Особо следует остановиться на командах отправляемых на Тихий океан корветов и клиперов. Дело в том, что комплектовались они из оставшихся в живых защитников Севастополя. Прошедшие Синоп и год севастопольской бойни матросы-черноморцы имели огромный боевой опыт, но наряду с этим подчиняться не слишком любили. Война научила их смотреть опасности в глаза. Именно поэтому и командирами первых клиперов ставили исключительно офицеров, прошедших севастопольские бастионы. Они пользовались большим и вполне заслуженным авторитетом, а потому легко находили общий язык с матросами-ветеранами. Надо ли говорить, каким авторитетом с самого начала пользовался у матросов «Посадника» всем им хорошо известный храбрец Бирилев!
Что касается корвета «Посадник», то он был построен под руководством корабельных инженеров Иващенко и Шведе на Охтинской верфи в 1856 году в числе других шести винтовых корветов. Водоизмещение корвета составляло 855 тонн, мощность паровых машин 200 лошадиных сил. На ходовых испытаниях «Посадник» развил под машиной скорость в 13 узлов, что по тем временам считалось весьма неплохо.
В состав 3-го Амурского отряда помимо «Посадника» вошли клипера «Наездник» (капитан-лейтенант Ратьков) и «Разбойник» (капитан-лейтенант Селиванов). Отрядным начальником был назначен капитан 1-го ранга Дюгамель.
Дела у Лихачева со словами не расходились. Не став дожидаться отправки отряда, он поспешил на Дальний Восток, чтобы как можно скорей объединить под своей дланью находящиеся там российские суда. Обстановка на Дальнем Востоке была в то время непростая. Не удовлетворившись результатом Тяньцзинских договоров 1858 года, Англия и Франция предприняли попытку силой оружия установить контроль над Китаем. Царствующая там династия находилась под угрозой свержения. Шли бои за Пекин, в котором царила паника. Если бы победили претенденты на престол, то влияние англо-французов стало бы преобладающим. Это грозило нам неприятными последствиями. Русский посланник генерал-майор Игнатьев направил императору Александру II донесение о больших трудностях ведения переговоров в Пекине и просил разрешения выехать оттуда.
Требовалось принять незамедлительные меры по укреплению обороны дальневосточных рубежей России. Лихачев не без основания полагал, что союзники первым делом попытаются захватить побережье нынешнего Приморского края с Владивостоком и Посьетом. Многие бухты и заливы уже были нанесены на английские и французские карты как принадлежащие им. В России же по вопросу о землях южнее Амура только велись переговоры между Петербургом и Иркутском – резиденцией генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского. Теперь все решали какие-то месяцы, а то и недели. Кто сумеет первым застолбить еще ничейные территории?
Время не ждало, а потому капитан 1-го ранга Лихачев срочно выехал из Петербурга во Францию и на пассажирском пароходе в частном порядке добрался из Марселя в Шанхай. Там он зафрахтовал французский пароход «Реми» и поспешил на нем в Хакодате. По прибытии туда Лихачев узнал, что англичане уже начали подготовку к высадке десанта в заливе Посьет с последующей оккупацией этого района. Писать в Петербург, и просить указаний было уже поздно. Храбрый офицер принимает решение опередить англичан и самому занять залив Посьет, формально принадлежавший Китаю. Фактически же это была ничейная территория, и в радиусе сотен верст там не было ни китайских солдат, ни чиновников.
В то время в Хакодате находились клипер «Джигит» и транспорт «Японец». «Джигит» занимался ремонтом котлов и быстро выйти в море не мог.
Командующий эскадрой накоротке встретился с нашим консулом в Японии Гошкевичем.
– Какие последние новости об англичанах?
– Насколько мне известно, сейчас они готовятся к занятию залива Посьет и ведут гидрографическое обследование острова Цусима.
– О Цусиме подумаем после, сейчас важно опередить их в Посьете! – махнул рукой Лихачев.
В тот же день он отправился в залив Посьет на единственном ходовом судне своей будущей эскадры – «Японце».
11 апреля 1860 года «Японец» бросил якорь в Новгородской гавани залива Посьет. Лихачев осмотрел бухту и объявил ее территорией Российской империи. Собственной властью он распорядился основать пост в бухте Новгородская и оставил там команду под командованием лейтенанта Назимова. Лейтенанту он велел:
– В случае появления иностранных судов поднимай русский флаг и объявляй их капитанам, что бухта Новгородская и залив Посьет являются собственностью России. Ежели увидишь противодейство, пали из всех ружей!
Объявив Посьет русской территорией, Лихачев рисковал эполетами. Но что такое собственная судьба, когда на карту поставлена будущность России!
Узнав о дерзком своеволии своего любимца, великий князь Константин Николаевич отписал Лихачеву: «Ты совершенный молодец, и я обнимаю тебя мысленно от всей души!.. Все письма твои я давал читать государю, и он в высшей степени доволен твоей распорядительностью и находчивостью…»
К этому времени на Дальний Восток начали подходить и наши боевые корабли. Одновременно, не теряя времени, экипаж транспорта «Манджур» основал будущий порт Владивосток.
К лету в Печилийском заливе у порта Таку, от которого до Пекина каких-то 150 верст, собралась вся наша эскадра: фрегат «Светлана», корвет «Посадник», клиперы «Джигит», «Разбойник», «Наездник», транспорт «Японец» и несколько мелких судов. «Таким образом, под моим брейд-вымпелом, – писал позднее И.Ф. Лихачев, – формировалась впервые независимая эскадра Тихого океана, через которую прошло впоследствии не одно поколение лучших моряков наших, и я почитал всегда крайне счастливым, что на мою долю выпало отстоять это учреждение в самом его начале – это обошлось в то время не без препятствий».
На клипер «Джигит» немедленно перебрался наш посланник в Китае граф Игнатьев. Теперь, находясь под защитой Андреевского флага, он мог увереннее держаться на нелегких переговорах с министрами богдыхана. Китайцы сразу стали сговорчивее, и 2 октября 1860 года был заключен исторический Пекинский договор, по которому неразграниченные ранее территории отошли к России: Уссурийский край, Приамурье и Приморье «на вечные времена» объявлялись нашими владениями.
Заслуги моряков были оценены по достоинству. Лихачеву по заключении Пекинского договора был присвоен чин контр-адмирала и орден Святого Владимира 3-й степени. Высочайший указ Александра II гласил: «Во внимание к чрезвычайно полезным трудам эскадры Китайского моря и отличной точности, с которой были выполнены ею предначертания, послужившие к заключению трактата с Китаем, Государь Император изъявил свое монаршее благоволение начальнику эскадры и всем командирам».
Что и говорить, российские дипломаты, прекрасно разыграв партию, а моряки, подкрепив слова политиков демонстрацией реальной силы, оставили недавних противников по Крымской войне в круглых дураках. После непростой войны англичан с Китаем все выгоды мирного договора достались исключительно России.
На кораблях откровенно радовались:
– Энто вам, гады, за Севастополь! За дружков наших, что смертию пали на кургане Малаховском! Чешите теперь свои загривки!
Занятие Посьета и основание Владивостока были первыми щелчками по носу союзникам, но, как оказалось, Не последними. наши останавливаться на достигнутом не собирались.
От Кронштадта до Хакодате
19 июня 1859 года великий князь Константин Николаевич прибыл в Кронштадт проводить уходящие в дальнее плавание корабли. В дневнике он записал: «Утром осматривал Амурский отряд. Корвет “Посадник” (Бирилев)… Разрешил некоторые необходимые работы…»
Герой Севастополя ходил в любимцах у генерал-адмирала, а потому великий князь обращался с ним почти по-дружески:
– Готов ли ты, Николя, к новым подвигам во славу Отечества?
– Готов, ваше высочество! Мы, черноморцы, на все способные!
В конце августа 1859 года отряд вышел в плавание. Чтобы затруднить слежение англичан и быстрее дойти до места, командирам судов было приказано идти раздельно.
Вместе с Николаем Бирилевым уходил на Дальний Восток и младший брат Алексей. Только что произведенный в чин юнкера флота, он, по протекции старшего брата, был определен на клипер «Разбойник» к капитан-лейтенанту Ратькову. От мысли взять брата к себе на «Посадник» он отказался.
– У меня не обойдется без послаблений! – объяснил Бирилев брату-юнкеру. – У Ратькова же ты пройдешь настоящую морскую школу!
Алексей не возражал.
Итак, плавание на Дальний Восток началось. Конечно, Бирилеву не было легко. При всей его опытности в океан он шел первый раз, да не просто в океан, а вокруг света! Но севастопольцам ли бояться трудностей, а потому только вперед!
Из хроники плавания: «Пройдя Нарген и получив легкий OSO, прекратили пары и вступили под паруса. Ночью свежий SSO достиг крепости шторма и заставил взять все рифы у марселей. Пройдя Дагерорт в полный бейдевинд, с нижними парусами, при большом волнении, корвет шел до 10 узлов. Спокойствие судна было необыкновенным, однако же размахи доходили до 20°, к 29 августа ветер до того окрепчал, что вынуждены были закрепить нижние паруса и спустить брам-стеньги. К вечеру стало стихать».
Вскоре впереди заморгал желтым глазом плавучий маяк Фалстебро. Ветер засвежел и стал противный. Чтобы не лавировать, Бирилев решил перейти на машину.
– Развести пары! – велел передать он вниз механику Скирмунду.
Бросили якорь на большом Копенгагенском рейде. Перевели дух и начали заливаться водой и грузить уголь. Прогноз на погоду был неутешителен. После некоторых раздумий Бирилев принял единственно правильное решение:
– Рисковать не будем, переждем равноденственные бури, а потом свое нагоним в океане
Дождавшись маловетрия, «Посадник» покинул Копенгаген, работая машиной. Плавание по узким и изобилующим подводными камнями Датским проливам всегда требует особого внимания и осторожности. До Ангольтских маяков шли в тумане, как в молоке, самым малым. Наконец, разглядели огни, и определяться стало полегче.
На выходе в Немецкое море вступили под паруса, но пары не прекращали. Делали до 10 узлов. Затем остановили машину и шли уже под парусами.
Прошли Английский канал и бросили якорь на Спитхедском рейде. Пошли дальше.
Из хроники плавания: «Корвет бежал под марселями и нижними парусами в галфинд по 10 и 10,5 узла… С рассветом с корвета увидели к югу милях в двух французский купеческий бриг, лежавший в дрейфе и выражавший все знаки бедствия».
Матросы, почти все участники севастопольской обороны, бедствию своих недавних врагов были даже рады:
– Ну и пусть, собака, тонет! Это их за Севастополь Господь карает!
Но командир думал иначе.
– Войны промеж нас нет, а потому будем спасать! – объявил он офицерам.
«Посадник» осторожно (чтобы ветром не навалило) спустился к нему. Капитан брига, срывая голос, кричал в мятый жестяной рупор:
– Мы бриг «Понт де Челс». Сели на риф. Разворотило все днище. Затем волной сбросило с камней. Сейчас же просто тонем. Команда не успевает откачивать воду, так как днище – одна дыра. Умоляю, помогите!
– Все будет хорошо! – отозвался командир «Посадника». – Мы вас спасем!
По приказу Бирилев мичман фон Шанц с двенадцатью матросами и помпой Доутона перебрались шлюпкой на борт тонущего брига и, засучив рукава, принялись за дело. Пока одни откачивали воду, другие заделывали пробоины. Вскоре течь была остановлена.
«Понт де Челс» взяли на буксир и притащили в Брест.
На Брестском рейде «Посадник» застал нашу и французскую эскадры. Французы сердечно благодарили Бирилева за спасение брига и людей. Когда же они узнали, что перед ними один из самых знаменитых защитников Севастополя, восторгу их не было предела.
Из-за противных ветров в Бресте пришлось несколько задержаться. Не теряя времени, за это время полностью обновили запасы воды, закупили и на пять месяцев провизии, причем по вполне сходной цене.
5 ноября «Посадник» под парами покинул Брест. Волнение было большое, но шли хорошо. Затем и вовсе поймали попутный ветер и вступили под паруса. Через неделю пришлось выдержать приличный шторм, а потом еще и утомительную, выматывающую зыбь. Затем была стоянка на Мадере, где запаслись хорошим вином и перевели дух.
После того как «Посадник» пересек тропик, Бирилеву удалось поймать ровный пассат, и дальше уже плыли, что называется, в свое удовольствие до самого Рио-де-Жанейро. Матросы вечерами пели:
На переходе экватора по старой морской традиции провели ритуал с обряжанием Нептуна. Во время посвящения в океанские мореходы Бирилев и другие офицеры откупались от Нептуна и его свиты вином, остальных бросали в купели. В Рио снова пополнили запасы и перевели дух. Из каждого порта Бирилев, как и положено, писал рапорты о ходе плавания в Морское министерство, а так как командир «Посадника» являлся и флигель-адъютантом императора, то писал прямо и ему, и великому князю Константину Николаевичу.
Из дневника великого князя Константина Николаевича: «Вечером (1 марта 1860 года. – В.Ш.) во время собрания читал рапорт Ратькова (командир клипера “Разбойник”. – В.Ш.), Селиванова (командир клипера “Опричник”. – В.Ш.), Бирилева и очень интересно про них толковали и спорили».
А «Посадник» уже разворачивал свой форштевень на мыс Доброй Надежды.
Из хроники плавания: «Выйдя в море, при ветре, идущем от ONO, прекратили пары. Пролежав на SO до параллели 35° в южной широты, шли по ней и, придерживаясь по возможности этой широты, прошли 11 февраля 1860 года на вид мыса Доброй Надежды и того же числа стали фертоинг в Саймонс-Бее».
Стоя на шканцах, Бирилев с удовольствием подставлял лицо теплому свежему ветру.
– Обратите внимание, господа, – обратился он к стоявшим рядом старшему офицеру лейтенанту Селиванову и штурману Чуркину. – Северный ветер здесь не разводит никакого волнения, несмотря на то что мы вынуждены «вогнать все рифы», закрепить фок с гротом и спустить брам-стеньги.
Селиванов с Чуркиным признались, что тоже удивлены столь необычным явлением.
В последующие дни ветер был сильный, но волна опять небольшая, и «Посадник» быстро мчался вперед, наматывая на лаг все новые и новые мили.
Попутный ветер был настолько устойчивым, что пятьдесят дней не вводили в работу машину.
Затем пришлось пережить шторм и в Индийском океане. Когда тот достиг максимальной силы, огромная волна вкатилась на палубу и унесла вельбот, переломив железные шлюп балки. Но, к счастью, обошлось без жертв.
– Никак местный Нептун взял свою добычу и успокоился! – комментировали происшедшее матросы.
– Никола-угодник сжалился над нами, сердешными! – на свой лад констатировал окончание шторма мичмана.
Всему плохому когда-то приходит конец. Стих и шторм. Попали еще в шквал с дождем, но это уже сущие мелочи. Потом опять настало время маловетрия.
– Вот так и живем: то густо, то пусто! – шутили на «Посаднике».
В один из дней штурман подпоручик Чуркин доложился командиру:
– Пересекаем тропик Козерога. Долгота 102°!
– Теперь пора ворочать на норд-ост! – выслушав, кивнул Бирилев. – Попытаемся поймать местный пассат.