22 марта 1932 г. в оперативном управлении Штаба РККА была составлена справка о возможности выступления Японии против СССР в 1932 г. Сотрудники управления проанализировали всю имеющуюся у них информацию и пришли к выводу, что в результате захвата Маньчжурии военная опасность на Дальнем Востоке чрезвычайно усилилась. Приближение японской армии к дальневосточным границам страны и превращение Маньчжурии и Внутренней Монголии в японский плацдарм в значительной степени ускоряют и приближают опасность нападения на дальневосточные границы СССР и на МНР.
Но это была общая оценка обстановки в дальневосточном регионе. Применительно к весне 1932 г. аналитики считали, что для Японии основной задачей является её закрепление в Маньчжуро-Монголии. Эта задача может быть успешно выполнена только при условии раздела Китая и усилении влияния Японии в Северном Китае. Поэтому в первой половине 1932 г. Япония не заинтересована в немедленном, непосредственном вооружённом столкновении с СССР, что отвлекло бы и затруднило выполнение основной задачи и ослабило бы её перед будущим японо-американским столкновением. Наши аналитики считали, что действия Японии в Маньчжурии и Северном Китае санкционируются США, Англией и Францией лишь как действия, направленные против СССР.
В этом документе, как и во всех оперативных документах первой половины 1932 г. значительное внимание было уделено позиции Франции в дальневосточном конфликте. «Франция заинтересована в разделе Китая и укреплении своего влияния на юго-западе Китая. Она толкает Японию на выступление против СССР, дабы отвлечением нашего внимания на Восток облегчить интервенцию с Запада. Кроме того, Франция надеется получить разрешение своих интересов на КВЖД» (31). Англия, по мнению наших аналитиков, также заинтересована в отвлечении Японии на Север и во втягивании Японии в длительную авантюру против СССР и расширении её влияния в Маньчжуро-Монголии, а не в Китае. Также в этом должны были быть заинтересованы и США, для которых маньчжурская авантюра Японии могла бы быть приемлемой лишь в случае столкновения между Японией и СССР, что привело бы к ослаблению японского империализма и СССР. Поэтому для этой страны было бы также желательно направить всё внимание Японии на Север. В общем, по мнению штаба РККА, все великие державы хотят, чтобы Япония ввязалась в военную авантюру против Советского Союза.
Но для успешной войны против СССР Японии, по мнению Штаба РККА, нужно было достроить в Маньчжурии несколько железных дорог, переоборудовать порты северной Кореи для приёма японских войск, подготовить аэродромы и базы в Маньчжурии, а также политически закрепиться в Маньчжурии и Монголии и иметь спокойный тыл в Северном Китае. Ничего этого у неё в 1932-м ещё не было, и требовалось очень много времени и сил, чтобы этого добиться. Поэтому, считали в штабе: «Эти факторы являются сдерживающими в разрешении вопроса непосредственного нападения на СССР весной 1932 г.» (32). Но, считали в Штабе РККА, «если вопрос о начале интервенции весной или летом 1932 г. будет решён Францией, США и Англией, если про этом Японии будет представлена значительная финансовая поддержка и будет гарантирована крупная территориальная компенсация за счёт СССР, Китая и МНР, то Япония не задумываясь выступит против СССР в качестве застрельщика интервенции или весной, или летом 1932 г.» (33).
В выводах этого документа, а он был, конечно, не единственным, также говорится, что Япония не начнёт войну против СССР ни весной, ни летом 1932 г., хотя Япония и готовится к этой войне. Но в заключение опять утверждение аналитиков о возможной интервенции. «В случае, если вопрос об интервенции на Западе будет решён в ближайшее время, Япония, получив крупную финансовую поддержку и компенсации за счёт Китая, СССР и МНР, может стать застрельщиком интервенции» (34). Очень не хотели расставаться с идеей интервенции в московских кабинетах Штаба РККА
В начале июня в Москву поступил доклад из Токио. Военный атташе Ринк высказывал своё мнение о положении в Японии, об угрозе возможной войны, о взаимоотношениях империи с великими державами в бассейне Тихого океана. Обычный доклад аккредитованного в столице империи военного разведчика. Ринк писал, что по имеющейся у него информации к апрелю 1932 г. японская армия была приведена в полную мобилизационную готовность. Первоочередные дивизии фактически были мобилизованы. 9, 11 и 14-я дивизии были мобилизованы полностью и находились в Шанхае, 2-я дивизия находилась в Маньчжурии. Остальные дивизии первой очереди могли быть мобилизованы и подготовлены к отправке в течение 3–4 дней.
Но военный атташе отмечал в докладе не только полную мобилизационную готовность японской армии, но и явное замешательство у японского командования и явную нерешительность и неопределённость в политике японского правительства. Создавалось впечатление, что разработанные ранее планы нарушены и что правительству и командованию придётся их переработать и перестроить, а также изменить свой политический курс по отношению к СССР. Осенью 1931 г., когда было принято решение о начале агрессии на континенте, японское командование могло рассчитывать к весне 1932 г. захватить всю Маньчжурию, закрепиться там и быть готовым к нанесению удара по СССР. К лету 1932 г. обстановка изменилась и вопрос об агрессии оказался гораздо сложнее, чем он мог показаться японскому командованию в начале. К этому времени чётко выявились все противоречия в регионе, изменилась обстановка, да и соотношение сил на Дальнем Востоке стало достаточно ясным. К этому времени для японского правительства и военного командования стало ясно, что нападение на СССР может привести к очень тяжёлым последствиям, поэтому надо ограничиться более скромной задачей – захватом и закреплением Маньчжурии. Даже для этого, как показал опыт боёв, потребуется громадное напряжение сил империи. В Токио в правительственных кабинетах и в генштабе явно переоценили свои силы.
Основной причиной, заставившей руководство империи пересмотреть свои дальнейшие планы, был провал шанхайской операции. Захватить этот город японским войскам не удалось. После упорных боёв пришлось возвращаться обратно на острова и искать причину очередной неудачи. Второй причиной была развернувшаяся, с нашей помощью, партизанская война. Масштабы этого явления явно не учитывали в столице империи, а перспективы её окончания не просматривались даже в перспективе. Сюда можно добавить возросшие экономические трудности в самой стране и, может быть, основное – очень тщательное изучение силы и мощи РККА. В связи с тем, что перед японским командованием встал вопрос о возможной войне с СССР, изучению возможного противника придавалось первостепенное значение. При этом выяснилось, что японская армия значительно отстала в техническом отношении по сравнению с РККА. Пришлось признать, что по авиации, танкам и химии РККА стоит на первом месте в мире.
И последнее, что хотелось бы отметить в этом докладе. В нём ни слова не говорится о возможной интервенции против СССР с Запада в 1932 г. да ещё с участием Франции. Не просматривалась такая интервенция при взгляде из Токио. Наоборот, военный атташе, хорошо знавший обстановку в столице империи, подчёркивал в своём докладе, что «Япония здесь наткнулась на единый фронт САСШ, Англии и Франции и оказалась совершенно изолированной. После этого произошёл резкий поворот фронта против САСШ и Лиги Наций и усилились примирительные тенденции по отношению к СССР». Вот такой была оценка военного дипломата, хотя и с оговоркой, что: «Ставка идёт на привлечение французского капитала для эксплуатации Маньчжурии и укрепления финансового положения самой Японии. Взамен этого Франция требует агрессивной политики и по отношению к СССР, толкая Японию на войну с СССР» (35).
Выводы из всего сказанного были достаточно благоприятными. На данный период времени Япония вынуждена отказаться от своих агрессивных планов по отношению к СССР и занять, может быть и временно, примирительную позицию. Этот курс «на примирение» взят военным командованием во главе с заместителем военного министра генералом Койсо и правительством Сайто. Таким образом, считал Ринк, угрозы военного нападения на Дальний Восток в 1932 г. нет, и у страны есть время, чтобы продолжить усиление ОКДВА. И для читателя небольшая историческая справка об этом разведчике и военном дипломате:
Ринк Иван Александрович.
Латыш, из крестьян. Родился в 1886 г. в Курляндской губернии. В 1910 г. окончил Виленское военное училище и начал службу в российской армии. В начале Первой мировой войны воевал на русско-германском фронте, получив за участие в боях три ордена. Затем четыре года германского плена и в 1918 г. возвращение на родину. В русской армии дослужился до штабс-капитана. В РККА с 1919 г., участник Гражданской войны. Был командиром пулемётной команды и ударно-огневой бригады. Участвовал в боях на Восточном фронте, в Северной Таврии и Крыму, Чечне и Дагестане. За участие в Гражданской войне был награждён двумя орденами Красного Знамени. Для того времени это было много. После войны в 1922–1923 гг. окончил годичные Высшие Академические курсы при Военной академии и продолжал службу в войсках помощником командира 16-й и 48-й стрелковых дивизий.
Как боевой командир, имевший хорошее военное образование и владевший английским, французским, немецким и персидским языками, он не мог пройти мимо начальника военной разведки, и Берзин предложил ему должность военного атташе в Афганистане, где Ринк и проработал первый срок с мая 24-го по ноябрь 26-го. Затем работа в центральном аппарате Разведупра помощником начальника 3-го информационного отдела. После приобретения необходимого разведывательного опыта в ноябре 1928 г. опять на второй срок военным атташе в Афганистан до октября 30-го. После возвращения в Москву опять работа у Берзина начальником 4-го отдела управления. С этой должности он уходит в мае 31-го на военно-преподавательскую работу начальником восточного факультета Военной академии. В феврале 32-го в момент обострения обстановки на Дальнем Востоке Берзин отправляет его военным атташе в Токио. Выбор был удачным, и Ринк без перерывов проработал там до октября 37-го. Затем вызов в Москву, арест 7 октября 1937 г., высшая мера наказания и расстрел в тот же день 15 марта 1938 г. 30 июня 1956 г. он был полностью реабилитирован (36). Такой была судьба этого одарённого военного дипломата и разведчика.
* * *
Только через год после захвата Цицикара командование Квантунской армии решило провести Хинганскую операцию. Эта годовая передышка была полностью использована командованием ОКДВА для усиления Забайкальской группы войск, укрепления забайкальской границы и создания мощной группировки войск на этом стратегическом направлении. Операция проводилась в ноябре – декабре 1932 г. Её целью являлся захват западной ветки КВЖД, туннелей и перевалов Большого Хингана, выход частей Квантунской армии к границам Советского Союза и МНР, а также разгром войск китайского генерала Су Биньвеня, который командовал двумя пехотными бригадами общей численностью около 9000 человек. Китайские войска располагались на железнодорожных станциях КВЖД от Цицикара до пограничной станции Маньчжурия.
Основная идея плана, разработанного в штабе Квантунской армии, заключалась в том, чтобы разбить китайские войска по частям, пользуясь их разбросанностью: на первом этапе – отрезать и уничтожить первую охранную бригаду и все части, которые находились восточнее Большого Хингана. На втором этапе предполагалось оттеснить остатки войск Су Биньвеня к границе Советского Союза, где и уничтожить их. Для проведения операции в Цицикаре были сосредоточены две пехотные бригады 7-й и 14-й пехотных дивизий, один пехотный полк 8-й пехотной дивизии, две кавалерийские бригады. Всего девять пехотных и шесть кавалерийских полков, 66 орудий, 15 танков и 32 автомобиля, 36 самолётов. Численность группировки составляла около 21 000 человек. Это в 2,5 раза превышало численность войск Су Биньвеня. В отношении техники китайские войска были просто безоружны в сравнении с частями Квантунской армии (37).
Информация о намечающейся операции поступила в Москву за три дня до её начала. 27 ноября Ворошилов получил шифровку из Харбина в переданную через шифровальный отдел НКИД. Консул Славутский сообщал, что по «всем данным японцы собираются развернуть серьёзное наступление против СУ. Если японцы действительно намерены выйти за Хинган и преследовать СУ, то нужно учесть невыгодность для японцев ухода СУ в Чахар и Жехэ (из Солуна выставляется заслон). Напрашивается мысль, не собираются ли вытолкнуть войска СУ в СССР или Внешнюю Монголию. Это поставит перед нами ряд сложных вопросов, связанных с переходом войск и интернированием их, а также создаётся опасность инцедента в пограничной полосе Внешней Монголии. Всё зависит от хода развёртывания операций и направления давления со стороны японцев…» (38).
С шифровкой был ознакомлен начальник Штаба РККА Егоров. Он согласился с мнением консула и наложил резолюцию на телеграмме: «Наверняка японцы будут действовать именно так. Необходимо подготовить мероприятия…» Информация из Харбина была отправлена в Хабаровск, и командование Забайкальской группы войск было предупреждено о возможных событиях на маньчжурской границе.
Для наступления на китайские войска японская группировка у Цицикара была разделена на две группы. 30 ноября сковывающая группа в составе трёх пехотных полков с 15 танками и двумя дивизионами артиллерии начала наступление на железнодорожные станции западной ветки КВЖД. Благодаря огромному техническому превосходству и обходным маневрам японских кавалерийских полков части 1-й бригады китайских войск были разгромлены. Потеряв 1500 человек убитыми и ранеными, остатки бригады в составе 3000 человек прорвались на Запад в район Барги… 26 ноября начали наступление части ударной группировки японских войск. 14-я пехотная бригада с дивизионом артиллерии на вездеходных автомашинах начала обходный маневр в направлении станции Чжаланьтунь в тыл частям 1-й китайской бригады. 1 декабря станция была взята, штаб 1-й бригады и бронепоезд были захвачены. Отсюда 14-я пехотная бригада в железнодорожных поездах и на автомобилях начала наступление на Хайлар. Части 2-й китайской бригады отступали по трассе КВЖД к советской границе. 4 декабря японские войска заняли станцию Бухэду, а 6 декабря – станцию Хайлар. Остатки войск Су Биньвеня, не оказывая никакого сопротивления, бежали к границе СССР. Погрузившись в вагоны, они во главе с Су Биньвенем в количестве 5500 человек перешли границу СССР в районе станции Маньчжурия и были интернированы (39).
В этой операции японское командование впервые применило крупные массы конницы для решения самостоятельных оперативно-тактических задач, причём на наиболее удобном хайларском направлении. Была также создана и успешно действовала смешанная ударная группа из конницы и моторизованной пехоты. Подобное соединение создавалось в японской армии впервые, и опыт показал его полную целесообразность. Китайское командование в хинганской операции не проявило искусства управления войсками. Китайские войска совершенно не были подготовлены к маневренной войне. Упорно обороняясь на занятых позициях, они не умели отражать обходы и охваты противника.