– И как же они тебе помогают? – Дима улыбнулся, с интересом глядя на меня.
– Надо перемешать «кости», задать самый волнующий тебя вопрос и бросить «кости». А ответ надо искать вот в этих толкованиях. Хочешь попробовать?
– Хочу, – в глазах у моего приятеля сразу заплясали чертики.
Он взял «кости» в левую руку и принялся их перемешивать.
Я сидела на подлокотнике кресла и с улыбкой наблюдала за его манипуляциями.
Внезапно Димка обхватил меня свободной рукой и притянул к себе. Я ощутила на своих губах его горячее, прерывистое дыхание. «Кости» мягко упали на ковер. Но мне уже было не до них. Мне было легко и приятно. Казалось, что я лечу в звездном пространстве. Поцелуй получился довольно долгим и был бы, вероятно, еще дольше, если бы…
Вот тут-то все и началось. В дверь отчаянно затрезвонили. Я даже невольно поморщилась. Кого это принесло в полпервого ночи? Только дураки в столь позднее время звонят в чужую дверь, да еще так громко.
– Плевать на всех, – прошептал мне на ухо Димка, – нас просто нет дома, и все.
– Свет же горит, – также шепотом ответила я, осторожно освобождаясь от его объятий.
– А мы выключим, – вновь прошептал он. И этот шепот звучал так таинственно, так интригующе, что я была готова согласиться.
Но тот, кто стоял за моей дверью, был явно настойчив и, кажется, не собирался уходить.
Я выпрямилась, вздохнула, и тут мой взгляд упал на «кости», покоившиеся на ковре:
7+9+19 – сочетание этих цифр означало крушение всех надежд.
Я рассмеялась, а Дима закрыл мне рот рукой:
– Тихо. Нас же нет дома.
– Какой вопрос ты задал «косточкам»? – впрочем, я и так это знала.
– А что?
– Почитай вот тут, – я протянула ему толкования и пошла открывать настойчивому гостю, которого заранее была готова убить. А еще лучше на мелкие кусочки порезать.
* * *
Перед дверью стояла Ленка. Ее трясло мелкой дрожью. Зуб на зуб не попадал.
– Господи, Лена, привет. Ты откуда взялась? Замерзла? Заходи скорее.
Она, продолжая трястись, шагнула в квартиру.
– 3-з-замерзла – эт-то не то с-слово. Я – с-со-сулька. В-вот видишь, – при этих словах она распахнула пальто, и я с ужасом увидела, что одета была моя подруга совсем по-домашнему, то есть в то, в чем дома ходит. На ней были короткие шорты, легкая футболка, а на ногах – сапоги, смотревшиеся очень странно со всем остальным.
– Господи, да говори ты скорее, что случилось?
– П-подожди. Д-дай оттаять. Я в т-таком в-виде с полдесятого вечера вокруг своего дома ходила. И к т-тебе уже п-прибегала. И звонила тебе. И п-по сотовому, и так.
Теплый воздух квартиры сыграл с моей замерзшей подружкой злую шутку: мороз, который как бы накопился в каждой клеточке ее тела, контрастируя с уютным и комфортным теплом квартиры, заставлял Ленку трястись все сильнее.
Димка, который выглянул из комнаты, взволнованно воскликнул:
– Таня, ей срочно надо дать водки. У тебя есть водка?
Я бросилась к холодильнику. Водка у меня была. Специально для приготовления рогаликов недавно купила.
Ленка опустилась на пуфик в прихожке, плотно прижала к себе полы пальто и ни за что не хотела его снимать, продолжая трястись, как студент перед экзаменом.
– Лена, – я взяла ее за локоть и потянула на кухню.
Нам удалось благополучно впихнуть в нее сто пятьдесят граммов водки. И все равно – только минут через тридцать она смогла внятно объяснить, что же произошло.
– Костя пришел к вечеру…
– Так он же у тебя остался? – возразила я.
– Он ушел потом. А вечером снова пришел. И почему-то волновался. Так мне показалось, – Ленку изрядно развезло, она то принималась хихикать, то опять дрожала, как осиновый лист. – И он попросил разрешения остаться у меня ночевать. Просто ночевать, – Ленка это подчеркнула, чтобы мы, не дай бог, чего плохого о ней не подумали.
– Это не важно. Ты лучше самую суть излагай. Иначе нам ночи не хватит.
– А что теперь торопиться? Какая разница, если он все равно спит?
Я не поняла хода ее мыслей. Да оно и понятно. Ход мыслей пьяного человека всегда очень трудно понять.
– Ой, кажется, я согрелась. Можно снять пальто? – невпопад хихикнула Ленка.
Я взяла у нее пальто и отнесла его на вешалку, в прихожку – Слушайте дальше… Нет, дайте мне сигарету, что ли, сначала… – расхрабрилась подруга, чем меня жутко поразила. Она в жизни никогда не курила.
Я прикурила себе и ей по сигарете, одну протянула подруге. Ленка взяла ее указательным и большим пальцами, затянулась и тут же закашлялась.
– Нет, вы мне лучше водки еще налейте. Курить я не умею.
Я плеснула ей еще граммов пятьдесят, уже начиная раздражаться.
– Лен, до утра тебе хватит времени, чтобы наконец-то внятно рассказать, что случилось?
– Угу, – она одним махом выпила водку, поморщилась и запила ее водой. И снова поморщилась. Потом, абсолютно глупо улыбаясь, изложила совершенно дикую для моего понимания историю:
– Костя пришел. Я вот в таком виде была. Ну, ты, Иванова, знаешь, что я дома всегда так хожу. Мы с ним болтали, телевизор смотрели. Потом захотели есть. А у меня, как назло, хлеб кончился. Это в полдесятого вечера было.
– Это не важно.
Если бы я знала, как была в тот момент не права. Все, каждая мелочь в ее рассказе, каждая деталь оказались потом важными.
– Короче, ты, Иванова, знаешь, что мини-маркет у меня во дворе. Я не стала одеваться по полной программе. Как была дома в футболке и шортах, так и вышла. Только пальто, шапку и сапоги надела. Прямо на босу ногу. Видишь? – Лена продемонстрировала босые ступни.
Я тут же кинулась в комнату, порылась в ящике, извлекла оттуда шерстяные носки и заставила ее надеть.
– Спасибо, заботливая ты моя. Но я уже почти согрелась. Продолжаю. Лифт был занят, я спустилась по лестнице. Купила хлеб. Еще Наталью Суровцеву встретила. Она тоже хлеб покупала. Мы с ней поболтали. Чуть-чуть. Потом я ее до подъезда проводила, она в соседнем доме живет. Там еще немного поболтали. А потом я пошла домой.
– Не представляю, как можно выйти из дома полуголой в пятнадцатиградусный мороз. Да еще с кем-то болтать. Сумасшедшая, – упрекнула я подругу. – В следующий раз, может быть, умнее будешь.
– Ой, Иванова, это только ты у нас такая правильная. Аж противно. А я как выходила всю жизнь за хлебом, лишь накинув на себя пальто, так и буду. Правильным людям на земле жить скучно.
Я уже пожалела о том, что прервала ее, поскольку размышления о нормах поведения могут заслонить суть разговора. Но Истомина, как ни странно, сама вспомнила, что так и не довела свое занимательное повествование до конца.
– У подъезда решила удостовериться, что ключ на месте, в кармане. А его там нет. Представляете?
– Может, ты его дома забыла? – вмешался Димка.
– Да вот фиг! – возразила подружка. – У меня же дверь только ключом закрыть можно. Она не захлопывается. Папа мне специально такой замок поставил после того, как я несколько раз подряд захлопывала дверь, забыв ключ дома. А так надежнее. Вы меня лучше не перебивайте, а то я никак с мыслями не соберусь.
Ленка снова довольно по-дурацки, а скорее просто пьяно хихикнула. А потом продолжила:
– Так вот. Сначала я решила ключ поискать. Но он не нашелся. Тогда я, смирившись с потерей ключа, поднялась на свой этаж и позвонила… – Ленка замолчала, ожидая нашей реакции.
– Никто не открыл, – догадалась я.
– Точно. Он, наверное, пока я ходила, уснул. Я звонила, стучала – бесполезно. Тогда я попыталась дозвониться тебе. Ты не брала трубку. Почему молчал твой сотовый?
Все было просто: я забыла его в машине, в «бардачке».
– Я уже и в службу спасения пыталась дозвониться. И искать ключ пыталась. Мужик мне какой-то помогал еще. Потом машина патрульная проехала. Ребята мне фарами посветили, пока я искала. Бесполезно.
– Так попросила бы кого-нибудь помочь вскрыть дверь.
– Так я и попросила. Ментов. Но они сказали, что надо вызывать участкового и искать двух понятых.
– Ну и что?
– Как что? Представляешь, открывают милиционеры дверь, а там спит… В общем, мужчина. Это видят понятые, то есть мои уважаемые соседи. Видят они и меня, у которой под пальто лишь шорты и футболка. Имидж же, Таня… Что стало бы с моим имиджем? Нет, Иванова, в таком виде я могла показаться одной тебе, хоть и ты правильная.
Я невольно фыркнула. Да уж, за исключением похода в магазин в столь своеобразном наряде, Ленку от общепринятых норм поведения под пулей отступить не заставишь.
– Но потом, Таня, я смирилась. И пошла к участковому, но было уже поздно. Опорный пункт только до одиннадцати вечера открыт. В общем, все против меня. Не-ет, такое только со мной могло случиться.
– Это точно…
Произнося последние слова, я имела в виду не только поход в шортах в магазин. Доверчивая моя подруга спокойно оставила чужого человека в квартире, и когда он не открыл ей на ее настойчивые звонки, решила, что он крепко заснул. Да кто его знает? Может быть, он воспользовался случаем, собрал все максимально ценное в квартире и тут же скрылся?
Ленку мое предположение просто ужаснуло:
– Как ты можешь так говорить, Таня? Костя не такой. А потом, опять же, он же не смог бы закрыть дверь. Ведь не стал бы он рыться в поисках ключа!
Господи, ну и детский сад! Что за подруга у меня такая – наивная, как школьница, будто ровесница своих обожаемых учеников.
Я отправилась в комнату, собрала подходящие вещи, чтобы утеплить Истомину:
– Одевайся быстро. Сейчас идем к тебе.
– Так у меня же нет ключа. Я вам тут целый час толкую.
– Твою дверь только ленивый вор не откроет.
Глава 3
Света на площадке, где находилась квартира Истоминой, не было. Я попросила Димку посветить мне зажигалкой.
Повозившись пару минут с замком, я открыла дверь, шагнула внутрь, в темноту квартиры, и едва не упала, споткнувшись обо что-то мягкое.
Я чертыхнулась нарочито громко, поскольку эта тишина, стоявшая в квартире, показалась мне зловещей. Не знаю почему, но у меня мороз по коже пошел.
Ленка с Димкой стояли у порога, и мне казалось, что я слышу даже прерывистое дыхание взволнованной подруги.
Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель и щелкнула им…
Ленка, округлив глаза, которые, казалось, давно готовились выскочить из орбит, открыла было рот, чтобы неистово, дико закричать. Но потом, тихо ойкнув, прикрыла его рукой и стала медленно сползать по стене. Она потеряла сознание. Руки безвольно повисли вдоль тела. Я ей в какой-то степени даже была благодарна за такую реакцию. Гораздо хуже было бы, если бы она все же завопила так, как собиралась, – весь дом бы на уши поставила.
На полу в прихожке, неестественно вывернув шею, головой к двери лежал новый друг Истоминой Костя. На затылке несчастного запеклась кровь. На щеке тонкая струйка тоже засохшей крови. Рядом с ним валялись осколки от керамической вазы, которая обычно стояла у Истоминой на тумбочке в прихожке.
Дима наклонился к парню, взял его за запястье:
– Готов, уже холодный, – констатировал он.
– Ничего не трогай, – почему-то шепотом предупредила его я.
Он кивнул, выпрямился.
– Смотри, Таня, а перстня-то нет.
Перстня действительно не было.
– Может быть, он у него в кармане? – предположил Кортнев.
Я пожала плечами. Вряд ли человек станет дорогостоящую вещь класть в карман. Потом добавила:
– Или они его приватизировали уже. Думаю, это дело рук наших вчерашних преследователей.
– Что будем делать, Таня? – голос Димки дрожал – ему тоже было страшно.
– Для начала займемся Ленкой.
Он взял ее на руки, как пушинку, и шагнул через Костю.
– Включи свет, Таня.
Я включила свет и кинулась на кухню за нашатырем.
Ленка поморщилась, пытаясь увернуться от «благоухающего» тампона, и открыла глаза.
– Иванова, ну почему я такая невезучая? – тихо простонала она, по ее щекам покатились слезы.
Она поднялась, села и закрыла руками лицо, раскачиваясь из стороны в сторону. Слезы струились между пальцев.
Я пока не трогала ее. Это бесполезно. Надо, чтобы она осознала, что случившегося поправить уже невозможно. В такие моменты нельзя сразу пытаться успокоить человека, может начаться истерика. По себе знаю: одно дело, если я сама что-то пытаюсь в себе перемолоть, и совсем другое, когда меня начинают успокаивать и жалеть. Мне тогда становится еще больше жаль себя, родную, слезы аж душить начинают.
Я понимаю, что Ленке сейчас нелегко. Но не только ей. Нам с Димкой тоже нелегко. Мы все трое были в этом чертовом кафе. Вот ведь, предупреждали меня «кости». И интуиция не молчала. Я постоянно находилась в состоянии тревожного ожидания чего-то дурного.
И это дурное произошло. Но что конкретно? Почему нас стали преследовать? И как на нас вышли? Хотя, что тут мудреного. На Димку по номеру его машины. Точно так же, как я собралась выйти на молодчиков-«близнецов». Его пытались найти дома, на работе. Если бы по счастливой случайности он не был в это время у меня, то неизвестно еще, чем бы встреча с «близнецами» закончилась. Я была уверена, что Костю убили именно они.
Так, пойдем дальше. Если парни смогли по номеру машины вычислить владельца и его место жительства, значит, у них есть определенные связи. Не каждый сможет получить такую информацию.
С Ленкой еще проще. Она сама себя перед ними в гардеробе назвала. Тут особого ума не требуется. Видимо, как-то они вышли и на Костю, раз он примчался к Истоминой испуганным.
Осталась одна я. Могут, конечно, при желании и меня разыскать. Нет ничего невозможного.
И что получается? На нас охотятся, так, что ли? На всех четверых? Кино. Пора нанять себя, родную, расследовать дело чрезвычайной сложности. Пока на меня не начали охоту. Или уже начали, но пока безуспешно?
Я пока размышляла про себя, боясь озвучить свои догадки. Ленка этого вообще не выдержит. Она все еще всхлипывала, размазывая слезы по щекам и, как маленькая девочка, шмыгала носом.
Я внимательно осмотрелась. Порядок в квартире не нарушен, если не считать одного опрокинутого стула. Вроде бы все вещи на местах. Ну об этом лучше Ленке судить, вот только оклемается немного.
– Так, Елена Михайловна, – грубовато сказала я, – поплакала и хватит. Прежде чем вызвать милицию, нам надо продумать, что делать в данной ситуации и как себя вести. Во-первых, где у тебя лежит запасной ключ?
– В тумбочке в прихожке. Где ж ему еще лежать? А еще один у мамы.
В тумбочке запасного ключа не оказалось. Им воспользовались преступники, иного мнения быть не может. Однозначно, как любит выражаться известный политический лидер.
– Ладно, проехали. Сейчас ты еще раз, теперь уже со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями, расскажешь про эпопею с ключом. Желательно, с указанием максимально точного времени.
– Я ч-что, к-каждую минуту на часы смотрела, что ли? – заикаясь от рыданий, спросила Ленка.
– Но ведь ты же помнишь, что из квартиры вышла именно в полдесятого. Так и продолжай в том же духе.
Вот что из этого получилось.
Двадцать один тридцать – вышла из подъезда. Спускалась по лестнице. Никого подозрительного не видела. Вполне возможно, что именно в данный момент преступники поднимались в лифте. Костя открыл на звонок, справедливо решив, что вернулась Елена с хлебом или вернулась, вспомнив, что забыла сумку или деньги.
А она в это время подошла к окошку ночной торговли, позвонила, купила хлеб. Деньги доставала из кармана.
Тут же около окошка встретила подругу из соседнего дома. Поболтала. Потом проводила ее до подъезда, снова поболтала.
Ленка утверждает, что поболтала совсем чуть-чуть. Зная ее талант к словоблудию, я предполагаю, что прошло не менее сорока минут.
Подошла к подъезду, обнаружила пропажу ключа, прошлась туда-сюда по тропинке в надежде на чудо – пыталась отыскать ключ. Никак не хотела смириться с его потерей. К поискам подключается неизвестный мужчина, светит ей сначала зажигалкой, потом спичками. Потом менты посветили фарами. Менты въехали во двор как раз тогда, когда у стоявшей возле дверей магазина автомашины сработала сигнализация. Поиски ничего не дали. Чуда опять не произошло. Но надежду Ленка не потеряла, ее осенило, что она могла отдать ключ продавцу вместе со свернутой десяткой, и вновь вернулась к окошку ночной торговли, попросила поискать ключ в кассе. Продавец перетрясла кассу, но безрезультатно.