Владимир Дэс
Как убить муху (сборник)
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Как убить муху
Меня так раздражала эта муха, что я решил ее убить.
Я купил пистолет и стал в нее целиться.
Это только кажется, что муха глупая, что она подолгу ползает и подолгу сидит на какой-нибудь капле варенья, ничего при этом не соображая и не понимая.
На самом-то деле муха – тварь умная. Она сразу чувствует, когда ее собираются убить.
Вот она проползла по столу, даже задом ко мне повернулась. Вроде бы и не подозревает, что я в нее целюсь. Будто бы внимания не обращает, что я левый глаз прищурил, а правым поймал ее волосатое тельце в прорезь прицела.
Но только я задержал дыхание, только собрался нажать на курок, она – вжик! – улетела.
Стрельнуть-то я успел, но не попал. Пуля срикошетила от столешницы, разнесла вазу вдребезги увязла в стене.
Муха долго летала. Я пытался поймать ее на мушку, но никак. Она выделывала такие виражи и кульбиты, что я только диву давался.
Понятно, что весь этот высший пилотаж был ради того, чтобы поиздеваться надо мной.
Как только я опустил пистолет, она – раз! – села на антенну телевизора, причем на самый кончик.
Я опять поднял пистолет и прицелился.
Муха сидела, повернувшись ко мне боком, и лапками голову себе наглаживала, словно говоря: «Целься, целься, я не возражаю. Можешь даже стрельнуть. Ты же видишь – умываюсь».
Я плавно нажал спуск, ощутил, как боек сорвался с места и понесся к капсулю. И в этот самый момент муха взлетела. Но выстрел не остановишь. Грохот – и пуля, сбив усик антенны, врезалась в оконную раму.
Муха же, будто и не в нее стреляли, опять принялась носиться по комнате.
Вне себя от такого свинства, я попытался сбить ее на лету. Но выстрелами только разнес два плафона на люстре.
И муха поняла, что я не настроен шутить. Она долго-долго летала и устав, наконец, села на фотопортрет моей тещи, украшавший стену.
Сердце сладко заныло. Неужто повезет одним выстрелом муху убить и прострелить портрет нежно любимой тещи? Один выстрел – два удовольствия! Но не тут-то было: хитрая муха переползла со лба тещи на глаз и, едва я со сладостным чувством нажал на курок, перелетела на портрет дедушки. Ему она села на нос.
В деда я стрелять не мог. Его я всегда любил и уважал. А она, как назло, не улетала. Ползала по фотографии туда-сюда, туда-сюда, даже коготки в нескольких местах оставила. Поняла, наверное, что место это свято и неприкосновенно, и надолго там расположилась. Я даже вздремнуть успел.
Когда я очнулся, муха сидела у меня на носу. От такой наглости я едва не задохнулся. Размахнулся, чтобы согнать ее, но вдруг подумал: «Вот тут-то я тебя перехитрю». И тихо встал.
А муха чувствовала себя как дома; с носа переползла на лоб. Я это кожей чувствовал, но видеть, понятно, не мог. И она была уверена, что я ее нипочем не увижу. Но не такой уж я дурак – в доме зеркало есть. Я тихо-тихо подошел к нему. Муха спокойно ползала по моему лбу, резонно полагая, что обретается вне пределов досягаемости. Она и не подозревала, что я все видел самым наилучшим образом.
Наконец она сползла к правому виску и, запутавшись в волосах, приостановилась.
Вот тут-то я быстро поднял пистолет и моментально выстрелил.
Паф!
И мухи нет…
Гость президента
В лихие 90-е я помимо культуры занимался довольно крупным бизнесом, связанным с продвижением одного вида продукции на мусульманский рынок. С этой целью я по гостевой визе вылетел в Азербайджан. Мой друг договорился о встрече с президентом. В Баку меня встречал помощник президента и отвез в гостиницу. Где-то в час мне кто-то позвонил и сказал, что встреча с президентом состоится в пятнадцать ноль-ноль и поэтому за мной заедут в два часа. В два я вышел и сел в машину. Машина помчались вдоль длинных каменных заборов, затем, неожиданно свернув, прошмыгнула в какие-то открытые ворота. Меня вытолкнули из машины. Во дворе стоял бородатый сердитый мужчина.
– А где президент? – удивился я.
Мне ткнули в бок пистолетом. Стало понятно, что президента не будет. Бородач низким, властным и усталым голосом спросил меня:
– А скажи, дарагой, кто может за тебя заплатить деньги?
– Какие деньги? – поперхнулся я. – Вы, очевидно, меня с кем-то перепутали.
– Мы никогда ничего не путаем, дорогой, – и он кивнул своим нукерам. Те посадили меня на бревно. Человек в черной маске поднял топор. И, кровожадно глядя на меня, стал покачивать его из стороны в сторону.
У меня мурашки пробежали по телу. Напротив стоял штатив с видеокамерой. Бородатый сказал:
– Проси, дорогой, чтобы за тебя заплатили. Хорошо проси.
– Кого просить? – не понял я. И оглянулся вокруг.
Хмурые люди вокруг меня не изъявляли никакого желания что-либо платить за меня. Скорее наоборот.
– Ты в камеру проси. В камеру, дорогой.
Я обернулся к камере. Потом к бородачу.
– Извините, так и не понял, что просить и у кого.
Бородач шевельнул пальцем. Кто-то сзади влепил мне в ухо, и я кубарем слетел с бревна. Подбежавшие нукеры стали яростно меня пинать. Переломав мне половину ребер, они остановились и опять посадили на бревно перед камерой. Теперь мне все стало ясно. Я открыл глаза и стал просить. Когда замолчал, Бородатый опять шевельнул пальцем. Лучше бы я не замолкал. Тот, в маске с топором, схватил мою правую руку, и не успел я моргнуть глазом, как он оттяпал мне указательный палец. Это было столько неожиданно, что я даже вначале ничего не понял.
И только когда палец упал на землю в пыль, боль дошла до моего сознания. Вот тут-то я завыл, вот тут-то закрутился. Вот тут-то слезы, кровь. Вот тут-то они меня и снимали.
Я представляю, какой был финал этого короткометражного фильма. Через какое-то время меня, даже не перевязав, поволокли в курятник. Там, отодвинув корыто, сбросили в зиндан. От боли и неизвестности через какое-то время я, осоловев, забылся в этой вонючей яме. Разбудил меня страшный шум наверху. Несколько раз грохнуло. Затем зазвучали выстрелы. Потом еще раз громыхнуло, и все затихло. Потом кто-то отодвинул корыто и откинул люк.
В мое вонючее жилище скользнул луч фонарика. Меня назвали по имени. Протянули руки. Когда я вышел из курятника во двор, моим глазам предстала ужасная картина.
По двору, разбросанные невидимой силой, валялись в разных позах мои похитители. Судя по их окровавленным телам, они были не совсем живы. А их бородатый командир вообще почему-то лежал без ног. Ноги валялись рядом, у небольшой, но глубокой воронки. Среди множества людей в камуфляжной форме, возбужденно перемещающихся по двору, я заметил встречавшего меня в бакинском аэропорту представителя президента. Он, улыбаясь, шел ко мне, широко расставив руки.
– Дарагой. Жив. Здоров. Слава Аллаху.
Слава не слава, но я ему сразу показал, что у меня осталось от указательного пальца. Он поцокал языком и заверил, что их гениальные врачи пришьют другой, «новый будет лучше старого». Когда мы уже ехали в «мерседесе», я поделился с моим освободителем своими мыслями.
– Понимаешь, Мамед, после того, как мне отрубили палец, я уже думал, что мне конец.
– Как ты можешь так говорить, дарагой? – неподдельно возмутился мой собеседник. – Ты не просто гость в нашей стране. Ты – гость Президента. Когда ты не прибыл на аудиенцию во дворец, Президент вызвал министра КГБ, министра внутренних дел, министра вооруженных сил, начальника президентской гвардии, начальника своей охраны и спросил их: «Где мой гость?» И когда они промолчали, он спросил еще раз: «Где гость вашего Президента?» После этого он дал им двадцать четыре часа, чтобы ты был у него живой и здоровый. Так что мы сейчас тебя подлечим, умоем, побреем – у нас еще есть четыре часа, – и к Президенту. Он тебя ждет.
Мамед улыбнулся мне и добавил:
– Вот так, дарагой, ты же гость Президента.
Зиндан
[1]
В своей неспокойной жизни мы с Константином встречали много разных негодяев и мошенников. И мнение, что люди этих профессий умные и изворотливые, ошибочно.
Нет.
Как правило, это абсолютно тупые и ограниченные люди. И если, понимая это, создавать обстоятельства, выходящие за рамки их умственного развития, с ними очень просто можно сделать то же, что они пытаются делать со своими несчастными жертвами.
Я вспоминаю одну нашу операцию, проведенную с таким изяществом и пользой у меня округляется живот и лоснятся губы.
На этот раз идею выдал Константин.
Мы совершенно случайно застряли на северо-востоке нашей страны.
Купились на слухи о том, что там каждый второй житель – нефтяной магнат. А всем давно известно, что нефтяные магнаты страх как любят попариться. Значит на далеком Севере полно саун, а париться в них нечем. Березы-то на севере не растут, поэтому веников березовых нет. Мы и притащили в Нарьян-Мар целый вагон березовых веников для саун богатых нефтяников. А оказалось, что саун здесь всего две, да и то финские, а сами нефтяные магнаты живут в Москве и руководят из своих шикарных офисов отеля «Редиссон», а местные аборигены вообще не знают, что такое баня. Они даже не моются, а просто натирают тюленьим жиром все свое тело, и так ходят до следующего сезона охоты на тюленя. Поэтому, чтобы продать им веники, необходимо сначала построить им бани, потом научить их в них париться, вбивая при этом им в головы, что хлестать себя веником при стоградусной жаре полезнее, чем натирать тело тюленьим жиром при комнатной температуре.
В общем, решив все же не гробить свою жизнь на приобщение оленеводов к банному делу, мы отказались от этого прибыльного бизнеса и продали веники оптом на корм для оленей.
Вырученных денег нам только-только хватило на обратный путь до столицы.
Вот тут-то Константин и сказал:
– Послушай, шеф, – так он звал меня, – мы с тобой работаем уже много лет без сна и покоя. А не отдохнуть ли нам?
– Как ты говоришь, Костик, «отдохнуть»?
– Конечно. Поесть шашлычка, попить винца солнечной Грузии.
– Ты что, приглашаешь меня в Грузию?
– Зачем в Грузию. Мы поедем с тобой в Москву, а там некоторые ребята устроят нам и Грузию, и Армению, и Абхазию, и Аджарию, а самое главное, Черное море.
Я с опаской посмотрел на своего компаньона. Может, он обнюхался тюленьего жира, когда соблазнял жен местных оленеводов. А может, одурел от здешних морозов в болониевом плаще. И на всякий случай я спросил его об этом.
– Да нет, шеф. Просто у меня созрел план, от которого ты не сумеешь отказаться.
Идея была настолько красива, что я сразу согласился. Тем более, что те люди, которые должны были попасть в нашу хитроумную комбинацию, занимались самым грязным видом преступления – похищением людей.
Константин решил наказать хотя бы одну такую группировку.
Я полностью одобрил его план, но задал один вопрос:
– А если бить будут?
– Не будут.
– Почему? – удивился я. – Обычно бьют.
– Деньги, шеф. И не просто деньги, а большие деньги, огромные деньги. Тут не то что бить, а на руках носить будут.
«Что ж, – подумал я, – наверное, он прав».
Пока добирались до Москвы, мы полностью расписали план и оговорили свои роли в этом рискованном «отдыхе».
Константин еще по прошлой своей жизни у перекрестков знал одну такую кучку подлецов.
Сами они базировались под Сочи в одном из курортных поселков. А людей крали по всей стране, но в основном в столице. За большую удачу считали похищение иностранца. У них были свои люди в Московском аэропорту и в Адлеровском, так что вопросов с переправкой людей из столицы в Сочи у них не было.
Все решали деньги.
Константин же знал их наводчика, проживающего в Москве.
По прибытии в Москву из «солнечного» Нарьян-Мара после недельной подготовки мы с Константином стали братьями.
Нет, не по жизни, а по-настоящему.
Константин стал Сэмом Бризбергом, а я Ником Бризбергом – детьми Ника Бризберга-старшего, владельца ста шестнадцати алмазных рудников на Южно-Африканском побережье.
Совершенно случайно в почтовый ящик московского наводчика попал журнал «Кто есть кто», где подробно описывалось состояние и количество недвижимости Ника Бризберга-старшего, самого богатого «алмазного короля», у которого два прямых наследника – его сыновья Сэм и Ник-младший.
Там же сообщалось, что этот самый Бризберг-старший желает прибыть со своими сыновьями в Москву.
Эти Бризберги могут себе позволить ездить куда угодно, так как их состояние оценивается в пятьсот миллиардов американских долларов. Отец, правда, еще не вылетел из Лондона, где находится их родовой замок, а вот его отпрыски уже прибыли в российскую столицу и без папаши весьма весело проводят время в Москве, развлекаясь в ночных клубах и казино.
Кстати сообщалось, что в пятницу они будут присутствовать при открытии нового казино «Кавказский пленник» на углу Неглинной и Прохоровки.
Этот самый наводчик, когда прочитал все это, аж затрясся от жадности – такие деньги, такие клиенты.
В пятницу в «Кавказском пленнике» мы с Сэмом так набрались, что нас без проблем похитили.
Сонных погрузили в машину и увезли в неизвестном направлении.
Проснулись, а вернее, очнулись мы в светлой комнате без мебели, но на матрасах с чистыми простынями.
В голове у меня» по правде сказать, шумело.
«Наверное, подсыпали в вино какой-нибудь гадости», – решил я.
У Константина, то есть у Сэма голова была тоже не совсем в порядке.
Я поднялся. Подошел к окну.
Окно было закрыто на ставни.
Рядом с кроватями две двери.
Открыл.
Заглянул.
За одной дверью – ванная комната.
За другой – туалет.
Причем в обеих комнатах было все в комплекте. Даже две новые зубные щетки.
Я удивился.
Сэм, то есть Константин нисколько.
Третья дверь была заперта.
После того, как мы с братом как бы уже проснулись по-настоящему, стали громко удивляться на чистом англо-костромском наречии, куда это мы попали.
– Сэм, ты понимай где мы?
– Ник, я, конечно, незнай-понимай.
И как будто удивленные, мы заходили по комнате из угла в угол.
Наконец дверь открылась и к нам вошел человек звериной наружности. При этом его лицо пыталось источать доброжелательность.
– Господа, не волнуйтесь. Чувствуйте себя как дома.
– Моя твоя не понимай. Мой голов бум-бум, – выдал ему Сэм.
А Ник, то есть я, добавил:
– Мой голов тоже бум-бум.
– Ай момент. Ай момент. Сейчас поправим, Закусон. Выпивон. Сейчас все организуем. А вы пока умойтесь, причешитесь. Буль-буль. – И он открыл дверь в ванную комнату, как бы приглашая нас туда.
– О, буль-буль – это карашо, – согласился Сэм и смело нырнул под душ.
Наш пришелец, убедившись, что мы что-то поняли, исчез.
Умывшись, причесавшись, мы толкнули третью дверь из нашей комнаты, которая уже была открыта, и смело шагнули в стан кровожадных похитителей.
За дверью оказалась большая столовая.
Камин.
Огромный стол, уставленный яствами и бутылками с вином.
Во главе стола сидел грозного вида мужчина.
Жестом он пригласил нас к столу.
Мы сели, выпили. Потом закусили.
Скрипнула дверь, и вошёл какой-то щупленький человечек в очёчках и сходу заговорил на чистом английском.
Я поморщился и обратился к нашему грозному сотрапезнику:
– Ноу, ноу, ми корош разговаривайт по рашен. Ми учили рашен в Горвард университет.
– Я, я, – подтвердил Сэм.
Движением руки переводчик был отпущен.
Хозяин отложил в сторону салфетку и взял со стола наши южно-африканские паспорта.
– Ник Бризберг, – прочитал он.
– Литл, – добавил я, а затем встал и поклонился.
– «Литл» – это значит «младший», – уточнил хозяин.
– Иес, – подтвердил я.
– Сэм Бризберг, – взглянул он на Сэма.
– Иес, – встал и поклонился Сэм.
– Касим, – представился он сам и тоже встал, но нам не поклонился.