– Как вы себя чувствуете? – спросил он как ни в чем не бывало, как будто они легли в постель по обоюдному согласию.
– А как вы думаете? – прошептала она, спустила ноги с постели, с удивлением и стыдом обнаружив, что на ней остались одни чулки. – Мне надо одеться.
– Как вам угодно. – Он протянул руку, лениво погладил ее бедро и, когда она отшатнулась, предложил: – Хотите, я помогу вам?
– Прошу, умоляю, не дотрагивайтесь до меня, – только и смогла выговорить Дельфина, чувствуя, как ужас от содеянного все больше охватывает ее. – Вы уже сделали все, что могли, – вы лишили меня невинности… Вы… вы распутник и поступили со мной жестоко. А теперь оставьте меня в покое!
Он встал и, к облегчению Дельфины, натянул свои бриджи.
– Какая жестокость! – воскликнул он насмешливо. – А что вы сделаете, если не оставлю? – Он обошел кровать, встал перед ней и подбоченился, перекрыв ей путь к отступлению. Она не смогла бы пройти не коснувшись его.
– Я подниму крик на всю гостиницу! – пообещала она.
– Сомневаюсь, что это будет разумно. – Дьявольская ухмылка кривила его губы. – За дверью Оакли, он знает, что не надо меня беспокоить, когда я наедине с леди.
– Вы напрасно смеетесь, дело в том, что, к вашему сведению, я и есть настоящая леди. Моя жизнь была далека от того, что происходит здесь, пока я не встретила вас! – Выкрикнув это ему в лицо, она оттолкнула его с силой, схватила свое нижнее белье и трясущимися руками стала натягивать его на себя. – Что вы сделали со мной, теперь я чувствую себя… продажной женщиной.
Сквозь окна уже пробивался серебристый утренний свет, и она поспешно, дрожащими пальцами, пыталась хоть как-то собрать волосы в простой узел, пока он наблюдал за ней, прислонившись к кроватному столбику. Нечаянно бросив взгляд на постель, она увидела на смятых простынях алые пятна – свидетельства утраты невинности, и сама стала такого же цвета, вспыхнув от стыда.
Он проследил ее взгляд, потом посмотрел на нее, и их глаза встретились. Она была самой соблазнительной из всех женщин, которых он встречал. И действительно, была похожа на леди мягкостью, манерами, правильной речью. Явно не из тех смелых и наглых особ, которые привлекают к себе мужское внимание, но не удерживают его надолго. Она была нетронутой, чистой девушкой, пока не встретила его. Он, конечно, вчера позволил себе некоторую грубость, применил силу, но она пробудила в нем страсть, ведь он думал, что перед ним опытная продажная женщина, лишь изображающая невинность. И, несмотря на то что он был пьян, все-таки помнил, что в решающий момент она не сопротивлялась и позволила ему овладеть собой.
– Я понимаю, чем была вызвана ваша неопытность в постели, Дельфина, но не понимаю, почему вы пришли сюда с Оакли. Впрочем, это ваше дело, какая бы ни была причина. Хочу признаться, не жалею, что стал первым мужчиной в вашей жизни, и, если вы испытываете стыд и вину, хотя бы знайте, что щедро одарили меня и дали такое наслаждение, о каком можно только мечтать. Если обстоятельства вынудили вас или по другой причине вы решили вступить на путь порока, то должны понимать, что приобрести опытность вам не повредит. Этого требует искусство профессии. Вы очень красивы и пробудили во мне настоящую страсть, вы вполне достойны такой страсти и даже любви. И уверяю, ни один мужчина не устоит перед вами.
Она мучительно краснела, пока он говорил, особенно когда высказывал предположения, кто она такая. Но не могла отрицать, что, когда второй раз они занялись любовью, она не находила его отталкивающим и он вызывал в ней чувства, совсем не похожие на отвращение. Даже сейчас, несмотря на страх и стыд, ее охватило непреодолимое стремление подойти и провести рукой по его мускулистой груди, запустить пальцы в его красивые волнистые волосы. Она посмотрела на его мощный торс, взгляд скользнул по плоскому животу, и, испугавшись вновь своих мыслей, быстро подавила искушение.
Она должна к себе самой испытывать отвращение, потому что превратилась в распутную женщину, потерявшую невинность, которая нашла наслаждение в плотских утехах и сама желала их. Она была настоящей распутницей, но кто сделал ее такой, как не он? Он пробудил в ней это низменное желание, а теперь ей было страшно, ее мучил стыд за себя и за него.
– Вы были как глоток свежего воздуха, – сказал он тихо, – после унылого пьяного вечера в набитой людьми таверне передо мной появилось видение. Вы обладаете красотой, которая способна соблазнить и святого.
– Вы не нуждались в соблазнении вчера, – заметила она холодно, бросив на него обвиняющий взгляд и пытаясь справиться с с застежкой.
Он подошел и, помогая ей, коснулся пальцами ее шеи. От этого прикосновения она отпрянула, как от удара, боясь его близости, не уверенная, что сможет противостоять, если он проявит настойчивость.
– Прошу вас, умоляю, не дотрагивайтесь до меня. Вы неправильно судите обо мне. Я не падшая женщина и не собираюсь ею становиться. Вы ошиблись.
Он прищурился, и сомнения зародились в его голове.
– Но позвольте, мой ординарец Оакли нашел вас в публичном доме, разве не так? Он туда направился вчера вечером по моему заданию и с определенной целью.
– Да, именно там мы с ним встретились, – подтвердила она и, волнуясь, продолжала: – Но там, в этом борделе, я искала пропавшего из сиротского приюта ребенка. Девочку, которая убежала оттуда к матери. Я занимаюсь благотворительностью, моя профессия – помогать бедным и несчастным детям, а не проституция, полковник Фитцуоринг. Я поверила господину Оакли, когда он сказал, что вы нуждаетесь в немедленной помощи, подумала, что вы ранены или больны, потому что он упомянул о сражениях в Испании. Теперь я понимаю, как мы оба заблуждались. Он искал женщину по имени Дельфина, это имя она присвоила на время, потому что в борделе любят менять имена, и на этот раз почему-то приглянулось мое. Но я не поняла, что произошло недоразумение, привыкла, что люди здесь знают меня и часто обращаются за помощью.
Он начал понимать, что произошло.
– Признаюсь, это было опрометчиво и глупо с моей стороны – пойти в отель с незнакомым человеком. Откуда мне было знать, что я стану жертвой безнравственного и пьяного типа…
Он нахмурился:
– Немного поздно для сожалений. Что сделано, то сделано, и прошлого не вернуть.
– Но теперь я опозорена, безжалостное вы животное, и еще находите забавным свое приключение со мной, но я желала бы вам, полковник, чтобы вы заполучили в вашу постель ту, которая охотно откликнулась бы на ваши ласки и не стала потом вас ненавидеть. Неужели вы не чувствуете вины, вам безразлично, что просто изнасиловали меня, хотя я говорила, что хочу уйти, пыталась объяснить, что вы ошиблись.
Он смотрел на нее с возрастающим интересом.
– Я уже сказал, что сожалею, но признайтесь, что у вас было достаточно времени, чтобы сообщить мне о вашей ошибке до того, как все произошло.
Он действительно сожалел, что так получилось, как и о том, что не узнал ее поближе и у него не будет времени, чтобы дать ей ту любовь, которую она заслуживает. Объясняя случившееся обстоятельствами, он снимал с себя вину, но все же… Лорд Фитцуоринг покачал головой, чувствуя некоторое смущение, и его черты приняли мягкое, виноватое выражение. Он посмотрел ей прямо в глаза, и его взгляд был полон искреннего раскаяния.
– Я не стану вам лгать, поверьте, прошлой ночью я принял вас за…
– Шлюху, – закончила она холодно.
– Да. Мужчины – слабые создания, когда дело касается женщин. Понимаете, Дельфина, мы так устроены, что не можем устоять перед красивой женщиной. Но уверяю, я не дотронулся бы до вас, если бы знал правду. – Он улыбнулся примирительно, подошел и остановился в опасной близости. И прежде, чем она успела запротестовать, взял ее за руки и притянул к себе. Глядя на ее губы, он продолжал: – Однако случилось так, что я не только дотронулся, но и… И теперь мне не хочется вас отпускать. Подарите поцелуй на прощание, Дельфина, чтобы я помнил вас подольше. И посмотрим, смогу ли я растопить этим поцелуем лед, которым вы покрылись.
И с этими словами он наклонился, прижался к ее губам, сначала осторожно, как будто испытывая ее терпение, потом сильнее, поцелуй становился все более страстным, он длился и длился. Крепко прижимая ее к себе, как будто впитывая всю прелесть этой очаровательной девушки, он все больше возбуждался от близости ее податливого тела, и все благоразумие в момент вылетело из его головы. Он ощущал сладость ее дыхания, вкус ее губ, чувствовал ее тепло, и желание овладело им с новой силой. Дельфина не могла не чувствовать, как сильно он возбужден. Она понимала, что вряд ли он даст ей теперь уйти, ее положение становилось опасным. Ей пришла в голову идея отрезвить его и наказать за попытку снова обольстить ее – она прикусила его за нижнюю губу до крови. Он сразу выпустил ее, почувствовав боль и соленый вкус крови во рту, и выругался.
– И вы называете себя настоящим офицером и командуете людьми! – воскликнула она с негодованием, подавив рвущиеся от обиды рыдания, слезы туманили ей глаза. – Где вы научились таким манерам, полковник? В испанских борделях?
Он уже опомнился и, подбоченившись, заглянул в полные слез, потемневшие от возмущения глаза.
– Так-так… Наш котенок начал кусаться. У вас острый язычок, Дельфина, и, как оказалось, острые зубки. Но что-то не припомню такого яростного сопротивления, когда мы были в постели.
– Еще бы вам припомнить, – возразила она гневно, – вы же были пьяны как сапожник.
Он окинул взглядом стройную высокую фигуру, грудь, выступавшую из выреза корсажа, такие прелести трудно было скрыть даже самой нелепой и скромной одеждой, как и ее врожденную грацию.
– Не настолько, чтобы не помнить, что произошло между нами, – тон его смягчился, – особенно когда мы с вами занимались любовью во второй раз, и даже смею утверждать, что вы получали удовольствие в равной степени со мной.
Она в ярости замахнулась на него своей сумкой, целясь в довольно ухмылявшееся красивое лицо, но он успел отклониться, и сумка только чуть задела его.
Он оторопел, ее атака была неожиданной и яростной.
– В следующий раз я не промахнусь, – пообещала она.
Он насмешливо приподнял красивую бровь:
– А у нас будет следующий раз?
– Только если со мной случится несчастье встретиться с вами! – крикнула она и решительно вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Только дотроньтесь до меня, обещаю, будете петь сопрано всю оставшуюся жизнь! А теперь соблаговолите приказать вашему мистеру Оакли найти мне экипаж. Чем скорее я уйду и чем дальше от вас буду, тем лучше будет мое самочувствие.
Тронутый до глубины души ее отчаянием, ругая себя, что стал этому причиной, он пытался хоть немного успокоить ее и расстаться мирно.
– Но я, как джентльмен, не могу отпустить вас одну, без сопровождения. Если вы назовете адрес, я сам вас доставлю домой, вам нечего меня бояться, клянусь честью.
– Вот как? Простите, но вынуждена отказаться. Я предпочитаю ехать одна.
– Как пожелаете. Вы не моя пленница. Можете идти немедленно, если хотите.
– Но я не могу. Я вошла сюда незамеченной и умру от стыда, если увидят, как я выхожу от вас.
– Тогда я позову Оакли. Я бы сам пошел за экипажем, но в таком состоянии не могу выйти. – Он указал на свои бриджи, теснота которых ничего не оставляла воображению. – Это будет неловко.
Она глазами проследила его жест и тут же пожалела об этом, увидев то, о чем он говорил. Кровь бросилась ей в лицо, и она поспешно отвернулась. И была рада, когда раздался осторожный стук в дверь, который спас ее от смущения.
Он лишь мимолетно улыбнулся и пошел к двери.
– Я мог бы компенсировать время, потраченное вами на меня, Дельфина. Какова цена, назовите. – И тут же пожалел о сказанном, по выражению глаз девушки он понял, что жестоко оскорбил ее.
– Откуда мне знать ваши цены. Я уже сказала, что я не проститутка. Вы мне ничего не должны, полковник, и я не приму от вас ничего, но приличная сумма, пожертвованная сиротскому дому на Уотер-Лейн, была бы кстати.
– Я об этом позабочусь. – Он перестал улыбаться, взгляд синих глаз потемнел. – Я понимаю и ваше негодование, и ярость. Мое поведение было непростительным. Поверьте, я чувствую свою вину перед вами.
Его искренность смягчила ее сердце.
– Что ж, я рада этому.
– Это, конечно, не самое мое горячее желание, но, если вы хотите, можете дать мне пощечину. Моя физиономия в вашем распоряжении.
Она медленно покачала головой:
– Я вас ни в чем уже не виню.
Они стояли, глядя друг на друга, и странное дело, ей хотелось его ненавидеть, но ненависти не было. Зато она понимала, что никогда не забудет эту ночь. Нахлынувшие воспоминания вызвали в ней дрожь омерзения к себе, своему телу, которое испытывало столь постыдные ощущения, которые пристали падшей женщине. Она вдруг увидела свое отражение в зеркале, и ее охватил гнев. «Предательница, ты позволила ему затащить себя в постель, ты не сопротивлялась, ты бессовестная, как все шлюхи, ничуть не лучше, где была твоя гордость».
Он тем временем открыл дверь и впустил мистера Оакли, который при виде Дельфины глупо заулыбался, но Дельфина ответила ему таким свирепым взглядом, что он в растерянности отвернулся, глядя на своего хозяина, у которого на губах играла улыбка раскаявшегося грешника. Потом взгляд его упал на постель, и при виде красных пятен на простынях глаза верного слуги расширились, ища объяснений, он снова посмотрел на хозяина, который только кивнул, подтверждая догадки мистера Оакли.
– Ты вчера ошибся, Оакли, как видишь. Это совсем не та Дельфина, за которой ты вчера ходил. К несчастью, это так. Достань для леди экипаж, и я буду признателен, если ты сделаешь так, чтобы она вышла из гостиницы никем не замеченной.
Надев шляпку, с сумкой в руках, она последовала за Оакли, надеясь, что никогда больше не увидит полковника Фитцуоринга. И ненависть снова овладела ею, она никогда не забудет своего унижения и позора, в котором он повинен.
Дельфина не помнила, как выходила и садилась в экипаж, пришла в себя только по дороге домой в Мейфэр. В ней бушевал целый вихрь сожалений, гнева, она спрашивала себя, почему он посмел так с ней поступить и как она могла вести себя подобным образом. Случилось самое ужасное, что могло произойти с незамужней девушкой ее сословия. И вдруг заледенела от дурных предчувствий, наконец полностью осознав глубину своего падения и пугаясь тех ощущений, которые открыли для нее новую сторону жизни.
Дельфина была дочерью лорда Джона и леди Эвелины Кэмерон. Семья жила в одном из самых элегантных особняков, прилегающих к Беркли-сквер. Выйдя из экипажа, Дельфина уже поднималась по ступенькам, когда дверь распахнулась и появился Дигби, дворецкий, которого она знала всю свою жизнь.
– Доброе утро, Дигби, – сказала она, входя в холл. Дельфина не сомневалась, что его мучит любопытство, как и всю семью. Почему она явилась утром, что за причина была провести ночь вне дома, никого не предупредив. Да поможет ей Бог, если правда выплывет. – Кто-нибудь встал или все еще спят?
– Леди Кэмерон в гостиной. Она страшно беспокоилась, когда вы не появились дома вчера, и ночью почти не спала. Она велела мне немедленно послать вас к ней, как только вы появитесь.
Сердце у Дельфины упало. Ей хотелось принять ванну и переодеться, прежде чем она предстанет перед проницательным материнским взором, но ничего не оставалось, как повиноваться.
– Хорошо, я иду к ней. А пока попросите горничную приготовить для меня ванну, если вам не трудно, Дигби.
Мать Дельфины сидела в своем любимом кресле у окна. Хотя было еще рано, утро обещало жаркий день, такой же, как накануне, и в гостиной было уже душно. Леди Кэмерон, женщина среднего роста и сложения, с седеющими волосами, идеально уложенными, несмотря на ранний час, обмахивалась веером. Едва переступив порог гостиной, Дельфина сразу поняла, что мать очень рассержена. Гневно поджав губы, леди Кэмерон оглядела дочь с головы до ног подозрительным взглядом, и взмахи веера участились, что означало крайнюю степень негодования. Обе молчали, слышен был только шорох веерных пластин. Волнуясь, Дельфина прошла вперед и встала за одним из кресел, держась руками за его спинку, как будто искала поддержку.