– …Поэтому, – сказал Дорохов, – я буду вам сейчас называть сроки значительно более короткие, нежели те, что предусмотрены боевым расписанием. Они могут показаться чересчур напряженными, но выполнить их мы должны. На нашу эскадру ложится частная, но очень важная задача… Дальние скоростные бомбардировщики должны быть использованы со всей возможною эффективностью. Удар нужно нанести по таким тылам врага, которые он считает неуязвимыми. Для этого:
В девятнадцать часов штурмовые части вылетают для атаки аэродромов истребителей противника, расположенных на пути следования моих главных сил.
В девятнадцать десять вылетают легкие бомбардировщики под охраной 86 и 87 истребительных частей. На них лежит уничтожение материальной части противника на аэродромах, атакованных штурмовиками. Одновременно вылетает разведка эскадры.
В девятнадцать двадцать вылетают главные силы эскадры в трех группах:
Первая колонна в составе двухсот сорока СБД[7].
Вторая колонна в составе шестидесяти СБД.
Третья колонна в составе трехсот шестидесяти СБД.
Колонны следуют общим курсом на Варшаву. Цель – привлечь сюда внимание противника. Если германское командование и не приложит усилий к защите столицы своих подневольных «союзников», территорию которых они насильственно использовали как плацдарм для войны против СССР, мы только выиграем. Этим с первого же дня создадутся немалые трения в их рядах. Но на Варшаву мы не посягаем. Над деревней Сорокомля, между Демблиным и Радином, эскадра ложится на новый курс – к Берлину.
Произнеся эти слова, Дорохов заметил движение среди командиров.
Кое-кто радостно переглянулся.
– Варшава останется к северу от пути нашего следования. Вероятно, противник сосредоточит все силы на пути следования эскадры, – столицу Германии он даром не отдаст. Это эскадре и нужно. Прежде чем мы наткнемся на сопротивление непосредственной обороны центра, группы разделятся. Это произойдет над городом Плешень, вот здесь, северо-западней Калиша. Первая колонна будет продолжать полет к Берлину: ей придется принять на себя удар, приготовленный для всей эскадры.
Ее задача – отвлечь на себя силы противника. Чем дольше ей удастся создавать впечатление, что она является авангардом наших главных сил, движущихся к Берлину, тем лучше для эскадры, для нашей основной задачи.
Первая группа несет лишь небольшое количество мелких бомб для демонстрации. Весь тоннаж используется под огнеприпасы оборонительного вооружения.
Одновременно со своей основной задачей на всем пути совместного следования эта колонна несет крейсерское охранение главных сил.
Вторая и третья колонны над Плешенью меняют направление на юго-западное, – вот так. Это дает нам шанс некоторой скрытности маневра, хотя к тому времени, как мы подойдем к германской границе, нас, вероятно, откроют. Сопротивление будет отчаянное. Но чего бы это нам ни стоило, мы должны пробиться к району Фюрт – Нюрнберг.
На фотокроках «17-Н-Бис» вы видите этот район в крупном масштабе. На канале-перемычке, соединяющем Дунай и Майн, немцами заново создан гигантский военно-промышленный центр, питающийся энергией так называемой «централи фюрера», использующей воды обеих рек. Здесь один из основных котлов войны. Одна из главных баз материального питания германской армии: производство вооружений, бронемашин, самолетов. Ниже по Майну вы видите Бамберг, – здесь, под видом производства искусственного шелка и анилиновых красок, создан новый величайший в мире военно-химический комбинат: взрывчатые вещества и ОВ (отравляющие вещества). Наша задача – лишить германскую армию самого мощного из ее военно-промышленных узлов.
Дорохов говорил ясно и спокойно.
– Вторая колонна, – продолжал он, – в составе шестидесяти машин бомбардирует плотину водохранилища у «централи фюрера». Успешность бомбардировки обеспечит затопление всего района Фюрта и Бамберга. Триста шестьдесят машин третьей колонны бомбардируют главные военно-промышленные объекты Фюрта – Нюрнберга вот по этому плану. Особенно обращаю ваше внимание на этот план. Он обязателен для вас. Мы стремимся к тому, чтобы уничтожению подверглись лишь отмеченные на плане промышленные районы Нюрнберга. Не допускайте жертв среди гражданского населения. Оборонительная обстановка противника изложена в этой сводке. Непосредственную разведку мы должны обеспечить себе сами. Я не хочу идти на операцию с завязанными глазами, но открывать направление своего движения слишком ранней посылкой разведки тоже было бы вредно. Не мне вам говорить, что противник очень силен и подвижен. Необходимо учесть каждую мелочь.
Дорохов оглядел присутствующих. Командиры делали отметки на своих картах. Лица были сосредоточенны. Комкор искал в них признаки волнения. Их не было. Спокойствие и уверенность. «Точно мы летим на маневры, – подумал Дорохов. – Ну, и народ!» Он наклонился к военкому сводной эскадры Волкову и прошептал:
– Ты не считаешь, что твое присутствие было бы полезно в первой колонне? Ей может прийтись очень трудно. Нужна крепкая воля. Ничто не должно сбить колонну с пути.
Волков молча кивнул.
– Военком эскадры бригкомиссар Волков следует с первой колонной, – сказал Дорохов и посмотрел на часы. – Товарищи командиры, до вылета разведки осталось… тридцать две минуты. Я назвал очень жесткие сроки. Части справятся?
– Странный вопрос, – пробормотал кто-то из командиров, но Дорохов сделал вид, что не слышит.
– Не сомневаюсь, товарищ комкор, – сказал командир разведывательной части полковник Старун. Он первым покинул совещание.
Один за другим уходили командиры.
Около Дорохова остался только бригадный комиссар Волков, один из самых молодых, но и наиболее способных комиссаров наших военно-воздушных сил. За выполнение некоторых заданий правительства он был награжден двумя орденами. Спокойный, рассудительный, умеющий сохранить хладнокровие в самых трудных обстоятельствах, человек железной воли и необыкновенного напора. Все знали о симпатии Дорохова к Волкову. Капитан Косых видел, что теперь, поставив своего друга в наиболее трудное место, командир эскадры хочет на лишнюю минуту задержать его. Закончив указания, Дорохов особенно тепло сказал Волкову:
– Тебе досталось жаркое дело.
– Ну что ты? – спокойно усмехнулся Волков. – У меня возни будет меньше. Я буду здесь раньше тебя.
– Прощай, – сказал Дорохов. – Передай командирам, что на этот раз больше чем когда-либо от каждого из них зависит осуществление ворошиловского завета, драться за победу малой кровью. Нужно выбить оружие из рук врага.
– Сделаем! – ответил Волков.
Средства
Воздушная обстановка на юго-восточном участке 18 августа была такова:
В 16 ч. 57 м. 18 августа пограничные посты ВНОС обнаружили приближение противника.
В 17 ч. первые германские самолеты перелетели границу СССР.
В 17 ч. 01 м. начался воздушный бой.
В 17 ч. 30 м. последний неприятельский самолет первой волны покинул пределы Союза.
В 17 ч. 34 м. советские истребители прорвали охранение противника и вошли в его расположение. Подавив авиацию ПВО, они провели в пределы противника соединения легких бомбардировщиков и штурмовиков, предназначенные для уничтожения аэродромов сосредоточения германской авиации юго-западного фронта.
В 18 ч. 20 м. после тщательной высотной разведки, донесшей свои наблюдения с расстояния свыше двухсот километров из тыла противника, вылетели первые соединения тяжелой советской авиации, предназначенные для бомбардирования транспортных магистралей и узлов прифронтовой полосы, занятой немецкими войсками, – Тарнополя, Львова, Ровно, Сарн и Ковеля.
К 19 часам, времени вылета первых штурмовых частей Дорохова, было уже получено радио о том, что железнодорожный узел Львова, забитый германскими воинскими составами, объят огнем от советских бомб. Одновременно пришли сообщения и о первых серьезных жертвах с нашей стороны: возвращение бомбардировочной группы, подвергшей бомбардировке Львов, было отрезано вражескими истребителями. Пробиваясь в свое расположение, группа понесла тяжелые потери.
Об обстановке на земле и действиях наземных частей Красной армии сведений в штабе эскадры пока не было. Конечной целью всех боевых операций воздушных сил было облегчение наземным войскам перехода границы, но судить о чем-либо за несколько часов, истекших со времени нападения немцев, было трудно. Скоротечность воздушных операций не определяла темпов действий на земле. Они развивались неизмеримо медленней. Но это вовсе не значило, что воздушные силы сами по себе, изолированно от армии, могут решить основные задачи навязанной Советскому Союзу войны. В этом очень хорошо отдавали себе отчет все командиры эскадры. Меньше всего они думали о том, что могут самостоятельно решить судьбу войны, как бы важны и успешны ни были их операции.
В 19 часов поднялись первые штурмовики эскадры Дорохова. Летя лощинами, долинами рек, прогалинами в лесах, иногда на высоте не более десяти – двенадцати метров, – штурмовики до последней минуты сохранили скрытность своего движения. Все внимание противовоздушной обороны противника сосредоточилось на легких бомбардировщиках, двигавшихся с десятиминутным интервалом за штурмовиками на высоте около шести тысяч метров. Когда легкие бомбардировщики только еще входили в зону действия зенитных батарей противника, аэродромы его истребительной авиации подверглись стремительной атаке штурмовиков. В то же время разведывательная часть дальнего рейда под командой полковника Старуна на большой высоте проникла в тыл противника, перелетев границу в районе Киликиев – Корец.
Армейская истребительная авиация противника, расположенная в этом районе, получила задание от командования по подготовке операции для своих бомбардировщиков, намеревавшихся лететь на советские железнодорожные узлы. Вылет немцев был назначен на сорок минут позже того времени, когда они были застигнуты на земле советскими штурмовиками.
Первые штурмовики, идущие на бреющем полете, оставаясь неуязвимыми для зенитной артиллерии, забросали аэродромы в Сусне и Погореловке фугасными бомбами замедленного действия. Взрыватели бомб устанавливались с таким расчетом, чтобы разрывы происходили в сроки от минуты до часа и даже до двух. На все время действия этих бомб летное поле было недоступно для восстановления повреждений, произведенных разрывами.
Следующей очереди штурмовиков пришлось уже труднее. Пришедшие в себя аэродромные команды бросились к зенитным пулеметам. Штурмовиков встретили огнем. Они должны были пустить в ход дымовую завесу. Хотя завеса затрудняла их собственную работу по бомбежке аэродромов, но зато парализовала пулеметчиков на земле. Кроме того, устойчивые острова дыма создали очень хорошо видимую цель для идущих за штурмовиками легкобомбардировочных частей. Ангары противника подверглись бомбардировке зажигательными бомбами. Процент поражения был вполне удовлетворительным, несмотря на хорошую работу ПВО противника. Свыше пятидесяти процентов его новеньких двухпушечных истребителей были уничтожены на земле, прежде чем успели подняться в воздух.
Летный состав вражеских частей, подвергшихся атаке, проявил упорство. Офицеры бросались к машинам, невзирая на разрывы бомб и пулеметный огонь штурмовиков. Они вытаскивали самолеты из горящих ангаров. Истребители совершали разбег по изрытому воронками полю навстречу непроглядной стене дымовой завесы и непрерывным блескам разрывов. Многие тут же опрокидывались в воронках, другие подлетали, вскинутые разрывом бомб, и падали грудой горящих обломков. Сквозь муть дымовой завесы там и сям были видны пылающие истребители, пораженные зажигательными пулями. И все-таки некоторым офицерам удалось взлететь. С мужеством слепого отчаяния и злобы, не соблюдая уже никакого плана, вне строя, они вступали в одиночный бой с советскими самолетами. Но эта храбрость послужила лишь во вред их собственной обороне. Их разрозненные усилия не могли быть серьезным препятствием работе советских самолетов и только заставили прекратить огонь их же собственную зенитную артиллерию и пулеметы.
Через двадцать минут после появления первого штурмовика над зоной расположения истребительных аэродромов противника показались главные силы Дорохова. Эшелонирование наших сил было рассчитано таким образом, чтобы колонны Дорохова имели возможность пройти над аэродромами истребителей, прежде чем немцы успеют оправиться от удара, нанесенного нашей предварительной атакой. Даже если бы советской авиации не удалось, в буквальном смысле слова, закупорить немецкие аэродромы, в их работе должен был создаться интервал, позволяющий Дорохову миновать опасную зону.
Расчеты нашего командования оправдались. Несмотря на выдержку летчиков противника, готовых тотчас после окончания атаки идти в полет, наземная служба оказалась неспособной обеспечить им вылет. И прежде всего не могли быть так быстро введены в строй материальные резервы, чтобы восполнить убыль сгоревших и поврежденных самолетов. Летчикам попросту не на чем было подняться в воздух. Первые же часы боевой обстановки со всей реальностью выявили социальные недостатки неприятельской армии, прикрытые в мирное время жестокой дисциплиной. Не следует забывать, что вспомогательный технический персонал такого рода войск, как авиация, – механики, мотористы, оружейные мастера, радисты, электрики и десятки других, маленьких специалистов, на труде которых зиждется техническая готовность боевого самолета, – были солдаты. Солдатские кадры авиации пополнялись из рядов индустриальных рабочих, главным образом металлистов.
Если немецкие офицеры стремились поскорее подняться в воздух для борьбы с советскими самолетами, то у солдат на этот счет было свое мнение. Они проявляли значительно меньшее рвение. Пока грохотали на аэродроме бомбы с замедлителями, сброшенные советскими самолетами, солдаты предпочитали отсиживаться в убежищах. Работа на аэродромах шла более вяло, чем того требовали обстоятельства. Первые же разрывы советских бомб подтвердили со всей очевидностью тяжелый для германского командования недостаток технических войск. Слишком многое зависело от людей, обладающих умелыми и грубыми руками, слишком многое господа офицеры не умели делать сами. Если в пехоте солдат, попавший в бой, под страхом наведенных на него с тыла пулеметов полевой жандармерии, волей-неволей должен идти вперед, стрелять, колоть и умирать за тех, кому он хотел бы всадить в живот свой штык, то здесь, в авиации, где нужны прежде всего умелые руки ремесленника и сметка мастерового, пулеметом не поможешь. Увы, это было слишком ясно и самим офицерам, беспомощно метавшимся по аэродрому в поисках исправных самолетов. Таких самолетов были единицы. Они были бессильны помешать хотя бы одной эскадрилье дороховской эскадры следовать по своему пути.
К 20 часам замыкающие части Дорохова проследовали над зоной истребительной авиации противника. Растянувшись по фронту почти на десять километров, эшелонированные до пятнадцати километров в глубину, группы эскадры шли на высоте семи тысяч метров. Эта высота не была предельной для самолетов СБД, входивших в состав главных сил эскадры Дорохова. Конструкция их имела некоторые принципиальные отличия от схемы бомбардировщиков, установившейся к тому времени в воздушных силах Европы и Америки.