Этот период жизни стал для меня чем-то вроде отпуска за все мое пребывание в этом времени. Так продолжалось до того дня, пока порог бара не переступил Джеймс Мюррей. Сейчас я мог рассмотреть его более внимательно. Это был мужчина лет сорока, с коротко остриженной крупной головой, с широкими крутыми плечами, туго обтянутыми темно-коричневым пиджаком. Пара застарелых светлых шрамов, наискось пересекавших загорелый крепкий лоб, жесткий взгляд и нечто от ленивой грации зверя, невольно наводили на мысль о крупном хищнике. Он хромал, и было видно, что идти ему тяжело. Некоторое время он беседовал с Сэмми, а когда увидел, что я закончил подметать пол, то сказал:
– Пошли, парень. Есть разговор.
Мы сели в задней комнате бара, которая использовалась не столько как кладовая, сколько как склад для хранения спиртного и оружия. В ней не было окон, а двери, ведущие в бар и на улицу, были изнутри обшиты металлическими листами. С трудом усевшись, он поудобнее устроил раненую ногу, после чего сказал:
– Пуля задела кость. Так что еще не скоро встану на тропу войны. Небось, читал десятицентовые книжечки про индейцев и сыщиков, а, парень?
– Гм. Читал.
– Значит, понял, что я хотел этим сказать. А что грамотный, это хорошо, – констатировал бандит. – Тебе у Сэмми нравится работать?
– Он хороший человек, – неопределенно ответил я, не зная, куда он клонит.
– Не уходи от ответа, парень.
– Если это предложение работать на О’Бэниона, тогда «да».
– Это мне и хотелось от тебя услышать.
От этих слов сердце так отчаянно заколотилось в груди, а лицу стало жарко, но насколько было возможно, я постарался придать себе невозмутимый вид. Чуть сипловатым от волнения голосом я сказал:
– Слушаю внимательно.
– Ты спас мне жизнь, парень. За что я тебе благодарен. Сейчас я не при делах, поэтому у меня есть время поднатаскать тебя. Согласен?
– Согласен!
Видно, я сказал это с несколько большим жаром, чем требовалось, иначе, что тогда могло вызвать ехидную улыбку на губах гангстера.
– Начнем с завтрашнего дня. С Сэмми я договорился.
Только спустя мгновение, когда Мюррей встал со стула и пошел к двери, я понял, что разговор шел не о предстоящем деле, а о чем-то наподобие учебы.
В подвале было светло, как днем, из-за двух рядов ламп, висевших под потолком в жестяных абажурах. Недалеко от входа стоял стол, от него тянулись провода с картонными мишенями. Маленький человек с одутловатым лицом, сидевший за ним, при виде нас достал мишени, затем прикрепил их к проводам и подтянул их до противоположной стены, после чего снова сел и закурил. Мюррей достал, а затем протянул мне пистолет. Как только я его взял, он кивком головы указал на мишень. Старательно выполняя инструкции своего наставника, я неожиданно понял, что обучение меня не тяготит и, даже больше того, нравится с каждым часом. Мне нравилась тяжесть заряженного пистолета, но еще больше само нажатие на спусковой крючок – секунда и в мишени появляется отверстие от пули, направленной тобой.
В течение полутора недель, по четыре-пять часов в день, я тренировался под руководством Мюррея в тире. Для меня стало довольно неожиданным одно обстоятельство. В прежней жизни оружие не вызывало у меня особого интереса, а теперь как только пороховой запах выветривался из меня, мне опять хотелось ощутить тяжесть пистолета в руке, проверить свою меткость. Несмотря на успехи, до моего учителя мне было далеко. Его движения были точны, быстры и выверены до миллиметра. Уже намного позже я узнал, что Мюррей получил хорошую профессиональную подготовку в качестве диверсанта во время Первой мировой войны, когда ему пришлось служить в Американских экспедиционных силах во Франции. Неожиданно наши тренировки закончились: Мюррея отправили привезти груз виски, переправленный из Канады, а я вернулся к своей работе в бар Сэмми.
Из всех парней в банде я знал в лицо только восемь человек, считая Мюррея и Сэмми. Его бар был начальной и конечной точкой всех операций, проводившихся в близлежащих кварталах. Основной работой был рэкет, продажа алкоголя и азартные игры. Помимо основной работы, время от времени наиболее опытных гангстеров забирали на отдельные операции. В основном это были Джеймс Мюррей, Дэн и Малыш Джонни, водитель.
Насколько я мог судить, люди О’Бэниона представляли собой не столько банду, сколько клан, скрепленный пусть не родственными узами, но землячеством и бескорыстной мужской дружбой. Большая часть этих людей выросла на городских улицах американских городов, и совершенные ими преступления были типичны для большого города: убийства, ограбления, налеты. Другая, меньшая, часть ирландцев перебрались в Америку сравнительно недавно. Кто три, кто пять лет тому назад. Все они, без исключения, были у себя на родине бойцами Ирландской армии – сильные, жестокие, хладнокровные солдаты.
Глава 4
Закончив работу в баре, я уже собирался идти домой, как в дверях выросла громоздкая фигура Дэна.
– Парень, есть дело, – обратился он ко мне.
Тут мне почему-то подумалось, что от меня требуется работа посыльного.
– О’кей! Куда идти? – спросил я, не сильно довольный тем, что вместо заслуженного отдыха нужно куда-то бежать, но внешне никак не выразил свое недовольство.
– В точку, парень! Но тебе крупно повезло. Мы тебя доставим к клиенту прямо на машине. Как раз туда едем.
Вот это мне совсем не понравилось. Таких, как я, уборщиков, матерые гангстеры не подбрасывают по пути, если это только не дорога в один конец. Подобный тип расправы уже начал практиковаться среди чикагских бандитов. Ничего не подозревающую жертву сажали в машину, и когда водитель запускал двигатель, стреляли в затылок, после чего тело жертвы выбрасывали где-нибудь в укромном месте, поэтому предложение подвезти сразу заставило меня всего подобраться.
– Мне куртку еще надеть…
– Живее, парень! Машина уже на улице!
«Нет, не то. Здесь что-то другое. Может, на дело? Если так, то почему заранее не предупредили?»
Мучаясь в догадках, я занервничал. Мой страх имел под собой основу. Люди, с которыми мне приходилось сталкиваться каждый день, были бандитами и убийцами, и то, что они по-приятельски ко мне относились, не играло ровным счетом никакой роли. Получив приказ, любой из них, не задумываясь, всадит мне пулю в голову или нож в печень. Только сейчас я почувствовал то, что чувствовал каждый житель Чикаго, сталкиваясь с беззаконием и насилием: страх и беззащитность. Ими был опутан город, ими был пропитан воздух. Каждый обыватель прекрасно знал, что никто не станет на его защиту: ни власти, ни полиция.
Я вышел на улицу, освещенную фонарями и разноцветными лампочками рекламы. Обтекая меня, шли люди по своим делам. Неожиданно я почувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы. Это было довольно необычно: один в большом городе, полном людей. Сев на заднее сиденье, я все никак не мог избавиться от этого странного ощущения. Малыш Джонни, флегматичный и молчаливый ирландец, крутя руль, вывел автомобиль, и мы влились в поток машин. Он был, как и Дэн, одним из тех ирландцев, которые сначала воевали в Ирландской армии, а потом бежали в Америку. Поговаривали, что он когда-то даже был священником, чему я не верил, потому что одного взгляда на массивную фигуру, с широкими как у борца плечами, вполне хватало, чтобы отмести подобное предположение. Некоторое время мы ехали в полном молчании, что само по себе наводило на нехорошие размышления, но я постарался задвинуть их в самый дальний угол своего сознания и отвлечься, смотря на улицу.
«Так. Проехали восемьдесят первую улицу. Бордель, два подпольных казино. В задней комнате зеленной лавки сейчас игра в полном разгаре…»
Подобную географию северной части Чикаго я изу-чил именно в таких интересных деталях, когда бегал с поручениями. От мыслей меня оторвал голос Дэнни:
– Джон, притормози где-нибудь здесь. Дальше мы пойдем пешком.
Пока шофер подводил машину к кромке тротуара, Дэн развернулся ко мне и протянул… пистолет. Мне стало жарко. Меня взяли на дело.
«Но почему не предупредили?! – снова и снова я задавался этим вопросом. – Или так положено?!»
– Джон, следи за входом! В случае чего – не зевай!
Водитель кивнул головой, затем достал револьвер и положил его себе на колени. Только я обхватил пальцами рубчатую рукоять пистолета, как напряжение, державшее меня, разом схлынуло.
– Сунь за ремень. Идешь за мной. Достанешь… Короче, сам решишь. Мне надо, чтобы ты прикрыл мне спину, пока я буду говорить с «крысой». Твоя цель – парень, сидящий у двери, – он несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, а потом тихо спросил: – Не подведешь?
– Не подведу, – я старался говорить твердо, хотя самой уверенности у меня было не так-то много.
– С богом, – напутствовал меня Малыш, когда я стал выбираться из машины.
Мне очень хотелось, чтобы все ограничилось только разговором, но при этом надежды на подобный исход не питал. С «крысами» не разговаривали – их убивали.
В почти пустом зале сидело несколько посетителей, которые не обратили на нас ни малейшего внимания, чего нельзя сказать о бармене. Бармен, мужчина средних лет, с потертым от жизненных невзгод лицом, при виде нас сделал несколько более резкое движение, чем нужно.
– На твоем месте я бы ее не трогал, – сказал ему Дэн, добродушно улыбаясь.
Его предупреждение касалось кнопки, подающей сигнал в кабинет, который находился в подвальном помещении. Я уже знал, к кому мы шли. К ростовщику по имени Джонни Даккен, который работал на ирландцев. Ростовщичество было своеобразным видом криминального бизнеса (его еще называли «шесть за пять»). Это название он получил потому, что за каждые взятые пять долларов должник в конце недели должен был вернуть шесть.
Бармен медленно выпрямился и начал протирать стойку тряпкой.
– В конце концов, это не мое дело, – сказал он. – Я здесь только бармен.
– Вот именно, – согласился с ним гангстер. – Так что оставь все, как есть.
Мы прошли мимо стойки и вошли в дверь, на которой было написано «Служебный вход».
Прошли через складское помещение, заставленное ящиками и коробками, и спустились по лестнице в подвал. Вошли. На голых стенах из красного кирпича было наклеено несколько афиш, где были нарисованы танцовщицы с высоко поднятыми ногами, да пара цветных рекламных плакатов. Ростовщик в этот самый момент сидел за столом и укладывал деньги в картонную коробку. Резко подняв голову, он увидел на пороге Дэна и сразу изобразил на лице улыбку, которая вышла у него не радостной, а холодной и искусственной. Гангстер подошел к столу, а я остался стоять у двери. Тело-хранитель, плечистый мужчина, лет тридцати, несколько расплывшийся в талии, сидел на стуле, рядом с дверью. До нашего прихода он листал журнальчик с красотками на обложке. Увидев нас, сразу напрягся, что сделало его похожим на пса, ждущего команды от хозяина.
– Привет, Дэнни! Не ожидал тебя увидеть. Случилось что-то? – сказав это, ростовщик метнул быстрый взгляд на своего телохранителя, который тут же вскочил на ноги. При движении полы его пиджака разошлись, и я увидел торчащую из-за пояса рукоять пистолета. Я среагировал на оружие как на угрозу – выхватил пистолет и направил ствол прямо в грудь охраннику. Его рука автоматически дернулась к оружию, но я отрицательно покачал головой, и тот медленно опустил ее, продолжая сверлить меня злобным взглядом.
– У меня сообщение от Дэнни, – сказал гангстер. – Босс считает, что ты нам кое-что задолжал.
– Нет. Нет! Я всегда был честен с вами! – испуганно вскричал Даккен, когда понял, зачем пришли к нему поздние гости. – Не верьте никому!
– Проныра Боб кое-что шепнул нам, а спустя два дня его нашли с проломленной головой на пустыре. Не то что мы поверили ему, но все же решили узнать, есть ли во всем этом доля правды, после чего расспросили о твоих делах малышку Боше, твою старую подружку. Оказалось, что ты ей по пьяному делу рассказывал, какой ты ловкий, что обведешь вокруг пальца кого хочешь, а тупоголовых ирландцев сам Господь велел обманывать! Потом мы еще кое с кем поговорили, и никто – слышишь, Даккен! – никто не сказал о тебе доброго слова!
– Это наглый оговор, Дэн! Мне просто завидуют! Я никогда!..
– Заткнись, падаль! Я еще не все сказал! Что ты скажешь о четырех семьях самогонщиков на девяносто четвертой улице, которые варят дерьмовое пойло?! Говори! Молчишь?! А ведь ты им торгуешь, при этом зная, как мы не любим подонков, торгующих подобным дерьмом на нашей территории! Мы много чего о тебе знаем, Даккен! Короче. Ты нам должен две с половиной тысячи! Что ты на это скажешь?!
Я не видел лица Даккена, так как не сводил глаз с охранника, но о его испуге нетрудно было судить по его хрипловатому и ломкому, когда горло перехватывает от сильного волнения, голосу:
– Нет!! Это все не так! Меня подставили! Пит!!
Услышав свое имя, телохранитель попытался выхватить оружие, но успел только ухватиться за рукоять пистолета, как мой палец дважды нажал на курок. В этот самый момент я ничего не чувствовал, словно стрелял в силуэт человека на мишени. Даже чувства шли на уровне привычных физических ощущений, вроде упругости спускового крючка или толчка пистолета в ладонь, когда пороховые газы выбрасывают стреляную гильзу и вгоняют в патронник новый патрон. Только когда уже тело охранника сползало по стене, глядя в пространство остановившимся взглядом, я понял, что только что убил человека. Если первый раз стрелял, защищая себя, то теперь просто, по собственной прихоти, забрал жизнь чужого, незнакомого мне человека.
«Его кровь на твоих руках. Ты виновен в его смерти. Как ты с этим будешь жить?! Как?!»
Это были не совсем мои мысли. Это во мне говорила совесть. Сам я тупо смотрел на лежащее в луже крови тело и не хотел верить тому, что только что сделал. Словно сквозь слой ваты я услышал голос Дэна, пробившийся в мой мозг:
– …говорю, парень! Давай сюда!
Отвернувшись от трупа, я развернулся и подошел к столу. Увидев побелевшее от страха и мокрое от пота лицо Даккена, я пришел в себя. Тот смотрел на меня, как кролик на удава.
– Где деньги?! – громадное тело гангстера нависало над столом, бросая тень на сжавшегося в кресле владельца кабинета.
– Я… Все отдам! Только… не убивайте! Ты говоришь… две с половиной тысячи! Отдам! Дэн! Я дам тебе… Еще пятьсот! Только отпусти… живым! Господи, я немного… прошу! Я исчезну!..
– Деньги!
– Сейчас! Сейчас! – И он полез в стол.
Его черные, расчесанные на пробор посредине головы, волосы сейчас блестели при свете ламп из-за нанесенного на них фиксирующего патентованного средства. Из-за дрожи, сотрясавшей его, ростовщик все никак не мог достать деньги. Отвратительная сцена вызвала у меня гадливость, тем самым окончательно привела меня в чувство. Наконец ростовщик нашел и положил на стол небольшой сверток, завернутый в грубую вощеную бумагу и перевязанный веревкой.
– Это все?!
В голосе гангстера чувствовался металл.
– Да… Нет! У меня дома… есть.
– Сколько здесь?
– Здесь… восемьсот пятьдесят долларов. В этой коробке… около трехсот. Остальные дома.
– Дома – где?!
– Дэнни, поверь мне! Чем хочешь… поклянусь!! Если что и было… это ошибка! Никогда в жизни не повторю! Клянусь могилой матери!!
– Ошибка?!!
Кулак гангстера с противным хрустом впечатался в лицо ростовщика. Голова Даккена дернулась назад, увлекая за собой тщедушное тело, вместе со стулом. Дэн неспешно обошел стол.
– Где лежат деньги?!
– Я… жить хочу! Только оставьте… У-У-У!!