История Масады известна по произведениям Иосифа. Но немногие евреи читали Иосифа, и более пятнадцати веков она оставалась забытым эпизодом их истории. Лишь в 1920-х гг. ивритский писатель Ицхак Ламдан написал «Масаду», поэтическую историю страстной борьбы евреев против полного врагами мира. По словам профессора Давида Роскиза, эта книга «более любого другого текста вдохновила затем восстание Варшавского гетто». Масада стала широко известна благодаря раскопкам покойного израильского археолога Игаля Ядина. Наряду с находкой двух ритуальных купален-микваот (см. «Миквэ») и синагоги, где молились защитники Масады, он обнаружил двадцать пять скелетов мужчин, женщин и детей. В 1969 г. их с воинскими почестями захоронили в Масаде[1].
79. Раби Акива (? – 135 г. н. э.)
Образ раби Акивы давно превзошел по масштабу его историческую фигуру. Возможно, это величайший ученый Талмуда и безусловно – самый большой мученик из его персонажей.
В отличие от многих ведущих учителей иудаизма, он происходил не из видной семьи мудрецов, а был сыном и внуком обращенного в иудаизм иноверца. В молодости он был пастухом и не получил никакого образования. Тем не менее Рахель, дочь его богатого хозяина Кальба Цавуа, почувствовала в его душе нечто особенное и согласилась выйти за него замуж при условии, что тот начнет изучать Тору. Эта перспектива была не очень приятной для сорокалетнего Акивы, пока однажды он не нашел камень, который источили капли воды. Он рассудил: «Если мягкая вода смогла источить твердый камень, как же сильно твердые слова Торы могут запечатлеться в моем мягком сердце!»
Они поженились против воли Кальба Цавуа, который тут же лишил свою дочь наследства. Но несмотря на нищету, в которую попала семья, жена продолжала поощрять занятия раби Акивы. Через несколько лет уже не одна Рахель видела выдающиеся свойства ума раби Акивы. Прежний неграмотный пастух стал выдвигаться на все более высокие позиции среди законоучителей, пока не стал считаться ведущим ученым своего времени.
Раби Акива был не только мудрецом, но и смелым человеком. Когда римские власти объявили изучение Торы серьезным преступлением, он продолжал учить. Его друг Папос бен Иеѓуда был потрясен такой почти безрассудной смелостью. «Акива, – говорил он, – ты не боишься злобы властей?» Раби Акива отвечал притчей: «На что это похоже? На лисицу, пробирающуюся по берегу ручья и видящую рыб, собравшихся вместе, чтобы переплыть в другое место. Она говорит им: «От кого вы бежите?» Они отвечают: «От сетей, которые люди расставили нам». Она сказала: «Выходите на сушу, будем жить с вами вместе, как делали наши отцы». Они ответили: «Ты животное, которое считается мудрейшим из животных? Ты не умная, а глупая. Потому что если мы боимся воды – нашего естественного местопребывания, то как же мы должны бояться земли, где нас ждет смерть?» Так и с нами: если мы сейчас видим и изучаем Тору, в которой написано: «Ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих» (Дварим, 30:20), и находимся в таком затруднении, то что с нами будет, если мы не станем ее изучать?» (Брахот, 61б).
Антиримская направленность раби Акивы, впрочем, выходила далеко за рамки изучения Торы. Когда Шимон Бар-Кохба (см. гл. 80) поднял в 132 г. н. э. восстание против Рима, раби Акива стал одним из его наиболее горячих последователей. Он считал Бар-Кохбу Машиахом и звал тысячи своих учеников следовать за ним в его оказавшемся неудачном восстании. Один из современников раби Акивы, раби Йоханан бен Торта, смеялся над его утверждением мессианского титула за Бар-Кох-бой. «Акива, – говорил он, – трава вырастет у тебя на щеках, а Машиах еще не придет».
Когда римляне подавили восстание, они приговорили раби Акиву к смерти. Его вели на казнь рано утром, в тот час, когда произносится молитва «Шма Исраэль» – «Слушай, Израиль, Г-сподь наш Б-г, Г-сподь Един». Даже на костре раби Акива продолжал шептать слова «Шма» с улыбкой на устах. Римский военачальник был потрясен этой нечувствительностью к огню и спросил раби Акиву, не колдун ли он. «Нет, – ответил раби Акива, – но всю свою жизнь, когда я произношу слова «Любите Г-спода вашего Б-га всем сердцем и всеми силами», мне становилось грустно, ибо я думал, когда же смогу исполнить этот завет? Я любил Б-га всем сердцем и всеми силами (что значит – всеми доступными средствами), но не знал, смогу ли я любить Его всей душой (т. е. собственной жизнью). Теперь, когда я расстаюсь с жизнью и пришел час произнести молитву «Шма», мое обещание подтверждается, и как же мне не улыбаться?» Пока он говорил, его душа отлетела» (Брахот, 61б).
80. Восстание Бар-Кохбы (132–135 гг. н. э.)
Обычно смелые действия, которыми люди восхищаются, называют отважными, а те, которые они не одобряют, – безрассудными. В 1980 г. израильский генерал Йеѓошафат Ѓаркави потряс всех своим утверждением, что один из великих еврейских героев Шимон Бар-Кохба, предводитель восстания против Рима, относится к категории безрассудных, а не отважных. Ѓаркави, в прошлом глава израильской военной разведки, утверждал, что Бар-Кохба поднял восстание, которое было бессмысленно и, более того – обречено на провал.
Причины восстания Бар-Кохбы неясны. Некоторые тексты Талмуда гласят, что римляне начали кампанию по искоренению иудаизма: они объявили обрезание и изучение Торы тяжким преступлением. Согласно тем же источникам, великий духовный авторитет того времени раби Акива присоединился к Бар-Кохбе и сделал для восстания очень много, заявив, что Бар-Кохба – это Машиах. Однако другие тексты Талмуда выражают скептицизм относительно Бар-Кохбы и его мессианства.
Если римляне действительно пытались искоренить иудаизм, евреи восстали бы вне зависимости от перспектив успеха восстания. Но Ѓаркави обратил внимание на редко упоминаемую деталь, которая свидетельствует, что римляне не усиливали борьбы против иудаизма, – Галилея не приняла участие в восстании Бар-Кохбы, и после его подавления евреям Галилеи по-прежнему разрешалось исповедовать свою религию. После разгрома римлянами Иудеи, где произошло восстание, Галилея стала новым центром еврейской жизни. Менее чем век спустя там была создана Мишна. Таким образом, существованию иудаизма, похоже, во времена Бар-Кохбы ничего не угрожало. Восстание скорее было вызвано желанием евреев избавиться от римского владычества.
Сам Бар-Кохба был, вероятно, харизматическим лидером: десятки тысяч евреев собрались под его знамена. На ранних стадиях восстания его войска причиняли римлянам большие потери и даже установили контроль над Иерусалимом. Это была особо важная победа, потому что римский император Адриан пытался превратить Иерусалим в языческий римский город.
Но освобождение Иерусалима, к несчастью, оказалось недолговечным. Как отмечает Гаркави, «в войне главное – победить в последнем сражении, а не в первом». А этого евреи достичь не смогли. Римляне направили сюда огромную армию под командованием Юлия Севера, римский историк Дион Кассий дал детальное описание его стратегии: «Он не хотел сражаться лицом к лицу, видя их возмущение и многочисленность. Вместо этого он использовал своих многочисленных солдат и офицеров, чтобы захватывать их по одному или запирать и осаждать в крепостях, лишая подвоза продуктов. Таким образом он мог постепенно и с минимальным риском довести их до отчаяния, рассредоточить и уничтожить. Только немногие спаслись. Пятьдесят самых сильных еврейских крепостей разрушены римлянами и девятьсот восемьдесят пять самых важных поселений разорены. Пятьсот восемьдесят тысяч евреев перебито в битвах и стычках, и бесчисленное множество умерло от голода, огня и меча. Почти вся земля Иудеи лежала опустошенной».
Еврейские повстанцы наносили римлянам такие тяжелые потери, что, когда римский император Адриан послал сообщение о своей победе в Сенат, он воздержался от традиционных слов: «Я и мои войска в благополучии». Тем не менее евреи терпели поражение за поражением, пока их не оттеснили к их последней крепости Бейтар к юго-западу от Иерусалима. Случилось это 9 ава, в годовщину разрушения обоих Храмов.
К тому времени, как римляне закончили подавление восстания, половина населения Иудеи была убита. После поражения восстания Бар-Кохбы в 135 г. число неевреев в стране превышало количество евреев. Пережившие войну евреи находились в плачевном состоянии: десятки тысяч мужчин и женщин были проданы в рабство, евреям было запрещено посещать Иерусалим.
По мнению многих еврейских историков, провалы восстания Бар-Кохбы и Великого восстания – величайшие катастрофы, которые обрушились на еврейский народ вплоть до Катастрофы XX в.
81. Брурия
В Талмуде упомянуто более двух тысяч мудрецов и всего одна женщина, обладавшая не меньшими знаниями. Это Брурия, жена раби Меира, жившего во II в. В последние годы она стала героиней для религиозных еврейских феминисток, это находит отражение в увеличении числа названных в ее честь еврейских школ (включая знаменитую женскую йешиву в Иерусалиме) и нареченных ее именем детей.
Талмуд подчеркивает не только острый ум Брурии, но и дает более сложные характеристики ее личности. В одних историях она мила, в других сердита, в некоторых трагична. Одна из них содержится в трактате Брахот (10а). Когда бандиты напали на ее мужа Меира, он помолился Б-гу, чтобы Он послал им смерть. Брурия упрекает его за резкие слова: «Ты оправдываешь себя просьбой Псалмопевца «Пусть грехи исчезнут с земли»? Но грешникам не нужно умирать, чтобы исчезли грехи, достаточно будет, если они перестанут грешить». После чего раби Меир стал молиться о том, чтобы бандиты раскаялись в своем дурном поведении. Так и случилось.
В другом эпизоде сердится Брурия, а не Меир. Похоже, что ее обидела излюбленная мужем присказка: «Не говори много женщине». Когда раби Йоси Галилеянин спросил ее: «Какой дорогой нужно идти в Лод?», она высмеяла его: «Глупый ты галилеянин! Разве мудрецы не учат «не говорить много женщине»? Ты должен был спросить: «В Лод как?» (Эрувин, 53б).
Самая известная история о Брурии повествует о ее великом горе. В один субботний вечер погибли два ее сына – убиты ли они или стали жертвой несчастного случая, Талмуд не говорит. Когда раби Меир вернулся домой из синагоги, он спросил о сыновьях, но Брурия оборвала его, и он произнес «Гавдалу» – молитву, завершающую субботу. Тогда она задала ему вопрос: «Некоторое время назад мне было отдано на хранение сокровище, а теперь хозяин требует его назад. Должна я вернуть?» «Конечно», – сказал ничего не подозревающий Меир, и Брурия повела его в спальню, показав два мертвых тела. «Вот сокровища, и Б-г взял их обратно».
82. Устный Закон / Тора Шебеальпэ. Письменный Закон / Тора Шебихтав
Письменный Закон – другое название Торы. Устный Закон – юридический комментарий к Торе, объясняющий, как именно выполнять ее предписания. Здравый смысл подсказывает, что в том или ином виде устная традиция всегда необходима при письменном праве, потому что одной Торы, даже с ее 613 заповедями, недостаточно для регулирования всей еврейской жизни. Например, четвертая из Десяти заповедей предписывает: «Помни день субботний, чтобы святить его» (Шмот, 20:8), включение субботы в Десять заповедей ясно свидетельствует, что Тора рассматривает ее как важный праздник. Но когда ищут специальные библейские правила, которые бы указывали, как проводить этот день, то находят в Торе только запрещение разжигать огонь, срубать дерево, пахать и собирать урожай. Будет ли воздержание от этих действий достаточным для соблюдения заповеди освящать субботу? Действительно, субботние ритуалы, которые обычно ассоциируются со святостью: возжигание светильников, совершение «Кидуша», изучение еженедельного раздела Торы – основаны не на Торе, а на устной традиции.
Тора молчит и по поводу многих важных проблем. Мы считаем естественным, когда подавляющее большинство пар хотят, чтобы их брачная церемония была религиозной, но в самой Торе ничего не говорится о брачной церемонии. Тора предусматривает, что люди вступают в брак – «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей: и станут они одной плотью» (Брейшит, 2:24), – но в Торе нигде не описана свадебная церемония. Только в устной традиции находим детали того, как должна проходить еврейская свадьба.
Без устной традиции некоторые установления Торы были бы непонятны. В первой части «Шма» предписано: «И будут слова эти, которые Я заповедовал тебе сегодня, в сердце твоем. И повторяй их детям своим, и произноси их, сидя в доме твоем, находясь в дороге, ложась и вставая. И повяжи их как знак на руку свою, и будут они знаками над глазами твоими» (Дварим, 6:4–8).
«Повяжи их в знак на руку твою» – велит последний стих. Повязать что? Тора не говорит. «И да будут начертанием между глазами твоими». Что должно быть начертанием? Еврейское слово «начертание» – тотафот трижды встречается в Торе, и всегда в этом контексте (Шмот, 13:16; Дварим, 6:8; 11:18). Только из Устного Закона мы узнаем, что еврей должен привязывать себе на руку и на голову «тфилин» (филактерии).
Наконец, Устный Закон позволил смягчить некоторые категорические установления Торы, которые создали бы большие трудности, если выполнять их буквально. Например, принцип «око за око» (Шмот, 21:24). Следует ли из него, что, если кто-то нечаянно ослепит другого, его самого следует лишить глаза? Но Устный Закон объясняет, что это следует трактовать как требование денежной компенсации: цена глаза должна быть оплачена.
По этим трем причинам – частым отсутствием в Торе деталей предписаний, неясностью некоторых терминов Торы и отказом от буквального применения законов Торы – Устный Закон всегда необходим.
Вопреки названию сегодня Устный Закон записан – кодифицирован в Мишне и Талмуде (см. гл. 83). Иудаизм считает, что большая часть устной традиции, зафиксированной в этих книгах, восходит ко временам Б-жьего откровения Моше на горе Синай. Когда Б-г давал Моше Тору, Он одновременно сообщил ему все детали Устного Закона. Мы верим, что Моше впоследствии передал устное право своему преемнику Иеѓошуа бин Нуну, тот – своему преемнику, и так линия продолжалась (Авот, 1:1).
Но если эта линия так авторитетна, то откуда бесчисленные споры между мудрецами, отраженные в Талмуде и Мишне? Разве не должны были все законоучители получить одно и то же однозначное толкование традиции? Ортодоксы отвечают, что споры возникли потому, что ученики забыли некоторые детали, переданные учителями, или потому, что в Устном Законе отсутствуют проблемы, по которым ведутся эти споры.
Консерваторы и реформисты тоже считают Устный Закон так или иначе необходимым для понимания и применения Торы, но отвергают мнение, что большая часть Талмуда восходит ко времени Моше. Они скорее склонны считать Устный Закон и Талмуд развивающейся системой, в которой поколения мудрецов рассуждают и спорят о том, как соединить Тору с жизнью.
Различие во взглядах ортодоксального и консервативного иудаизма на древность и обязательный характер Устного Закона – главный (возможно, главнейший) водораздел между ними.
83. Вавилонский Талмуд, Иерусалимский Талмуд, Мишна. Раби Йеѓуда Ѓанаси, танаим, амораим
Евреи Страны Израиля понесли страшные потери во время Великого восстания и восстания Бар-Кохбы. Более миллиона евреев погибло в двух неудачных восстаниях, ведущие йешивы вместе со своими учеными и учениками были уничтожены. Резкое сокращение числа знающих евреев и послужило, видимо, причиной решения раби Йеѓуды Ѓанаси (около 200 г.) записать Устный Закон (см. гл. 82). В течение веков ведущие законоучители противились фиксации устного права, понимая, что его устная передача заставляет учеников сохранять тесную связь с учителем: они считали учителей, а не книги самыми лучшими носителями еврейской традиции. Но гибель большого числа наставников в разгромленных восстаниях вызвала опасения, что устная традиция окажется забытой, если не будет записана.