнулась, но мигом повеселела.
– Ах, спасибо тебе, матушка! – нестройно раздалось из первых рядов. – Коли уж хорунжего нельзя и мясник Павлушечка городу ещё нужен, так хоть какого правдолюбца захарчить и то компенсация!
– Я справедливая?
– А то!!! – хором грянула нечисть, изо всех сил стараясь, чтоб верноподданнический тон был поискреннее.
– Я хорошая правительница?
– Лучше и не бывает, матушка Хозяйка! – Народ в единодушном порыве стал бухаться на колени, потому что львиные головы явно брали дальний прицел.
– Я красивая?
Неожиданно повисла раздумчивая тишина. Видимо, нечисти такой вопрос по отношению к главе Оборотного города даже в голову не приходил. Какая кому разница: красивая она или нет? Её в реальности-то и не видел никто. А по тем личинам, что она на себя надевает, как судить?
– Матушка, а подумать можно? – наконец решился кто-то. – Ну хотя б до вечеру…
Я зажмурился, потому что ответ мог быть только один. Однако вопреки всему львиные головы опустили горящие глаза, всепожирающий пламень не вырвался меж их оскаленных клыков, и народец под шумок попятился ракоподобным образом от Хозяйкиного дворца.
Я быстренько прошёл от ворот, через калиточку, внутрь, прямо в загон с чудовищными псами. Помесь мастифов и каких-то инопланетных демонов, как мне рассказывали. Рвут всё, что шевелится, зубы в два ряда, остры, как чеченские кинжалы. Сами пёсики с двухлетнего телёнка величиной, но меня любят до беспамятства. Я тут, похоже, единственный, кто с ними играет, чешет им пузо, треплет по холке. Катерина их кормит, конечно, но в загон не заходит. Говорила, дескать, они там прежнего доцента сожрали. Ну, спорить не могу, всякое возможно, однако ж ни меня, ни Прохора покуда не кусали, разве обслюнявливают так, что потом полдня отмывайся…
Мне было приятно уделить адским псам пару минут ласки, чтоб не рычали, и, заперев дверцу загона, направился к дому Хозяйки. Называть его «дворцом» всё ж таки преувеличение, а так дом крепкий, добротный, в три этажа, за серьёзным забором. Больше даже крепость, чем дом, но внутри всё уютно и чистенько, женская рука чувствуется.
– А-а, Иловайский пришёл! – счастливо обернулась ко мне свет мой Катенька, болтая ногами на вертящемся стуле.
Сегодня на ней были облегающие джинсы и свободная рубаха цельного кроя с надписью на грудях «kiss me» и «kiss me»… Что сие значило, уточнить не успел, ибо был обнят и расцелован в щёку красавицей Хозяйкой.
– Заходи, садись, я тебя не ждала, поэтому не причёсана, не надушена и намазана абы как, но ты не бойся, я тебе йогурт дам, и мексиканская смесь замороженная есть, будешь?
Я только кивнул, поскольку вставить хоть слово в эту канонаду было никоим образом невозможно. Тут надобны простые действия – кивки, поклоны, улыбки. Так, чтоб и внятно, и не провоцировало, а рот лучше не открывать.
– Сижу себе за компом, пложу зайчиков в «чудесном лесу», никого не жду, от начальства прячусь. Думаю, кто бы у меня пару пакетов комбикорма сгрыз, третий месяц в холодильнике лежат, а тут ты, непривередливый! Опаньки, праздник!
Как видите, в моих ответах нужды не было, я – так, для фону. Оно и понятно, когда человек основное время в своей хате проводит, ни друзей, ни приятелей, ни на улицу погулять, ни на праздник престольный в церкви показаться, одна работа учёная да нечисть вокруг, – поневоле, поди, сам с собой разговаривать станешь…
– Зоренька моя ясная, – решился я, видя, как она суетливо гремит блюдцами да ложками на своей маленькой кухоньке. – Может, тебе подмогнуть чем? Щец сварить али кулеш запарить…
– Кстати, да! – на миг задумавшись, обернулась Хозяйка. – Сунь в микроволновку овощи и подогрей молоко. Я сгоняю вниз, в кладовку, вроде там сосиски оставались. А если нет, на крайняк тебе вегетарианское рагу получится, а я хлопьями перебьюсь. С печкой справишься?
– Э-э…
– Ясно, инструктирую необразованное донское казачество. – Катя ткнула пальцем в белый ящик со стеклянной дверцею. – Вот сюда овощи кидаешь. Не в металлической миске! Только в фарфоровой! Кнопка – время, кнопка – мощность, закрыл, нажал, всё. Как готово, сама выключится. Вопросы есть, хорунжий?
– Вопросов нет, – подтвердил я.
И впрямь, чего сложного-то? Я взял холодный пакет с заледенелыми овощами и, положив его на фарфоровую тарелку, сунул в печь. Ах да, Катенька ж ещё про молоко говорила. Достал короб бумажный из холодильника и туда же, в печь, до кучи. Теперь мощность и время. Я наугад потыкал кнопочки, вроде складно выходит. Латинское слово «старт» мне было по книжкам известно. Чудо-печка приятственно заворчала, а потом как…
– Иловайский, мать твою, что взорвалось?!
А ведь я и не знаю. Очнулся от Катиного вопля в соседней комнате, под кроватью, куда, видимо, был выброшен взрывной волной из горячего молока, зелёного горошка, лука кружочками и морковки кубиками. Один такой, зараза геометрическая, с размаху стукнул меня в глаз, да больно как… Глаз слезился, а протереть его хоть рукавом было жутко неудобно, потому что мне кто-то мешал. Кто-то большой, холодный, в мундире с эполетами, чёрных ботфортах, с бледным ликом, с усищами и сквозной дыркой во лбу! Когда я понял, с кем лежу под кроватью, меня оттуда словно вторым взрывом выбросило…
– Ты чего мне тут натворил, идиот неокультуренный?!
– У тебя труп под кроватью.
– Электричество по всему дому вырубило, печка сгорела на фиг, рагу по всей квартире!
– У тебя труп под кроватью.
– Какими военными мозгами ты думал?! Кто в микроволновку ставит нераспечатанную коробку молока и овощи прямо в вакуумной упаковке?!
– У тебя труп…
– Хватит долдонить, не глухая! – окончательно взбесилась Катенька, меча искры глазами и смешно выпуская пар из покрасневшего носика. – Да, я поняла, что у меня труп под кроватью, а вот ты, похоже, так и не понял… Что?! Что у меня под кроватью?!! Труп?!!!
Я кротко кивнул, делая самое смиренное лицо. Катенька о-о-очень осторожно нагнулась, приподняла край покрывала, охнула и, попятившись, плюхнулась в кресло своё чудесное на колёсиках. До стенки на нём доехала, врезалась спинкой в книжную полку, словила толстым томом «Сказки народов СССР» по маковке, но не обиделась, а замерла просто. Очи прекрасные долу опустила, реснички не вздрагивают, рученьки вниз, ротик распахнула и язычок эдак набок… Может, всё-таки крепко её пришибло-то? А ведь спросить и неудобно, «мол, не стукнутая ли ты, звёздочка моя?», вдруг огорчится девушка…
– Милая, я вообще-то к тебе по делу пришёл, – осторожно склонившись к её ушку, начал я. – Тут, понимаешь ли, зоренька моя ясная, ситуация складывается в несколько противоречивой пропорции. Я о чём? А о том, что война у нас. Государь император полк на службу призывает, к защите и охране Отечества, так сказать…
Катя молчала, зачем-то сведя глазки к переносице. Я заботливо вытер ей слюнку, сбегающую из уголка ротика, и продолжил:
– Так вот, на этой войне, говорят, всякое бывает. Хоть поляки народ европеизированный, не чуждый культуре, живописи и музыкальными салонами повсеместно отмеченный, однако мирные увещевания до них не доходят. Вот дядюшка и отправляет меня со всем полком или, вернее, весь полк со мной до кучи Вислу форсировать. А это (туда-сюда – да, повоевать – да, помириться – да и назад с победой), а по-любому уж раньше зимы и не вернёмся! Так к чему я… Будешь ли ждать меня, зоренька ясная?
Я осторожно погладил её по голове, чувствуя всей ладонью, какую шишку она отхватила. Надо бы что-то холодное приложить, а то так и до мигреней недалеко. И без того у благородных девиц принято, как муж к ней в постель, так у неё «голова болит…», а Катеньку теперь и в лукавстве не упрекнёшь, коли сам видел, как пришибло по темечку. Ох и горе-то…
Я рысью метнулся к холодильнику, ножом наскрёб льда из морозилки и прихватил оледенелую пачку сосисок. Возложил всё это на голову любимой и аккуратно тряпочкой перевязал. Небось поможет…
– Ты, ласточка моя, тут посиди, а я улики разные поищу, мне тоже интересно, откуда у тебя под кроваткой мужской труп, да ещё того самого курьера, который в наше расположение государев пакет доставить был должен. Курьер-то вот он. А где пакет?
Я бегло осмотрел спальню своей суженой. Нашёл много интересного, но на пакет с приказом непохожего. Коробочка бумажная с ватными рулончиками, и у каждого верёвочка. Бельё женское, возбудительное до крайности. Штуковина непонятная, «Электрошокер» написано. Маска кружевная на глаза, да тока без прорезей. Листок картонный, какой-то женский клуб «Эгоистка», пять процентов скидки на стриптиз, и негр мускулистый нарисован с клубничкою. Надо при случае хоть спросить, что это да с чем едят. Может, приглашение какое в Африку, клубнику собирать, так у нас на Дону она и покрупнее будет, и негров напрягать не надо. Где ж пакет-то? В общем, когда я заканчивал обыск кухни, до меня доковыляла мокроволосая Катенька.
– Краса моя ненаглядная, ты чего ж вскочила, а? Тебе лежать надо да лёд на голове держать…
– Пошёл ты знаешь куда, Пантелеймон-целитель, – тепло послала меня она, клацая зубами от холода. – У меня все мозги замёрзли, до ушей дотронуться боюсь – отпадут с морозным хрустом. А теперь дай мне стакан спирта внутрь и расскажи – на фига ты мне труп под кровать сунул? Я буду пьяная, я всё прощу…
Это она погорячилась, конечно, в плане спирта. И мартини вполне хватило, полбутылки залпом из горлышка. Никогда её такую не видел. Так хорошо ещё, что показано это дело мне было до свадьбы, а то ведь и не знал бы, какую пьянчужку синюю под венец зову…
В общем, пока грозная Хозяйка Оборотного города с ногами забралась на вертячее кресло, как курица на насест, и прихлёбывала винцо своё сладенькое, я честно-пречестно всё ей рассказал. То есть практически всё, что знал про шпору, про курьера, про старосту, про дядю в бане, про…
– Та-ак… с курьером я всё поняла, а вот насчёт размножения со мной из-за какого-то там конфликта с Польшей? Ну-ка с этого места поподробнее…
У меня похолодело меж лопатками. Роскошная Катина грудь под натянутой футболкой грозно вздымалась и опускалась. Само движение весьма возбуждающе, но эмоциональный посыл… Пристань сейчас с ласками, так пришибёт на месте, и сгину ни за грош во цвете лет, без надежды на продолжение рода!
– Это не я… – осторожно начал я, пытаясь объехать её на хромой кобыле задом наперёд. – То есть, конечно, я, речь-то обо мне, но не я это придумал. Я-то как раз и не…
– Что?!
– Не строй поспешных выводов, милая, я-то как раз думаю, что, если тебе так уж невтерпёж, так ты бы и сама меня…
– Хватит юлить, Иловайский. – Катя протянула руку и вытащила у меня из-за пояса тульский пистолет. – А теперь – правду, только правду и ничего, кроме правды!
Ну, тут уж, сами понимаете… Под дулом пистолета, направленного в мою сторону, мне не оставалось ничего иного, кроме как выложить всю подноготную, сдав с потрохами и дядюшку, и Прохора, и даже моего араба, который меня сюда завёз. Катенька слушала не перебивая, поджав губки и не сводя с меня пристального, даже какого-то законодательного взгляда, словно она сейчас Фемида с двумя чашами и мои грехи явно перевешивают…
– Спасибо, милый, я в теме. А теперь заткнись, мне подумать надо.
Ствол пистолета переместился с линии моего живота на центр папахи. Пауза затянулась настолько, что я решил сбегать в сортир, но передумал покуда. Засмотрелся на задумчивое лицо Катеньки, полное глубоких тайных мыслей, разгадать которые я и не пытался даже, уж слишком явными они были.
– По идее я должна грохнуть вас всех, включая арабского жеребца. Его-то как раз и жалко, он скотина подчинённая. Остальные у меня сочувствия не вызывают. Да и жеребец, впрочем, не так чтоб уж очень. То есть жалко, но не до слёз…
– Это всё дядя придумал, – на всякий случай напомнил я.
– Да-да, дядя, кто ж ещё? Я помню, кто у нас вечно крайний.
Дуло пистолета покачалось справа налево и остановилось у меня ниже пояса.
– Давай уточним, Василий Дмитревич послал тебя ко мне заняться сексом…
– Чем? – перебил я.
– …размножением, блин, фамилии Иловайских! Не перебивай! Короче, тебя послали, ты возбудился и поехал. Так, да?
– Не-э-эт! Что ты, солнышко?! – праведно возмутился я, чувствуя, как предательский пот бежит по загривку вдоль спины. – И в мыслях не держал к тебе с такими грешными мыслями до брака тыкаться! Это всё дядины заморочки, я-то всю дорогу только о курьере царском и думал. Не о глазах твоих дивных, не о щёчках румяных, не о шейке белой, не о грудях наливных…
– Каких? – чуть потеплел Катин голосок.
– Об этих вот… Роскошных, спелых да тёплых, как солнце, когда за Дон садится и на две половинки горизонтом речным делится…
– Иловайский?! Ты что, издеваешься? Если две половинки круга, так это, оригинал ты в лампасах, больше на задницу похоже!
– Ну и что? – не стал спорить я. – Да хоть бы и так! Ты мне и с заду и с переду одинаково небезразлична!
– Дубина-а, – вздохнула Катенька, отложила пистолет и руками нежными, словно крыльями, шею мою обвила. – И за что я тебя такого люблю?
– За ум и красоту, – рискнул предположить я, но она только жалостливо всхлипнула в ответ.
Прообнимались мы, поди, минуты две. Потом грозная Хозяйка резко опомнилась и, не оборачиваясь на меня, откатилась к своей волшебной книге-ноутбуку.
– Так-с, после некоторых событий, связанных с психованным оборотнем, которого ты же на меня и натравил…
– ?!!
– Не перебивай!
– …
– Короче, теперь у меня и в хате три видеокамеры. Как решим порезвиться в постели, не забыть бы выключить! А то ещё останется в памяти да уйдёт на автомате в центр вместе со всеми моими отчётами. Представляешь, как весь научный свет от нашей порнушки файлообменником накроется? Мы ж будем звездами экрана на всех торрентах!
– ??? – Я так и не смог внятно сформулировать вопрос, а о чём это она вообще и, главное, с кем…
– Всё. Поняла. Каюсь, дура непедагогичная. Иди сюда, любимый, гляди!
Большой экран ноутбука разделился на три неравных прямоугольничка, показывая нам главную комнату, спаленку и кухню.
– В ванную с туалетом я, естественно, видеокамер не ставила, – шёпотом пояснила Катя. – Чего там может быть интересного, банальная бытовуха. Тебе бы не понравилось.
Я открыл было рот попротестовать насчёт «не понравилось» в ванной, но в этот момент моя милая решительно дёрнула меня за воротник, пригибая к экрану.
– Вот! Вот оно, смотри! Давай ещё раз прокручу!
Моему взору предстала прекраснейшая картина, где ещё сонная Катенька левой рукой откидывает с себя бархатное одеяло и потягивается в обворожительной полунаготе, едва прикрытая тончайшей рубашкой с зелёными кружевами. Встаёт, эдак красиво отставив ножку, семенит к окну, улыбается началу нового дня и… зевает, не прикрыв рот, и, переваливаясь, как медведь в спячку, уходит из спальни, почёсывая поясницу.