– Дмитрий Павлович.
– А вам, Дмитрий Павлович?
– Мне тоже.
– Милая, четыреста! И еще два бутерброда.
– А как вас зовут? – спросил Савинов.
– Ну а как бы вы назвали меня?
– Когда вы только вошли, я подумал, что заморский принц пожаловал.
– «Заморский» можно опустить, а на второе определение я согласен. Будет даже приятно.
– Вы серьезно?
– Вполне, Дмитрий Павлович. А вот и наш «Дом Периньон» поспевает…
«Неужели напьюсь? – думал Савинов, глядя, как Полина, открыв новую бутылку, разливает для них портвейн. – Да, напьюсь. Черт с ней, с этой статьей, заголовком. С этим растреклятым меценатом и его художником, главными героями статьи. Провались они все пропадом… – Он взглянул на собеседника. – Что ж, Принц так Принц».
Полина подала стаканы, поставила перед ними блюдце с бутербродами.
– Милая девица, – кивнул на нее новоиспеченный аристократ, экзотический посетитель кафе. – Очень милая… Она вам нравится, Дмитрий Павлович?
Савинов пожал плечами.
– И все-таки? – не отставал собеседник.
– Может быть.
– Конечно, простовата. Но как прекрасна в своих вытертых добела джинсах, майке и этом фартучке, видавшем виды, – Принц точно был на вернисаже, разве что объект, им обсуждаемый, все время передвигался. – Крепкая и в то же время изящная. Почему бы вам не пригласить ее к себе домой?
Дмитрий Павлович поднял брови:
– С какой это стати? Вы же не знаете, вдруг у меня дома жена?
Принц с сомнением покачал головой:
– Думаю, у вас дома никакой жены нет. Сейчас нет. Мне почему-то так кажется…
Савинов хотел было обидеться, но вместо того вздохнул:
– Вы правы, сейчас у меня дома никакой жены нет. Ее нет последних лет этак… несколько.
– Вот видите. На вашем месте я бы обязательно попытался поближе познакомиться с этой девицей.
Савинов поднял на разговорчивого Принца глаза:
– А почему бы вам это не сделать на вашем месте?
Его собеседник усмехнулся.
– Вот вы какой, Дмитрий Павлович. Что и говорить, в вас чувствуется порох. Отвечу вам прямо: три прекрасные дамы, которые работают на меня, воплощают в жизнь все мои эротические фантазии. А я фантазер! Ну а потом, я бы никогда не перешел вам дорогу! Ведь мы немного подружились, не так ли? Действуйте, Дмитрий Павлович, действуйте!
Но Савинов отхлебнул портвейна и отрицательно покачал головой:
– Даже если она мне симпатична, это ничего не значит. Кстати, я вам не сказал. Мне скоро исполнится сорок три года. Я нищий журналист, к тому же не люблю свою профессию. У меня уже никогда не будет такой машины, как у вас. И такого дорогого костюма. И я вряд ли когда-нибудь буду пить «Дом Периньон» так, точно это – самый привычный для меня напиток. Увы. Что вам еще сказать? Когда-то я нравился женщинам, да и сейчас они обращают на меня внимание. Только эта девочка совсем не обязана идти со мной. Я думаю, у нее есть молодые приятели на машинах, которые отвезут ее поначалу в клуб, а потом – к себе.
– Это, конечно, не исключено, – слушая его, кивал головой собеседник. – Но все-таки попробовать могли бы. Мне кажется, вы ей тоже симпатичны.
В Савинове опять вспыхнуло раздражение.
– Так что там с вашим приятелем? – уклоняясь от дальнейшего разговора на женскую тему, спросил он у Принца. – С этим вашим неудачником?
– С моим знакомцем?.. Я отказался ему помочь.
– Вы отказались ему помочь?
– Ну да. Повторяю, помогать хочется тем, в ком еще теплится жизнь. А покойникам – зачем? Нужно хотеть, желать все изменить. Страдать оттого, что все случилось так, а не иначе. Более того – знать, чего ты хочешь. – Он остановил взгляд на Дмитрии Павловиче. – Вот вам бы я помог…
– Мне?!
– Да, именно вам, Дмитрий Павлович.
– И каким же это образом?
– О, этих образов бесконечное количество. Кому что нужно.
Разговор неожиданно стал забавлять Савинова. Он просто развеселил его!
– И как же вы можете помочь мне?
– Что касается всей жизни или одного сегодняшнего дня? Ночи?
Савинов, которого уже готов был разобрать недобрый смех, только недоуменно покачал головой:
– Всей жизни? Да Бог с ней, со всей-то жизнью! Пусть будет сегодняшний день. Ночь… Слабо?
– Отчего же слабо? Очень даже возможно. Только все будет зависеть от вас.
– Как это?
– Видите ли, помочь человеку можно только в том случае, если он сам хочет помочь себе. Если он готов на поступок. Совершите этот поступок, и пройдете в дамки. На всю ли жизнь или хотя бы на один день. – Он как-то сладко улыбнулся. – На одну ночь.
– Что же я должен сделать?
– Подумайте, пораскиньте мозгами. А когда решите – делайте и совершайте. Успех я вам обещаю. – Принц взглянул на часы. – Ого! Без пяти десять… Наверное, я покину вас, Дмитрий Павлович. Мне пора: дела. – Принц сполз с табурета. – Вашу руку, уважаемый.
Они обменялись рукопожатием. Ладонь у Принца была горячая, кисть сильная и цепкая, точно всю жизнь он тренировал руки, лазая по скалам.
– После портвейна за руль – не боитесь? – почти с вызовом спросил Дмитрий Павлович.
– Я ничего не боюсь! – беззаботно откликнулся тот.
Сдаваясь, Савинов покачал головой. Что ж, красиво жить не запретишь.
– Может быть, еще увидимся, – сказал на прощание Принц. – И если вы оправдаете мои надежды и свои желания, то очень скоро!
«Его надежды и мои желания, – усмехнулся про себя Савинов. – Катись, любезный. Скатертью дорога!».
Еще через минуту машина Принца завелась, тронулась с места и исчезла. Дмитрий Павлович огляделся. Многие разглядывали его, недавнего собеседника этакого франта, все еще с любопытством. Он взял свой стакан и направился к дальнему столику. Уже оттуда Савинов смотрел на пустеющий зал, на Полину. А едва прикрыл глаза, тотчас стал тонуть в мутном потоке забытья.
Когда Савинов открыл глаза, то в первое мгновение подумал, что он один в этом кафе, что его просто-напросто тут забыли. Но тотчас услышал слабый гул нескольких голосов в противоположном углу. Там еще кто-то ерепенился, балагурил. Значит, он заснул? Наверное, этот скандалист и разбудил его.
Заснул, точно старик выпивоха!
«Как быстро улетучиваются дни, – неожиданно для самого себя подумал он, – пробегают недели, месяцы, годы. – Дмитрий Павлович устало обвел взглядом забегаловку, вздохнул и сразу почувствовал во рту кислый привкус вина. – Позади – бессмысленная жизнь, впереди – прозябание, жалкая старость, смерть. Впору взять и намылить веревку. Правда, сил для этого не хватит. Так и придется тащить лямку до бесславного конца. Или крест…».
Господи, точно за него говорил кто-то! Там, внутри. В самом сердце. И тут же он вспомнил о Принце. Это были его слова – незнакомца из большого черного автомобиля. Только был он на самом деле или все это ему приснилось?
Дмитрий Павлович допил вино. А когда поставил стакан, то увидел стоявшую рядом Полину.
– Мы закрываемся, – негромко сказала она.
Не говоря ни слова, он разглядывал ее лицо – сейчас как-то совсем иначе, чем раньше. Оно было очень милым, приветливым, с рассыпанными по носу и щекам конопушками.
– Мы закрываемся, – вздохнув, повторила она.
– Я слышу, – кивнул он. – Сейчас… – И когда девушка хотела уйти, негромко окликнул ее. – Полина…
Она обернулась.
– Посиди со мной. Пожалуйста.
Полина, удивленная этим предложением, решала, как ей быть. А потом устало улыбнулась, села рядом на стул, положила перед собой руки. Все верно: девушка была прекрасна в своих вытертых добела джинсах, майке и тесном фартучке. Крепкая, изящная. Девушка была похожа на поспевший, налитой, сладкий плод, с которого только стоило снять тонкую кожицу, эту невзрачную одежонку, и впиться в него зубами. Съесть, захлебываясь соком. Нужно только дотянуться до него. Мягкий рот, уставшие зеленые глаза, растрепавшаяся челка. От Полины пахло недорогими духами, но аромат ее самой, с легким привкусом пота, – молодое вино, не иначе, – был сильнее. И тогда Дмитрий Павлович почувствовал такое острое желание, какое не приходило к нему уже много лет. Он едва удержался, чтобы не протянуть к этой женщине руку, не привлечь к себе, не схватить губами ее приоткрытый, еще юный рот.
Он попытался скрыть волнение, несмело улыбнулся. И следом, опять неожиданно для себя, накрыл рукой пальцы девушки. Она не убрала руку, но смотрела на него так, точно ждала объяснений этому поступку. И в то же время, он мог бы в этом поклясться, все понимала – каждый удар его бешено колотившегося сердца.
– Приходи сегодня ко мне, – сказал он. – Я живу здесь рядом, через дом.
Она опустила глаза. Он больше не мог выговорить ни слова. Сердце ушло в пятки. Так же устало, как и минуту назад, улыбнувшись, Полина посмотрела на него:
– Через полчаса я буду свободна… Хорошо?
2
За окошком вьюжило. Эти несколько часов преобразили его спальню. Сюда вошли новые, прекрасные запахи, каких уже давно здесь не было! Еще вчера враждебный ему мир вдруг наполнился новыми красками, расцвел, зазвучал. Все неудачи, большие и малые, отступили. Им было не под силу дотянуться до него, помешать чувствовать себя счастливым.
Полина вышла из душа, быстро пробежала через комнату, нырнула к нему под одеяло, прижалась. Он провел рукой по ее бедру, оно было влажным. Еще теснее прильнув к нему, она зашептала ему на ухо:
– Я часто смотрела на тебя и ждала, что ты со мной заговоришь. Пригласишь куда-нибудь…
– Ты ждала этого?
– Да.
– Чем я так приглянулся тебе?
– Ты – красивый. У тебя мужественное лицо, ты хорошо сложен. И потом, твои глаза. В них так много чего-то такого… необычного… У ребят, с которыми я была, никогда не было таких глаз. Тебя один раз можно увидеть, чтобы никогда уже не забыть.
– Звучит, как песня. А впрочем, спасибо.
Она поцеловала его в плечо:
– На здоровье, Дмитрий Павлович.
– Вот и я о том же. Мне уже много лет, Поля. Сорок три. Пятый десяток пошел.
– Хороший возраст для мужчины. От молодых парней тошнит. Дураки они все. Только о себе думают: и в жизни, и в постели. Ты – другой… Мне было хорошо с тобой…
– Мне тоже.
Она неожиданно прыснула, приподнялась на локте:
– Ты набросился на меня, точно год не видел женщины. Я даже испугалась…
– Просто я понял, что если этой ночью ты не будешь со мной, я сойду с ума. Именно ты.
– Я догадалась – там, в нашем баре. Женщина всегда такое чувствует. Когда ты взял мою руку, мне это передалось, прямо сразу же. Ни с одним парнем у меня такого не было. Даже в глазах помутилось.
Она провела ладонью по его лбу.
– У тебя шрам над правой бровью. Откуда он?
– Это я подрался лет двадцать назад. Из-за пустяка. А драка вышла лютая…
– Расскажи.
– Хорошо… Я тогда учился на последнем курсе педагогического института, на истфаке. Летом – стройка, так полагалось по тем временам, и полевые работы. Из-за Марины, моей будущей жены, схлестнулся с одним работягой, сверстником. Он, подлец, оказался сильнее меня. Рыжий такой, кулачищи, как кирпичи. Одним словом, полетел я с первого этажа ровнехонько на бетонную плиту. Потерял сознание. Тот парень так напугался, что готов был тащить меня на руках в больницу – уже за решеткой себя увидел. Потом я оклемался. Все лицо залито кровью. Ничего не вижу. Сотрясение, два ребра сломаны, запястье. Из-за этого перелома пришлось бросить легкую атлетику. А ведь у меня было даже прозвище – Спортсмен. Ничего, главное выжил…
– Скажи, а этот человек в черном пальто – твой знакомый? – вдруг, точно это касалось чего-то важного, спросила Полина.
– Нет. Я видел его первый раз в жизни.
– Неприятный тип.
– Тебе он не понравился – почему?
– Он точно издевается надо всеми. Так мне показалось… Кто он?
Дмитрий Павлович задумался: действительно, целый час они проболтали с этим господином, а он даже не узнал, кто этот самый Принц.
– Представляешь, не знаю, – беззаботно ответил он. – Кто ставит выпивку, тот имеет на это право.
– Извини, я заметила, ты слишком много пьешь. Почему?
– Потому что не заговорил с тобой раньше. Теперь все будет по-другому. Если ты еще придешь ко мне.
– Когда захочешь.
– Хочу завтра вечером. Уже сегодня.
Она, точно щенок, лизнула его в щеку, прошептала:
– Значит, приду завтра вечером. Сегодня.
Полина ушла под утро, и он сразу впал в глубокое забытье. Обрывки его жизни, далекой, прежней, когда она только еще начиналась, проносились мимо… Потом было нагромождение бетонных плит, гудел кран, резали слух голоса; перед ним выплыла наглая рыжая физиономия парня, и почти тотчас же он получил удар в бровь, покачнулся, оступился и полетел вниз; это был мгновенный полет – он упал навзничь; лежал, и ему чудилось, что над ним черное звездное небо, холод…
Проснулся Дмитрий Павлович в десять. Прошлый день и впрямь вышел особенным. И сразу к нему вернулось видение, полное самых соблазнительных запахов: Полина, ее волосы, блуждающие по его лицу, ее приоткрытый рот. Долгая ночь. И наконец – утренний сон, и уже в этом сне – старая драка, запомнившаяся ему на всю жизнь.
Говорят, такие вот сны, под утро, вещие.
3
В редакцию Савинов не пошел – подождут денек, решил он. Днем Дмитрий Павлович сидел на диване, держа в руках распечатанную статью. Преуспевающий меценат, ныне здравствующий, и уже покойный художник не отпускали его. И дело было не в заголовке и не в обещанном Савинову гонораре. Еще раз к черту и то, и другое! Просто именно его современник, Федор Игнатьев, а не кто-нибудь другой, открыл художника Инокова, влюбленного в подсолнухи и ангелов, всему миру. Открыл и, удачно схоронив гения, стал обладателем великого сокровища.
Жар-птицы…
Поздним вечером Дмитрий Павлович возвращался из булочной. Метель улеглась. Еще часа два – и он будет встречать вчерашнюю гостью…
Он вошел в подъезд около семи, лишь мельком взглянув на большой черный автомобиль, стоявший тут же. Поднялся на второй этаж, полез в карман за ключом. И тогда же обернулся на шорох. От стены неожиданно отделилась тень, шагнула к нему. Дмитрий Павлович непроизвольно отпрянул.
– Пригласите на чашку чая? – вежливо спросил знакомый голос. И тут же, выходя на свет, недавний знакомец Дмитрия Павловича улыбнулся. – Нет-нет, это не бандит и не вор. Не бойтесь. Это всего-навсего я. Одинокое существо, которое бродит по свету. Знаете, ни родных, ни близких. Одни коллеги да боязливые просители.
Дмитрий Павлович был в замешательстве: он никак не хотел, чтобы Полина и этот сумасброд пересеклись. А Принц отвел полупальто и вытащил из потайного кармана круглую породистую бутылку.
– Армянский коньяк – пять звездочек. Французский не припас, увы. Не в обиде, надеюсь?
Дмитрий Павлович все еще пребывал в шоке. То ли все это было форменным издевательством, то ли он спал, то ли этому человеку от него было что-то нужно. Только что? Дружелюбный незнакомец тем временем в очередной раз расшаркался перед ним:
– Я видел, с какой миной вы пили дешевый портвейн, эту отраву, и мне было больно за вас, честное слово. Но на всякий случай, – он забрался свободной рукой за другой полог, – я прихватил и водочки. – Он смело выудил «Русский стандарт». – Не возражаете? Закуска-то, надеюсь, у вас найдется?
«Что же ему от меня нужно? – лихорадочно думал Дмитрий Павлович, уже вылавливая рукой в кармане ключ. – Вот так запросто набиваться в гости к незнакомым людям, да еще ночью…»
– Так как же насчет закуски, уважаемый Дмитрий Павлович? – с улыбкой переспросил Принц.
– Кильки в томате, – ответил Савинов, – пойдет?
– Кильки в томате – это божественно!
– Но только на часок, вы меня простите, – предупредил его Савинов.
– На часок, на часок! – с радостью заверил его Принц.
Гость в дорогом пальто, лучезарно улыбаясь, уже наступал на Дмитрия Павловича, пока тот отпирал дверь. Принц легко сбросил пальто в узкой прихожей, размотал белый шарф, вновь сверкнув булавкой, но на этот раз изумрудной; разулся.
– Можно пройти? – спросил он.
– Конечно, Принц, – сказав это, Дмитрий Павлович улыбнулся.
– Не забыли? – усмехнулся гость, проходя в комнату.
– Куда уж тут!
Вскоре бутылки чинно встали плечом к плечу на журнальном столике, из холодильника хозяином была извлечена банка килек в томате, нарезан хлеб и остатки лимона. А вместе с этим на столике появились и широкие бокалы, хранившиеся для особых случаев. Их выход на маленькую сцену вызвал одобрительный кивок гостя.