«Гитлер наконец решился перейти на Западном фронте к обороне и направить высвободившиеся в результате этого войска на Восток. Когда я вошел в приемную, мне тотчас сообщили эту, как казалось, чрезвычайно радостную, хотя и сильно запоздалую новость. Я разработал план по использованию резервов и хотел немедленно направить их на Одер, а если позволит время, то и переправить их через реку, чтобы ослабить мощь наступательного клина русских ударами по его флангам. Когда я спросил Йодля, что приказал Гитлер, он сказал мне, что главные силы высвобождающихся войск, 6-я танковая армия СС, будут направлены в Венгрию. Я вышел из себя и недвусмысленно выразил Йодлю свое крайнее возмущение, в ответ он всего лишь пожал плечами. <…> Во время последующего доклада у Гитлера я изложил свое предложение, идущее вразрез с уже принятым решением. Гитлер отклонил его и обосновал свое решение контратаковать в Венгрии, чтобы отбросить русских снова за Дунай и снять осаду с Будапешта. С этого момента начались бесконечные дебаты по этому неудачному решению. После того как я опроверг военные причины, приведенные Гитлером, тот стал утверждать, что венгерские нефтяные источники и имеющиеся там нефтеперегонные заводы после уничтожения в ходе бомбардировок немецких (по производству синтетического горючего. – Ред.) гидрогенизационных заводов стали жизненно необходимы и приобрели решающее значение для продолжения войны: «Если вы не получите горючее, ваши танки не смогут сдвинуться с места, а пилоты не смогут взлететь. Вы должны согласиться с этим. Но мои генералы ровным счетом ничего не понимают в военной экономике!»
Таким образом, 6-я танковая армия СС направлялась в Венгрию, в то время как Гудериан и другие ответственные командующие на Востоке пытались остановить русское наступление, по крайней мере, на Одере. Опасность того, что войска Жукова могут форсировать Одер и дойти до Берлина, вызвала панику среди жителей столицы рейха. 20 января Вильфред фон Овен записывает:
«Советское наступление на востоке начинает вызывать панические явления. Сегодня ночью русские танки, наступающие с территории Вартегау, ворвались в городок Намслау (ныне Намыслув) в Средней Силезии, лежащий в 70 километрах от Бреслау (ныне Вроцлав. – Ред.), который до сих пор находился в глубоком тылу. Сломя голову население бежит на запад. Вчера вечером был введен всеобщий запрет на передвижение, чтобы наконец-то можно было организовать планомерную эвакуацию, ставшую столь необходимой.
Глава берлинского штаба СА обергруппенфюрер СА Гренц получил задание поскорее собрать в Берлине тысячу офицеров, чтобы задерживать на границе рейха беспорядочно отступающие остатки частей, переформировывать их и с их помощью устанавливать заслоны на дорогах».
В эти дни в Берлин прибывают и первые поезда с беженцами. Матиас Менцель рассказывает:
«Вокзал Фридрихштрассе стал товарно-сортировочным пунктом немецкой судьбы. Обугленные рамы свисают с петель. Мерзкий восточный ветер свистит в ангаре, от которого остался только скелет. Каждый вновь прибывающий поезд выбрасывает на перроны бесформенную нищету. Внизу, в вестибюле, люди сидят друг у друга на головах: семьи из Восточной Пруссии и Силезии, из квартир людей с высшим образованием и из крестьянских изб, из рабочих поселков и из кварталов ремесленников. Общая для всех безысходность стерла с их лиц все различия. За котелками с горячим супом выстраиваются бесконечные очереди. Они ждут. Часами, часто днями напролет, ждут поездов, которые не отправляются, ждут станции назначения, которые потеряли всякий смысл. Однако это ожидание далеко не безопасно. Снова и снова прерывистый вой сирены воздушной тревоги гонит их со всеми узлами и мешками в бомбоубежища и подвалы. <…>
На вокзале я встретил профессора литературы из Бреслау. Он утверждает, что русские вышли к Одеру под Штейнау (ныне Сьцинава. – Ред.) и форсировали его».
Журналистка Маргарет Бовери тоже записала свои впечатления о событиях этих дней:
«Во время одной из моих поездок в Тойпиц во второй половине января я должна была сделать пересадку в Кёниге-Вустерхаузене. На соседнем пути стояли вагоны состава с беженцами. На страшном морозе, который держался тогда уже несколько дней, многие люди, особенно пожилые, замерзли до смерти, несмотря на ужасную тесноту в закрытых вагонах, предназначенных для перевозки скота. Как мне было видно с перрона, трупы выгружались из вагонов и укладывались рядами, словно дрова, на железнодорожную насыпь.
Знакомясь с оперативными сводками главного командования сухопутных войск, я с огромным вниманием следила за тем, что происходило вдоль Одера между Кюстрином (ныне Костмин. – Ред.) и Котбусом… На основании перечня городов, которые согласно сводке вермахта были «сданы» или за которые еще «шел бой», было нетрудно определить, как далеко уже смогли продвинуться русские».
Быстрота и стремительность русского наступления вынудила уже 19 января 1945 года перенести штаб оперативного руководства германскими вооруженными силами за Одер в Цоссен, в лагерь «Майбах-1». Были предприняты такие организационные меры, как переименование групп армий на Восточном фронте. Так бывшая группа армий «А» стала группой армий «Центр», группа армий «Центр» была переименована в группу армий «Север», а группа армий «Север» превратилась в группу армий «Курляндия». 24 января Гудериан снова оказывается на приеме у Гитлера.
«После окружения Познани русские продвинулись вперед мимо крепости к укрепрайону Одер – Варта (Восточному валу) в излучине рек Одер и Варта, который должен был прикрывать Зененский оборонительный рубеж. Но эта заботливо возведенная в мирное время оборонительная линия была лишена значительной части своего вооружения в пользу Атлантического вала и к этому моменту представляла собой всего лишь скелет оборонительного рубежа. На участке Шнайдемюль (Пила) – Бромберг (Быдгощ) русские сосредотачивали крупные силы с явным намерением наступать на север западнее Вислы, чтобы ударом с тыла смять наши оборонительные позиции, расположенные на западном берегу Вислы.
Чтобы отразить эту угрозу, я предложил Гитлеру создать новую группу армий в районе между бывшей группой армий «А», которая теперь называлась «Центр», и бывшей группой армий «Центр», которая теперь называлась «Север». Эта новая группа армий должна была заново организовать оборону на этом участке фронта. Чтобы выбрать командующего и штаб для этого участка, который, видимо, был самым опасным на всем фронте, я связался с генерал-полковником Йодлем из штаба оперативного руководства вооруженными силами. Я предложил ему воспользоваться одним из двух штабов групп армий, задействованных на Балканах, а именно штабом фельдмаршала барона фон Вейхса. Я лично хорошо знал его. Я особенно высоко ценил его как солдата и человека с твердым характером. Он был не только умным, но честным и храбрым солдатом, который особенно хорошо подходил, чтобы исправить это тяжелое положение, если это вообще было возможно.
Йодль обещал поддержать меня при обсуждении сложившегося положения у Гитлера. Поэтому я считал, что могу быть уверен в успехе.
Когда 24 января я предложил Гитлеру свою кандидатуру командующего, тот ответил: «Фельдмаршал фон Вейхс производит на меня впечатление крайне уставшего человека. Я не думаю, что он справится с этим заданием». Я принялся энергично отстаивать свою кандидатуру, заметив при этом, что и Йодль придерживается того же мнения. Но я пережил большое разочарование, так как Йодль, к сожалению, критически отозвался о глубокой и искренней религиозности фельдмаршала, что позволило Гитлеру резко отклонить кандидатуру фон Вейхса и назначить вместо него Гиммлера. <…> Гитлер утверждал, что Гиммлер очень хорошо справился со своей задачей на Верхнем Рейне. Он имеет под рукой Резервную армию и поэтому напрямую может располагать ее ресурсами. Другими словами, он в состоянии быстрее всех обеспечить новый фронт людскими ресурсами, необходимым вооружением и боеприпасами. Потерпела неудачу даже робкая попытка спасти, по крайней мере, хорошо сработавшийся штаб группы армий фон Вейхса, чтобы тот помог рейхсфюреру СС. Более того, Гитлер приказал, чтобы Гиммлер сам подобрал себе людей для своего штаба. Гиммлер выбрал начальником своего штаба очень храброго бригадефюрера СС Ламмердинга, который до сих пор командовал танковой дивизией СС, человека, который не имел ни малейшего понятия о тяжести штабной работы в формируемой группе армий. Моей скромной помощи, которую я смог оказать этому новому штабу, выделив в его распоряжение офицеров Генерального штаба, оказалось совершенно недостаточно, чтобы компенсировать основные недостатки командующего и его начальника штаба. Гиммлер собрал вокруг себя офицеров СС, которые были не в состоянии справиться с большей частью стоявших перед ними задач».
В рамках новой группы армий «Висла» перед Гиммлером стоит задача сконцентрировать все германские силы между Вислой под городом Торн (Торунь) и Одером восточнее Франкфурта. В этом районе находятся остатки 9-й и 2-й армий, а также временные боевые подразделения, сформированные военным округом Штеттина на границе Восточной Померании. Полковник Ганс Георг Айсман, назначенный начальником оперативного управления штаба группы армий «Висла», так описывает деятельность «полководца» Гиммлера в первые дни его работы на новом посту:
«24 января Гиммлер направился в своем поезде особого назначения «Штайермарк», который он использовал в качестве полевого штаба, в город Дейч-Кроне (совр. Валч). Отсюда он собирался взять на себя руководство существующей пока лишь на бумаге группой армий «Висла». Кроме самого Гиммлера и его адъютанта в поезде находились офицеры связи тех ведомств, которые возглавлял Гиммлер: самих СС, министерства внутренних дел, Главного управления имперской безопасности (РСХА), германской полиции, Резервной армии и так далее, кроме того, большое количество обслуживающего персонала. Поезд охранялся строго. Этот поезд особого назначения, в котором имелась небольшая радиостанция и оборудование для телефонных переговоров, полностью удовлетворял потребности Гиммлера как рейхсфюрера СС и шефа германской полиции. Но для штаба группы армий, даже если она занимала совсем небольшой участок фронта, не было никаких технических возможностей для нормальной работы.
Оба младших офицера Генерального штаба, которые были переведены к Гиммлеру 23 января, вынуждены были обращаться к разным секретаршам и референтам за разрешением поговорить по телефону, так как у них самих не было даже телефонного аппарата. Практически было невозможно напрямую связаться с какими-нибудь войсками, если только не обращаться за помощью к приданному к штабу отделу тыловой службы сухопутных сил, который начал свою работу с того, что занялся собственным благоустройством.
Когда вечером 26 января только что назначенный первый офицер Генерального штаба группы армий… прибыл в Дейч-Кроне, он посчитал себя счастливчиком из-за того, что прихватил с собой карту Померании и Вартегау масштабом 1:300 ООО, поскольку в штабе он не обнаружил ни одной нужной карты».
Полковник впервые видит Гиммлера так близко:
«[Я] увидел перед собой немного нервного, оживленного, но заинтересованного человека, который старался казаться энергичным. Он совершенно не отвечал тем представлениям, которые сложились [у меня] до сих пор о Гиммлере. В облике Гиммлера не оказалось ничего демонического, ничего ужасного, но и ничего примечательного. Это был немного полноватый мужчина среднего роста с кривоватыми ногами, который был одет в простую, но хорошо сидевшую на нем серую форму. В фас его лицо напоминало острый треугольник, который разделяла узкая полоска рта. В профиль бросался в глаза выступавший скошенный подбородок. <…>
В тот момент, когда Гиммлер вознамерился взять на себя руководство группой армий «Висла», а сначала вообще сформировать эту группу армий, он совершенно не задумывался ни о намерениях своего главного противника Жукова, ни о силах и возможностях, которые имелись у него самого. Но при отъезде из Берлина Гиммлер громогласно заявил, что остановит русских и отбросит их назад. В то время как они, забыв об осторожности, продвигались к Одеру, он не упустит возможности ударить им во фланг.
Он говорил о 9-й армии и о 2-й армии, которыми собирался оперировать, так, словно ничего не знал о том, что 2-я армия лишь с огромным трудом сумела сохранить свою целостность, а 9-я армия была рассеяна по ветру. Гиммлер говорил о пораженчестве и вере, о решительной энергии и необходимом даре импровизации».
Так, например, 27 января Гиммлер дает телеграммой следующие указания генерал-полковнику Вальтеру Вайсу, командующему 2-й армией, относительно фронта на Висле:
«1. Необходимо во что бы то ни стало удержать фронт на участке Мариенбург (Мальборк) – Эльбинг (Эльблонг). Этот участок фронта является прикрытием для важных портов Данциг (Гданьск) и Готенхафен (Гдыня) и исходным пунктом для последующих операций, которые должны восстановить надежную железнодорожную и автомобильную связь с Восточной Пруссией и тем самым с группой армий «Север».
2. Несмотря на крайнее истощение войск, фронт на Висле с плацдармами на правом берегу у городов Грауденц (Грудзендз) и Кульм (Хелмно) должен быть с полным напряжением всех сил стабилизирован в течение ближайших трех-четырех дней. Надо вырыть необходимые пехотные окопы, построить артиллерийские позиции, определить секторы заградительного огня, силами фольксштурма и местного населения построить блиндажи с деревянными перекрытиями и прорыть ходы сообщения, чтобы занявшие оборону и получившие передышку войска восстановили свое физическое и психологическое состояние и смогли отразить будущие атаки противника. Батальоны фольксштурма Западной Пруссии будут включены в состав дивизий сухопутных войск. На этих позициях должно быть обеспечено даже пополнение войск. В случае необходимости штурмовые орудия должны быть в состоянии создать огневую защиту от противника, сумевшего в каком-нибудь месте форсировать реку. Такая форма обороны особенно актуальна для участка фронта на Висле севернее Кульма (Хелмно).
3. Также с полным напряжением последних сил войск необходимо отвоевать у противника опасный выступ южнее Кульма (Хелмно), а также участок вдоль реки Нетце (Нотець), особенно до Бромберга (Быдгоща), затем войскам необходимо закрепиться на занятых позициях.
4. Я буду стремиться в кратчайший срок снабдить весь фронт на Висле 20-мм зенитками, а в особенно опасных местах тяжелыми зенитными батареями, а также оснастить весь фронт средними минометами, которые будут сконцентрированы в минометных батальонах фольксштурма.
5. Крепость Торн (Торунь) должна вести активные боевые действия. Только в этом случае она выполнит свое предназначение. Силами штурмовых групп она должна постоянно совершать вылазки и наносить как можно более чувствительные удары по вражеским войскам, а также прицельным огнем своих тяжелых орудий блокировать вражеские пути подвоза боеприпасов в Кульм (Хелмно), в излучину Вислы и южнее Вислы. Как было мной приказано, необходимо в кратчайшие сроки оборудовать взлетно-посадочную полосу на одной из улиц Торна (Торуни). Каждый самолет, приземлившийся в этом городе, должен вывозить раненых, а также сначала немецких, а затем и польских женщин и детей».
Такими и подобными приказами Гиммлер надеется стабилизировать Восточный фронт, чтобы затем снова отбросить русских с уже завоеванной ими немецкой земли. Стремительное русское наступление на Востоке ошеломило не только немцев, но и западных союзников Сталина. В последние дни января 1945 года газета «Нью-Йорк тайме» писала: «Весь германский Восточный фронт разваливается. Этот великолепный результат в своем влиянии на дальнейший ход войны превзошло взятие верхнесилезского индустриального района с его полудюжиной промышленных городов. В свете этих событий кажутся вполне обоснованными самые большие надежды. Успехи русского наступления настолько убедительно свидетельствуют о безнадежности положения Германии, что даже сам Геббельс признает, что в стране остается всего лишь один шаг от порядка до анархии, от продолжения сопротивления до полного краха».