– Над ней издевались…
– О господи! – не выдержала Фрида.
– У нас маньяк?
– И не один, так одному не справиться. Там много всего.
Настроение в группе стало мрачней некуда. Бергман повернулся к Кевину Эку, который занимался расследованием убийства:
– Кто обнаружил труп?
– Двое местных бомжей увидели что-то в воде под мостом. Решили проверить, а там убитая…
– Это не рыбаки?
– Нет, бродяги. В тот же день наткнулись на брошенную неподалеку на шоссе машину. Никто ничего не видел и не слышал. В этой машине на стекле нашли отпечатки, которые совпали с вашими.
– С отпечатками Бригитты Ларсен! – рявкнул Вангер.
– Да, конечно, – смутился теперь уже Адам, которого, в общем-то, отпечатки не касались.
– Кому принадлежит машина?
– Хозяина нет в Швеции, отдыхает в теплых краях. Машину угнали.
– Поскольку в машине отпечатки Бригитты Ларсен, значит, после гибели подруги она участвовала если не в убийстве, то в избавлении от трупа, – заметила Фрида. – Когда мы беседовали с ней дома, Бригитта явно была чем-то напугана, хотя свой страх старательно скрывала. Может, это и есть разгадка?
Бергман посмотрел на девушку с одобрением. Полезная находка для отдела, Фрида сообразительная и наблюдательная. Они с Вангером должны хорошо сработаться. Неожиданно для себя Бергман подумал: «…и не только…»
– Ну что ж, – Вангер закончил делать пометки в своем блокноте, поднялся, – у нас куча очень странных трупов, сбежавшая соучастница всех этих дел Анна Свенссон, двое убитых при ее освобождении полицейских, несколько исчезнувших лиц, занимающихся черт-те чем, и компания маньяков, зверски замучивших девушку. Многовато для начала, хотя боюсь, что это действительно только начало. Похоже, там банда, которая увлекается какими-то зверствами, и мы увидели только айсберг. Кайса Стринберг и Бригитта Ларсен явно были с ней связаны.
– Даг, если будет мало людей, выделим еще. Вы можете занять под свои совещания малый конференц-зал. Нам удалось все скрыть от прессы, если не объявится новый любопытный, как тот… как его?
– Курт Малунгер.
– Да, кстати, он не сбежал?
– Он единственный, кроме подружки Юханссона и самого Юханссона, кто никуда не делся и готов сотрудничать.
– Хорошо, думайте, только не тяните время, не то снова кого-нибудь убьют.
Вангер поморщился. Один маньяк плохо, а уж целая компания…
– Всем быть в пределах досягаемости, никаких выходных или ухода домой без моего разрешения. Мы на особом положении, пока не поймаем эту сволочь. Адам, пойдем посмотрим трупы. Фрида, ты со мной, остальным пока на своих местах изучать материалы дел и работать мозгами, может, заметите что-то пропущенное, так бывает.
Если честно, Даг не любил большие группы, предпочитая во всем разбираться сам. Нельзя, чтобы один занимался левой половиной трупа, а второй – правой, тогда обязательно что-то упустят. Он должен сам, все сам… Разве что техническая поддержка важна: патологоанатомы, компьютерщики, специалисты по пальчикам или ДНК… А следователь должен быть один, нет, лучше пара, но вместе. Вот как они с Фридой.
Из-за этого нежелания полагаться на других и во все лезть самому Вангер слыл волком-одиночкой, а из-за привычки смотреть так, словно допрашивает, даже если интересовался, который час, его и вовсе побаивались.
Наверное, поэтому на Фриду, согласившуюся работать с Дагом в паре, посматривали с удивлением. А сама Фрида искренне не понимала, чего можно бояться у Вангера и почему остальные не видят его добродушия, скрытого за показной строгостью. Они были хорошей парой в работе, могли бы стать такой же и в жизни, но обоим в голову не приходило сделать первый шаг, Дагу из-за полного неумения очаровывать противоположный пол, а Фриде из-за восприятия Вангера как старшего и опытного наставника.
Но опытный Микаэль Бергман, прекрасно зная и строптивый нрав Дага, и его феноменальную способность раскрывать безнадежные дела, все организовал верно. В группе собрались в основном помощники, те, кто станет подспорьем, но не будет гнуть свою линию или мешать.
– Даг, Фрида, задержитесь на минутку, – окликнул подчиненных Бергман.
Закрывая за уходившими сотрудниками дверь в кабинет Бергмана по его просьбе, Вангер обратил внимание на то, как тревожно покосилась Урсула. Чего боится помощница Бергмана, что обидят ее начальника? У Микаэля хорошая защитница, и в кабинет не пустит, и надоесть не позволит…
Бергман как-то сокрушенно поскреб затылок:
– Тут такое дело… Вы садитесь, садитесь, что встали?
Сам сел, вытер шею носовым платком, словно на улице жара, чуть помолчал, почти горестно вздохнул и, наконец, поведал:
– Похоже, девушка была замучена не просто так, а ради снафф-видео… Это когда женщин или детей пытают перед камерой, а потом видео продают богатеньким.
– Но считается, что снафф-видео выдумка, а снафф-фильмы просто постановочные трюки? – удивилась Фрида.
– Боюсь, что это не так. Дыма без огня не бывает, не все ролики трюковые, тем более мы не видели тех, которые не выкладывают в Интернет. Пресыщенные люди готовы платить за любой повод для выброса адреналина, а если готовы платить за снафф-видео, значит, оно существует. Взяли тут одного богатенького… за другие дела, у него в видеотеке нашелся такой фильм, свеженький причем. Банкир заявил: дескать, не ведает, что сын в дом принес, фильм не видел и о содержании понятия не имеет, а если это и есть тот самый снафф, то трюкачество. Доказать, что знал и смотрел, не могут, где взял – не признается. Фильм, конечно, отдали специалистам, чтобы определили, трюки там или нет, но вот, посмотрите…
Бергман протянул Вангеру два снимка. Тот принял осторожно, словно грубое прикосновение могло испортить фотографии. На одной – кадр из фильма с пыткой, на второй – мулаточка из морга. Не нужно ничего объяснять – это один человек.
– Значит, не трюк…
– Нужно, чтобы никто из журналистов ничего не пронюхал, иначе те, кто это сделал, залягут на дно. Мы даже диск со снафф-видео к обвинению банкира подключать не стали, просто изъяли вместе с остальными порно и закрыли в сейфе.
– Можно копию снять?
Бергман удивленно вскинул глаза на Вангера:
– Зачем тебе, любишь пытки или секс?
– Секс? – удивился Вангер.
Фрида чуть усмехнулась:
– Потом расскажу тебе, что это такое.
Бергман с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, пришлось даже сделать вид, что что-то ищет в нижнем ящике стола.
Даг поморщился:
– Вдруг на заднем плане обнаружится что-то, что даст подсказку?
– Сделаю копию, но чтоб только вы. Смотреть будете дома, в кабинете не держите. И молчите об этом ролике.
Когда выходили из кабинета, Урсула снова покосилась так, будто это они с Фридой снимали снафф-видео, мучая Бергмана.
* * *
Порядок в замке Ларса блюдет его обожаемый Свен. Язык не поворачивается назвать Свена слугой, нет, это настоящая нянька Ларса, решающая все бытовые вопросы. Слуг немного – супружеская пара Жан и Мари, которые выполняют ежедневную работу, для генеральных уборок приглашают клининговую компанию. Ларс живет в замке не всегда, гостей у него не бывает (если не считать постоянных налетов телевизионщиков, для которых замок – рай для съемок, но это не гости, а саранча), потому большой штат прислуги не требуется.
Меня Свен принял с первой минуты моего появления в замке тогда еще в качестве любопытной студентки, якобы собирающей материалы для диссертации о викингах. Принял и даже обрадовался нашему с Ларсом взаимному влечению. Может, предчувствовал, что это приведет к его собственному роману с моей бабушкой? У бабушки со Свеном роман настоящий, чему мы с Ларсом очень рады.
Одна из страстей Свена (как и бабушки) – кулинария, но, в отличие от ба, которая запросто может пожевать стоя и прямо из чашки, в которой перемешивала салат, Свен апологет столового этикета. Если вкушать пищу, то при полном куверте, со свечами на столе и великолепными винами. Это несложно, у Ларса прекрасный винный погреб, в чем я убедилась в первый же вечер, попросту напившись вином две тысячи евро за бутылку.
Свен накрывает стол как положено даже к завтраку, что неизменно вводит Бритт в состояние транса. Для истинной американки, готовой есть пиццу из коробки и китайскую еду палочками из бумажных пакетов, видеть блюда, накрытые серебряными крышками, вереницу бокалов и фужеров (разве можно пить красное вино из того же фужера, где побывало белое?!), все эти вилки и вилочки, ложки и ложечки, цветы на столе и замысловато сложенные белоснежные салфетки с монограммой Юханссонов сродни экскурсии в прошлое.
– Вау! Как в кино…
Свен, услышавший этот возглас моей подруги, правда, произнесенный шепотом (Бритт умеет вопить театральным шепотом), сделал вид, что не заметил. Он образцовый дворецкий и вообще очень тактичный человек – все слышит, ничего не слыша, все замечает, ничего не видя.
Вот и сегодня стол к завтраку сервирован, как в дорогом ресторане. Никаких гамбургеров, никакой китайской еды, у Свена кухня только европейская. А теперь они с бабушкой соревнуются, моя ба тоже кулинар от бога, потому нам всем грозит гибель от переедания.
Бритт нашла оправдание ежедневной застольной вакханалии:
– Это ненадолго, нам скоро на занятия, будем лакомиться только по выходным!
А вот это настоящая проблема, нет, не наше питание, а то, как жить, когда начнется семестр. Вернее, была проблема до сегодняшнего утра. Когда Ларс сказал, что уедет в Оксфорд читать лекции, половина проблемы исчезла. Ларс будет в Англии, значит, мы с Бритт по-прежнему будем жить в Стокгольме вдвоем, только вот где? В нашей прежней квартире в СоФо, после того как Анна-Паула пыталась меня там повесить, не слишком уютно. Нужно снимать новую.
Ларс привел меня в столовую на завтрак, привычно держа за руку. Это тоже с первого дня, он словно боится отпускать меня хоть на шаг. Бритт уже разглядывала накрытый стол, как Наполеон карту предстоящего сражения.
Мы продолжали разговор, начатый еще в спальне, – о том, что пора прекратить всякий розыск Анны-Паулы, это опасно.
– Бритт! Бритт, слышишь, это и тебя касается!
– Что? – Подруга сделала вид, что даже не подозревала о присутствии Ларса в его собственном замке. – Ой, Ларс, привет!
– Привет. Я говорил Линн о том, что Паулу уже ищут в Дании и Голландии, потому можете угомониться. – Говорилось Бритт, но взгляд прикован к моим глазам, а бровь снова чуть приподнялась, словно подчеркивая важность произносимого.
– Мы? Да нужна она нам! Правда, Линн?
Возмущение подруги прозвучало столь фальшиво, что расхохотались втроем.
– Вот и я о том же: сидеть спокойно вы все равно не сможете, но хотя бы поймите, что в Стокгольме больше никого искать не стоит. А чтобы вы в этом убедились, вот вам телефон инспектора. Даг Вангер, он занимается убийствами Кайсы, Бригитты и Марты, а также поисками Паулы. Линн с ним знакома.
– Знакома! – Мой тон не оставлял сомнений в том, какого я мнения об инспекторе Вангере.
Ларс рассмеялся:
– Его и мучайте. Только очень прошу: не лезь к бэдээсэмщикам. И вообще никуда не лезьте, потерпите чуть-чуть.
Мы бодро обещали, глядя на Ларса честными-пречестными глазами. Он снова засмеялся:
– Как дети! Кот за двери – мыши в пляс. Ладно, теперь главный вопрос. Думаю, в квартире в СоФо жить не слишком уютно после того, что случилось.
Мы, не сговариваясь, передернули плечами:
– Да уж…
– Есть куда переехать?
– Ну… можно к бабушке на Библеотексгатан…
– Не годится, они со Свеном намерены там бывать. У меня еще есть квартира на Кунгсхольмене. Конечно, это не Эстермальм, но все же… Рядом с метро «Редхюсет».
– Это за Ратушей?
– Почти. Ну что, после завтрака отправимся смотреть ваше новое жилье?
– Вау!
«Вау» произнесла Бритт, но это и мое любимое выражение. Ларс не утерпел:
– Линн, ты же теперь изучаешь сравнительную литературу, если хотя бы раз выпалишь ваше «вау!», испортишь впечатление о себе.
Он прав, нужно следить за собой, это Бритт, учась в дизайнерском колледже, может позволить американизмы, для меня с моим новым будущим образованием подобные выражения недопустимы.
Не все поняли мой уход из журналистики, особенно выбор нового курса. Курт Малунгер, приятель с факультета журналистики, который привел меня в издание Анны-Паулы, вообще возмущался:
– Линн, курс сравнительной литературы я еще могу понять, но зачем тебе история идей? Что это вообще за профессия?
Странно, но пришлось объяснять будущему журналисту, что все развитие человечества – это развитие идей. Не войны и правление тех или иных деятелей двигали прогресс, а идеи. Если правитель способен генерировать или хотя бы поддерживать выдающиеся идеи, он станет великим, если нет – будет помянут лишь недобрым словом.
Ларс это понял, ему тоже интересна моя новая специальность. А кем я буду работать?.. Поживем – увидим.
Я размышляю об этом на яхте, пока мы плывем с острова, где замок Ларса, в Стокгольм. Ларс, заметив мою задумчивость, тут же интересуется:
– Что тебя беспокоит?
– Просто думаю, как буду догонять сокурсников.
– Догонишь, ты у меня молодец.
– Как ты думаешь, я не зря ушла из журналистики?
– Какой из тебя журналист, Линн? Ты же замучаешься, извиняясь, прежде чем возьмешь интервью. И писать будешь, миллион раз перепроверив, даже если это просто сообщение о переходе улицы в неположенном месте.
Он прав, потому я и взяла другой курс, оставив журналистику более уверенным и пробивным.
Жилье действительно оказалось новым, прямо напротив ресторана-бистро «Мастер Андерс» на углу Хантсверкагатан и Пиперсгатан. Две спальни, объединенный холл-гостиная с кухонным уголком, хорошая душевая…
Что-то показалось мне подозрительным, я даже не могла понять, что именно, пока не осознала, что сам Ларс ведет себя в квартире словно в чужой.
– Ларс, а что на следующей улице?
Я-то знала, что именно, моя школьная подруга, когда поступила на первый курс, жила на Шеелегатан наискосок от Редхюсета – городского суда, я частенько бывала у нее и окрестности изучила. А вот Ларс явно нет. Он только пожал плечами:
– Вот, пока меня не будет, вы все выясните.
– Ты сам жил здесь когда-нибудь?
– Тебе не нравится район? Конечно, это не СоФо, даже не Эстермальм, но, по-моему, неплохо, уютно, спокойно и метро рядом.
– Угу, и Полицейское управление тоже… Когда ты купил эту квартиру?
Он рассмеялся:
– Упражняешься в детективных догадках? Недавно, я же говорил тебе, что идет ремонт. Но вам правда не стоит оставаться в той квартире, воспоминания же задушат.
– А мне нравится! – объявила Бритт.
– Мне тоже. Я просто пытаюсь понять: ты купил квартиру специально для нас?
– Что тебя в этом не устраивает? Прежде чем принимать предложение о работе в Оксфорде, я должен точно знать, что вы здесь пристроены.
У меня на глазах выступили слезы.
– Линн, что ты?
Я лишь мотала головой, отойдя к окну:
– Нет, ничего, все в порядке.
Моя мать, даже узнав, что я побывала в больнице и на грани жизни и смерти, сочла нужным только позвонить из Италии, где задержалась после Рождества. Вернее, теперь она во Франции лечит ногти, которые у нее вдруг начали слоиться. Я понимаю, слоящиеся ногти – это важно, очень важно, но, может, стоило приехать и посмотреть, как дочь?
Отец женится на русской и еще год, а может, и больше, пробудет в далекой, страшной России, у него не просто новая жена, уже намечается и ребенок. Брату или сестричке я, конечно, рада, но как же я-то?
У бабушки теперь есть Свен, он очень хороший, однако они так заняты друг дружкой, что я начала ревновать к памяти дедушки. И снова я в стороне. Даже моя замечательная ба не подумала о том, каково мне будет находиться в той квартире, где я чудом осталась жива.
Хотя почему чудом? Жива благодаря единственному человеку, который подумал обо мне, и не только обо мне, но и о моей подруге, благодаря Ларсу.
Он все же попытался заглянуть мне в лицо: