Как только удалось сбросить преследователей, Георга вызвали к принцу. Так уж случилось, что его сотня оказалась чуть ли не единственным отрядом конницы, остававшимся в распоряжении Гийома. Поэтому сотник наряду с прочими получил приказ разослать по окрестностям разъезды, чтобы начать собирать беглецов. При встрече с организованными отрядами его людям предписывалось направлять их к месту сбора армии, предварительно узнав имя командира. Разрозненные же – сбивать в команды и под конвоем отправлять туда же. Гийому предстояло вновь собрать армию, чтобы суметь противостоять врагу.
Проводив взглядом беглецов, сопровождаемых его людьми, Георг вновь обратил взор в сторону палатки, где сейчас находился Берард Первый. Именно там недавно скрылся и барон Гатине, когда отмахнулся от сотника. Интересно, жив ли еще король? Его рана показалась Георгу смертельной. Но ведь воображение склонно дорисовывать картины в преувеличенном виде. Похоже, он опять волнуется за короля больше, чем нужно. Впрочем, пустое это дело – ведь его величество даже не знает, кто такой Георг.
В палатке от множества светильников было довольно светло, а потому бледность короля, лежащего на мягких шкурах, особенно бросалась в глаза. «Боже, как он осунулся, – промелькнула мысль, – а ведь ранили его всего несколько часов назад. Или все же целых несколько часов назад?..» Жерар бросил вопросительный взгляд на лекаря, но тот легонько покачал головой. Жаль, что мастера ни под каким предлогом не желают сопровождать армию. Возможно, будь здесь один из них, его сюзерена можно было бы спасти. Правда, этот лекарь вместе с несколькими другими науку врачевания проходил у мастера Бенедикта. Но все же эти врачеватели умели не особо много. Конечно, их знания лежат далеко за пределами знаний знахарей или иных лекарей, лечивших бедных дворян и простых людей, которым не светило пользоваться услугами мастеров, но дара они лишены.
Барон кивком головы приказал лекарю выйти и сам последовал за ним. Король по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Казалось, он без сознания. Жерар не знал, радоваться этому обстоятельству или нет.
– Как его величество?
– Боюсь, рассвета он не увидит. Эта ночь – вот и все, что ему осталось. Будь здесь даже мастер Бенедикт, сомневаюсь, что у него что-либо вышло бы. Копье пронзило короля насквозь, задев позвоночник.
– Было дело, мастер Бенедикт вытащил меня с того света.
– Не все подвластно даже им. Но будем надеяться, сила мастера все-таки поможет. Его высочество отправил гонца в Хемрод сразу после того, как короля переправили на другой берег. Мастер должен прибыть уже совсем скоро…
– Стой! Назад! – вдруг послышался голос караульного.
Поглядев в том направлении, куда был обращен взор солдата, Жерар увидел одного из оруженосцев короля, того самого, которого отправили в столицу графства. Рядом с ним стоял мужчина в годах, с бородой, щедро усыпанной сединой. Разглядеть больше в темноте Жерар не мог, да в этом и не было необходимости. Вот он – тот, кто может явить чудо.
– Я сэр Артур, оруженосец короля, со мной мастер Гарн из Хемрода, по приказу кронпринца.
– Прошу прощения, но я должен все уточнить.
Неуверенность солдата легко объяснить. Он не имел никакого отношения к гвардии короля и заступил на этот пост впервые в жизни. Однако ждать, пока он вызовет начальника караула, который также может не знать оруженосца, просто некогда.
– Солдат, пропусти их.
Барона Гатине не знает разве что распоследний тупица. Его приказам лучше подчиняться.
– Слушаюсь, ваша милость.
Мастер проследовал в палатку один, велев оруженосцу оставаться снаружи. Палатка сотника, конечно, побольше, чем у его подчиненных, но назвать ее просторной сложно. Лекарь, извинившись, тут же скользнул следом за мастером. Ну, он-то помехой точно не будет.
Наружу эти двое вышли через полчаса, однако обрадовать барона было нечем. Мастер подтвердил прежний диагноз, уточнив, что до утра король протянет благодаря его вмешательству, а без оного преставился бы уже через пару часов. Также он заверил, что, даже окажись мастер под рукой, это ни к чему не привело бы, разве что продлило бы агонию на несколько дней. Мастера могут многое, сила их велика, но они не боги. Может, и не простые люди, но все же смертные.
– Он в сознании?
– Да. Но, на мой взгляд, было бы гуманным дать ему покой в последние часы жизни, – глядя в глаза Гатине, ответил мастер.
– Гуманность – для всех остальных, а над королями довлеет долг, даже когда они на сметном одре, – резко возразил барон. – Сэр Артур!
– Я, ваша милость! – тут же отозвался оруженосец. Его глаза, полные слез, явственно поблескивали в отсвете костров.
– Немедленно призови кронпринца. И разыщи монаха, если таковой тут сыщется.
– Слушаюсь!
Барон вошел в палатку самым последним. Сначала умирающего посетили кронпринц и члены совета – те, кто находился здесь и кто выжил. Потом настала очередь священника. Он пробыл у короля не меньше часа и, вероятно, находился бы там еще дольше, если бы барон Гатине грубо его не прервал. Как видно, его величество весьма серьезно отнесся к отходу в мир иной и довольно подробно изливал душу. Жерар наткнулся на осуждающий взгляд церковника. Несомненно, тот был чрезвычайно горд тем обстоятельством, что исповедовал самого короля. Несмотря на трагичность ситуации, это его звездный час: совершивший подобное никак не мог остаться простым монахом. Гатине отмахнулся от потуг святого отца даровать покой умирающему и отправил его восвояси. Велев караулу образовать периметр в десятке шагов от палатки, барон вошел вовнутрь.
– Гатине, – едва завидев вошедшего, слабым голосом пролепетал Берард Первый. – Прости… Несмотря на все твои старания, я оказался плохим королем.
– Бог вам судья, ваше величество, ибо никто из живущих не вправе осуждать короля.
– За исключением тебя.
– Я пришел не для того, чтобы упрекать вас в чем-то. Я никогда не относился к тем, кто предпочитает пинать смертельно раненного человека, неспособного постоять за себя. Все, с чем не согласен, я говорил всегда в лицо, когда вы были в полном здравии.
– К сожалению, я тебя не понял вовремя. Не понял, что значит быть настоящим королем. А теперь уже слишком поздно. Позаботься о моем мальчике. Он куда лучше меня, хотя и с изъяном.
– Пока бьется мое сердце, ваше величество, преданнее слуги у вашего сына не будет.
– Ну вот и все… Знаешь, а ведь мне уже не терпится уйти. Она там, и она меня ждет. Иначе и быть не может, ведь мы так любили друг друга.
Нет, его величество неисправим даже перед лицом смерти! Какой-то червячок засвербел в душе, и Жерар вдруг почувствовал, что не может молчать. Да, король из Берарда вышел никудышный, но человек он хороший. А потом кто знает – может, это окажется для него радостной вестью. Хотя… Сказанное, возможно, сразу сведет его в могилу, но точно обрадует. Дьявол! Не может он промолчать. Жерар всегда был уверен, что поступил тогда правильно – этого требовали интересы королевства и он выполнял приказ короля. Но это не значит, что он никогда не испытывал чувства вины перед теми, кто стал разменной монетой в его игре. В последнее время он стал задумываться над этим все чаще. Наверное, все-таки дает о себе знать подкравшаяся старость.
– Она тебя не ждет, Берард. Изабелла не покинула этот бренный мир.
– Как?.. Что?..
Вот и все. А он-то, дурак, надеялся, что король уйдет с радостной улыбкой на устах. Вместо этого – выражение крайнего удивления и широко распахнутые глаза. «Покойся с миром», – вздохнул про себя барон. Он осенил себя святым кругом с заключенным внутри крестом и склонился, чтобы смежить веки умершего…
Господи, только бы не прознал никто!!! Жерар и представить не мог, что есть еще что-то на этом свете, способное его напугать. Он не боялся выходить против оборотня в ночном лесу, точно зная, что не может использовать оружие, потому что зверь нужен был его другу Волану для опытов. Он охотился на волколака. Он целый год подвергался страшным пыткам. Да много чего еще, а тут… подскочить на полметра от легкого прикосновения умирающего! Оказывается, Берард вовсе не собирался отправляться в последний путь, не узнав, что именно имел в виду барон.
– Погоди, Жерар… – едва слышно скорее выдохнул, чем сказал, король. – Расскажи мне все… Я умоляю…
– Если коротко, то разбойник ударил Изабеллу ножом в грудь и сбросил с обрыва. Но Господь уберег ее, она выжила. Ее спас один трактирщик. Она лишилась ума, но взамен получила дар исцелять людей, этим сейчас и занимается. Она всеми любима и почитаема, по-своему счастлива. Не смотри на меня так. Я узнал об этом совсем недавно. Прости, но я не мог тебе сказать.
– Несвиж?..
– Да, Несвиж.
– Боже, порой я думаю, что моему отцу следовало завещать корону тебе.
– Мы не всегда вольны в своих поступках. Он ни за что не хотел завещать ее твоему брату, но долг потребовал этого, и он подчинился.
– А дитя? Мой сын?
– Он тоже выжил, уже стал взрослым. Он славный малый и прекрасный боец. Наемник. Да, я поведал ему, кто он есть на самом деле, – правильно поняв немой вопрос, ответил Жерар. – Мальчик – настоящий внук своего деда. Он попросил, чтобы я оставил его при себе и приглядывал за ним, дабы никто и никогда не посмел использовать его против семьи.
– Он в твоем замке?
Спокойно смотреть на умирающего не было никаких сил. Берард беззвучно плакал, по его бледным щекам пролегли две мокрые дорожки слез…
Да что же это?! Не иначе как комок подкатил к горлу, мешая дышать и говорить. Телячья немочь! Да возьми ты себя в руки! Нельзя! Пользы от этого никакой, только вред!
– Он здесь. В этом лагере. Не проси. – Барон все же нашел в себе силы говорить твердо, никак не выказывая своих чувств.
– Несвиж, – устало вздохнул король. Но вздохнул легко – никакого намека на охватившие его эмоции, одни лишь слезы. – Он участвовал в сражении?
– Да. Это он пришел к нам на помощь во время той атаки.
– Как бы я хотел его увидеть!..
– Прости.
– Но ведь я могу призвать к себе того, кто спас если не мою жизнь, то жизнь моего сына?
– Не надо.
– Я не могу иначе. Он мой сын.
– Он может стать причиной множества бед.
– Тогда ты должен был его убить, чтобы обеспечить безопасность.
– Он принц крови.
– Когда тебя это останавливало, старина Жерар? Мой брат Гийом… Неродившееся дитя Бланки… Я знаю. Я всегда это знал. Но Изабелла…
– Мне слишком многое приписывают, Берард. Но правда в том, что я всегда стоял на страже короны и никогда не помышлял против королевского рода.
– Я должен верить?
– А зачем мне тебе врать?
Барон Гатине врал. Врал настолько самозабвенно, что сам готов был поверить в свою ложь. Иначе никак. Берард все еще при памяти и может сболтнуть лишнее. Жерар уже корил себя за то, что поддался чувствам и сообщил ему о Георге. Да и зачем это? Если Берарду так уж захочется узнать всю правду, то ему обо всем поведает его отец, когда они встретятся в мире ином. Если встретятся, конечно.
– Действительно, врать тебе незачем, ведь я уже одной ногой в могиле. Ты не призовешь его?
– Телячья немочь! Берард, ты не можешь позволить себе слабости. Ты – король даже на смертном одре, до последнего вздоха!
– Вот ты меня и упрекнул.
– Прости.
– Как его зовут? Хотя бы имя я могу знать?
– Георг.
– Изабелла всегда любила моего отца как родного и также была любима. Оставь меня. Я хочу побыть один… Впрочем, одному побыть не получится, весть о кончине короля должна разнестись тотчас же. Позови сэра Артура, у него есть незаменимая способность, он может сидеть настолько тихо, что его не замечаешь.
Покинув палатку, Жерар направил в нее оруженосца, искать которого не пришлось. Верный вассал стоял сразу у границы караула, напротив входа, и смотрел с нескрываемой тревогой. Разумеется, ему было известно, что король уже отходит, но, как и любое любящее сердце, он надеялся на чудо.
А вот барон Гатине в чудеса давно не верил. Следовало срочно исправлять совершенную только что ошибку. Теперь это был прежний Несвижский Пес, и он не собирался потакать ничьим слабостям, ни своим, ни королевским. Лично разыскав Георга, он приказал ему отправить сотню в разъезды. По-прежнему была вероятность, что отыщется еще кто-нибудь из беглецов. Сам сотник возглавил один из разъездов, нечего ему здесь делать.
Едва наемники покинули лагерь, как к их стоянке подошел оруженосец короля, сэр Артур. Эх, Берард, Берард, с кем ты хотел тягаться по части хитрости! Прости, но видеть парня тебе незачем. Остается надеяться, что умирающему королю достанет благоразумия не объявить об этом во всеуслышание.
И тут Жерар покрылся испариной. Проклятье! Он может! Он уже однажды это проделал, наплевав на интересы королевства! Тогда король провозгласил, что признает ребенка, которого вынашивает его любовница Бланка. Пренебрежение королевой в те дни едва не стоило Несвижу потери графства Бесфан, являвшегося, по сути, самостоятельным, но связанным с королевством договором и кровными узами, ведь жена Берарда была графиней Бесфан. Ах он старый болван! Как можно было поддаться чувствам в такой момент!
Жерар буквально ворвался в палатку короля, выгнав наружу и лекаря, и оруженосца, вернувшегося с докладом о том, что разыскиваемый им наемник в настоящий момент отсутствует. В Берарда уперся строгий, осуждающий взгляд. Плевать, что тот при смерти, плевать, что он король. Телячья немочь!
– Решил поиграть в игры, Берард? – сквозь зубы прошипел Жерар.
Потом его взгляд скользнул по палатке и выхватил те предметы, которых тут до этого не было. Писчие принадлежности. Вот, значит, как… Выходит, догадка Жерара оказалась верна.
– Я все еще король, – слабым голосом попытался урезонить подданного Берард.
– Так будь им, тряпка!
– Как ты…
– Смею, – жестко перебил его Жерар. – Ты хотя бы понимаешь, что может случиться после того, как ты объявишь о существовании сына? Георг – твой старший и законнорожденный сын. Ты понимаешь, что это значит? Ты своими руками превратишь братьев в злейших врагов.
– Но…
– Никаких «но».
Наверное, вести себя подобным образом у постели умирающего жестоко, однако слишком многое поставлено на кон, чтобы снова поддаться эмоциям. В конце концов, одним грехом меньше, одним больше – какая разница. Единственное, о чем Жерар сожалел, так это о своей слабости, проявленной сегодня.
– Прости, старина. Я сам не знаю, что творю, – проговорил Берард.
Хотя барон намеревался оставаться с королем до конца, чтобы предотвратить любое безрассудство с его стороны, осуществиться этим желаниям было не суждено. Да, король при смерти, но жизнь продолжается. Дела королевства требовали присутствия барона Гатине на военном совете, который собирал кронпринц и о чем известил его посыльный. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться и покинуть палатку, уповая на волю Господа и остатки благоразумия того, кто за свою жизнь наделал достаточно глупостей.
Как и ожидалось, совет собрался не в шатре, который стал добычей памфийцев, а под открытым небом, у векового дуба. Сюда явились все, кто имел отношение к командованию остатками армии. Присутствовали и новые лица. Не в том смысле новые, что барон их не знал, просто раньше они не могли и помыслить о том, что окажутся на королевском совете. Состоявшееся сражение и понесенные потери внесли в жизнь свои коррективы. Были и те, кто относился к приближенным кронпринца, их статус начал расти на глазах, так как любой монарх предпочитает окружать себя своими ближайшими сподвижниками. Но Жерар по этому поводу был абсолютно спокоен: Гийом окружал себя не столько знатными, сколько перспективными личностями. Для этих молодых людей пришла пора сдавать экзамен на зрелость. Что ж, удачи.
– Теперь все в сборе, – заметив подходящего барона, произнес Гийом, но все-таки не удержался: – Как король?
– Без изменений, ваше высочество.
– Ясно. Начнем. Итак, ситуация следующая. На данный момент наши силы насчитывают две тысячи семьсот человек. Конные разъезды все еще продолжают собирать остатки разбежавшихся, но сомнительно, что цифра претерпит большие изменения. Значит, будем исходить из текущего положения вещей. Плюс к этому мы имеем пять сотен непосредственно в Хемроде. Прямо скажем, мало.