Вот к этому уникуму я и заявился со своим соляром, потому как было ясно, что в моем паззле с трупом казаха и воскресшими Детьми Солнца не хватает детальки: где и когда изготовлен этот пресловутый кругляш.
Калганова я нашел, конечно же, за лабораторным столом. Маститый эксперт до сих пор не упускал возможности «похимичить» собственными руками.
– Здорово, алхимик! – бодро рявкнул я, входя в лабораторию.
– Привет фантасту, – не растерялся Сергей. – Давненько не виделись?
– Ну, почитай, с Нового года!..
– Нынешнего или прошлого?
– Э-э… – Я «завис». Вот так всегда. Серега обладал уникальной способностью ставить собеседника в тупик самыми простыми вопросами. – Наверное, все-таки нынешнего. А?..
– Принимается, – довольно улыбнулся мой друг. – С чем пожаловал?
– Вещицу одну надо бы протестировать, – я выложил перед ним соляр. – У тебя, говорят, аппаратура – супер. Мне нужно знать, когда и где могли изготовить эту вещь?
– Экий ты быстрый! – Калганов с интересом повертел соляр в руках. – Выглядит новоделом…
– Но?..
– Но явно имеет отношение к какому-то древнему культу.
– В точку! Это нагрудный знак жрецов-солнцепоклонников, предположительно – Детей Солнца. Была такая секта в зороастризме.
– Ух ты!.. Так получается, они и сегодня живут и здравствуют?
– Вот это ты мне и скажи.
Серега снова внимательно оглядел соляр. Поднес его под сильную настольную лупу с подсветкой, закрепил, вытащил из нагрудного кармана рабочего халата острый стальной щуп. Минуты две Калганов возился с моей находкой, наконец изрек:
– Похоже на медно-цинковую лигатуру. Видишь, цвет желтовато-зеленоватый?..
– И что?
– Ну, в старину золото часто сплавляли, помимо серебра, с медью и цинком для придания изделию мягкости и пластичности. А цинк как раз и давал зеленоватый оттенок.
– То есть мы имеем дело со старинным изделием?
– Не обязательно. Такие лигатуры применяют и ныне, как раз для придания новоделам солидного «возраста».
Я почесал кончик носа.
– Ты меня не путай, Серый. Щас в рожу вцеплюсь! Я же – кот. Помнишь?
– Ладно, не кипятись. – Калганов взял соляр и направился в дальний угол лаборатории. Там располагался внушительный агрегат, напоминающий древний вычислитель и пульт космической связи одновременно. Сергей чем-то щелкнул на панели, и аппарат ожил. На большом центральном дисплее заплясали непонятные символы и значки, потом вспыхнула надпись «ready» – «готов».
– Наша гордость! – важно произнес мой друг, открывая неприметный лючок и засовывая туда мою вещицу. – Атомно-абсорбционный спектрометр.
– И как он действует? – подозрительно поинтересовался я.
– Проба нагревается до нескольких тысяч градусов за секунду, образуется атомный пар, через который пропускается световой поток…
– Погоди-ка! Что значит «несколько тысяч»? Ты что, испарить его хочешь?!
– Успокойся, – Калганов хихикнул и сразу напомнил мне прежнего Серегу-химика из далекого школьного прошлого. – Пробоотборник сделает соскоб в пару десятков микрон. Будет совсем незаметно.
Он быстро набрал на клавиатуре несколько команд и ткнул в кнопку «старт».
– Ну вот, теперь подождем и попьем кофейку. Не возражаешь?
– А долго ждать?
– Минут десять.
– Тогда пошли пить кофе…
Результаты мудреного анализа оказались обескураживающими. Выходило, что соляр все-таки старинный, потому что соотношение в сплаве благородных металлов было совершенно иное, чем общепринятые ныне во всем мире. Хотя не факт, если взять гипотезу о кустарном изготовлении соляра.
– Видишь ли, – терпеливо, как двоечнику, втолковывал мне Серега, – отлить такой кругляш вполне можно и дома. Например, имея стандартную муфельную печь с температурой до 1100 градусов. А уж сделать форму нетрудно даже по рисунку из книги. Было бы желание.
– То есть в моем случае попался казах-ювелир, любитель древностей? Он изготовил себе оберег, но тот его все равно не спас от сил тьмы.
– А почему ты не рассматриваешь противоположную версию?
– Это какую же?
– Твой казах как раз может быть жертвой неизвестного неофита-солнцепоклонника. А медальон, что убийца вложил ему в руку, сыграл роль визитной карточки.
Я ехидно прищурился.
– Голливудских маньяков насмотрелся, Сергей Васильевич?
– Я вообще кино не смотрю, – немедленно надулся Калганов. – Но чем тебе не версия?
– А смысл?
– Привлечь внимание! Это же очевидно.
– Ладно, – я примирительно хлопнул друга по плечу. – Ты и так мне здорово помог, Серега. Спасибо!
Мы тепло попрощались, и я снова очутился в объятиях промозглого мартовского дня. Глянул на часы – уже далеко за полдень. Пора бы и подкрепиться. Калгановский кофе лишь раззадорил желудок, и теперь он тихо, но требовательно урчал. От Универа до Новособорной площади, где располагалось мое любимое «Сибирское бистро», ехать – пару минут, но тогда непременно возникли бы проблемы с парковкой как в центре любого более-менее крупного российского города. А если идти пешком – минут десять. Зато по лужам и скользкому талому снегу. Пришлось выбрать второе «зло», большее, но реально преодолимое. Чертыхаясь, но в предвкушении стаканчика горячей «Таежной пади» (клюквенный морс на лесных травах, с медом и капелькой коньяка) и порции обожаемых румяных «чебурят», я доскакал до кафе за пять минут.
Говорят, что предвкушение лучше, чем вкушение. Едва я расслабленно устроился на мягком диванчике в углу зала для некурящих и принялся смаковать душистую «Таежную падь», ожил мой мобильник.
– Котов, где тебя носит? Почему недоступен?
Ракитин был сильно озабочен и зол, поэтому ерничать и шутить я не решился. Чревато, знаете ли.
– Олег Владимирович, я работал, между прочим. И сейчас у меня обеденный перерыв. А недоступен был, потому что в нашем старинном Университете слишком толстые стены и очень мало сотовых ретрансляторов.
– Обедать на пенсии будем. Результаты есть?
– Конечно…
– Тогда дуй немедленно ко мне в управление!
Отбой. Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Мелкую мстительную мыслишку о том, чтобы все-таки пообедать и лишь потом ехать к Ракитину, я решительно отмел. И прежде всего потому, что мне самому было невтерпеж узнать, что же успели накопать господа полицейские. Я попросил официантку упаковать «чебурят» на вынос, с сожалением быстро допил «Падь» и запрыгал по лужам обратно к стоянке возле Университета.
* * *
Управление криминальной полиции занимало старинный, конца XIX века, трехэтажный особняк. Широкое каменное крыльцо с псевдоколоннами, стилизованное под портик, массивные высоченные двери с бронзовыми, изрядно потертыми ручками. Внутри тоже мало что изменилось за сто с лишним лет. В смысле большинство помещений остались в своих изначальных габаритах – и по площади, и по высоте. А на потолке кое-где до сих пор сохранилась лепнина. Добавились только темные дубовые панели в коридорах да современное бестеневое освещение.
Зато кабинет главного опера города не отличался изысканностью. С легкой руки хозяина здесь сделали ремонт во вполне европейском стиле и наполнили помещение легкой и светлой, очень функциональной мебелью. При входе в кабинет возникало – думаю, не у одного меня – забавное ощущение перехода из «темного» прошлого в «светлое» будущее. Шаг – и ты в другой эпохе. Лично я делал этот шаг каждый раз с удовольствием, и не только потому, что входил в кабинет своего лучшего друга.
– Господин Котов, как всегда, не торопится, – противным скрежещущим голосом сказал Олег, увидев меня. Помимо Ракитина вокруг Т-образного стола для совещаний уже сидели капитан Велесов, эксперт Седых и незнакомый мне молодой человек в штатском, но с военной выправкой.
Я счел за благо не огрызаться при посторонних, молча кивнул всем сразу и скромно присел на крайний стул. Данила ободряюще подмигнул мне, а Павел только осуждающе нахмурился, поддерживая начальство.
– Специально для тех, кто не в курсе, – желчно продолжил Олег, – господин Котов у нас частный сыщик, а также специалист по чертовщине. – Молодой человек слегка наклонил голову в мою сторону. – А это наш коллега из местного отделения ФСКН[11], старший лейтенант Гулицкий. – Молодой человек снова кивнул.
– Оперативная группа в сборе, можно начинать, господин подполковник, – все-таки не сдержался я.
Седых скорчил мне страшную рожу, Велесов закашлялся, а старлей удивленно приподнял бровь.
– Благодарю, господин сыщик. – Ракитин был сама невозмутимость. – Вот с вас и начнем. Докладывайте.
– Слушаюсь! Итак, найденный в правой руке трупа странный медальон вовсе таковым не является. Это – соляр, нагрудный знак жрецов культа Солнца, распространенного у многих народов Древнего мира. Данный соляр, вероятнее всего, по оценке профессора Городихина из нашего Университета, принадлежал адепту культа так называемых Детей Солнца…
– То есть вы хотите сказать, что покойный принадлежал к этому… к этой секте? – недоверчиво скривив тонкие губы, перебил Гулицкий.
– Когда я хочу что-либо сказать, я так и говорю, – отбрил я этого выскочку. – Дети Солнца – одна из многих ветвей зороастризма…
– Религия такая, – тихо сказал Данила, глядя в стол.
Старлей несколько секунд недобро смотрел на эксперта, потом снова уставился на меня.
– Эти ребята, – как ни в чем не бывало, продолжил я, – отличались изрядным радикализмом. Логика их действий была предельно проста и столь же предельно жестока. Поскольку, говорили они, Солнце даровало жизнь всему на планете, и особенно человеку, то все, что угрожает жизни, должно быть безжалостно истреблено. Собственно, этим истреблением и занимались наши «детки». Пока их самих не истребили более гуманные мусульмане, действовавшие, как известно, по воле и во имя Аллаха.
– Так что же, по-твоему, секта не исчезла и существует по сей день? – недоверчиво нахмурился Ракитин.
– Выходит, так, – пожал я плечами. – Кстати, сам соляр отнюдь не новодел, несмотря на блестящий вид. Один мой знакомый аналитик из Универа сделал атомно-адсорбционный анализ находки и утверждает, что соотношение металлов в сплаве очень похоже на античное, каковое использовали полторы тысячи лет назад. Данила, – повернулся я к эксперту, – а ваши орлы могут установить происхождение компонентов сплава?
– Легко, – горделиво ответил тот.
– Тогда держи. – Я протянул ему соляр. – Но моя версия такова…
– Погоди о версиях! – оборвал меня Ракитин. – Сначала все факты. Данила, выкладывай.
– О, это поэма! – воспрял Седых. – Покойный – гражданин Республики Казахстан Сунайбеков Дастар Назарбаевич, двадцать восемь лет. Смерть наступила в результате внутреннего кровотечения при разрыве аорты. Предположительно, разрыв явился следствием психоэмоционального шока, возможно, вызванного сильным испугом. В пользу этого предположения говорит выражение лица покойного, на котором застыла посмертная маска ужаса. Но не это главное… – Данила выдержал эффектную паузу. – При вскрытии в желудке покойного обнаружено пятьдесят восемь пластиковых капсул с белым порошкообразным веществом общим весом почти сто двадцать граммов!..
– И что же это? – уточнил я, уже догадываясь.
– «Герыч», Дмитрий Алексеевич! – Седых буквально светился от счастья. – Сто двадцать граммов чистейшего героина.
– Погибший был «глотателем», – пояснил Гулицкий. – Это люди-контейнеры. Перевозят внутри себя в основном наркотики. Изредка – драгоценные камни.
– Но это же рискованно?
– Конечно. «Глотатели» довольно часто гибнут от острого наркотического отравления. И вообще долго не живут.
– Наверное, хорошо зарабатывают?..
– Смотря на чью мерку брать. – Старлей усмехнулся. – Как по-вашему, велика ли сумма в пять-шесть тысяч рублей?
– Да это же копейки! – удивился я.
– Но именно столько в среднем получает «глотатель» за один рейс.
– С ума сойти!..
– Да. Только, например, в Таджикистане или Киргизии среднемесячная зарплата составляет десять-пятнадцать долларов. Пересчет можете сделать сами.
– Но у нас-то казах…
– И что? В Казахстане заработки тоже невелики. К тому же уровень безработицы среди молодежи значительно выше официального по республике.
– Так, – прихлопнул ладонью по столу Ракитин. – Обсуждение потом. Велесов, что у тебя?
– Сунайбеков, как и его попутчики, попал к нам случайно, – обстоятельно начал Павел. – Вчера аэропорт Толмачево был закрыт из-за сильного тумана и борт отправили в Томск. Пассажирам утром предоставили три междугородних автобуса для переезда в Новосибирск. Бесплатно. За счет авиакомпании. Ночь пассажиры провели в двух гостиницах – «Богашево» и «Турист»…
– Поскольку «глотатели», – вновь встрял Гулицкий, – никогда не отправляются в рейс по одиночке, следует как можно быстрее вычислить попутчиков этого Сунайбекова. Должен быть как минимум еще один «глотатель» или два, а также «мамка».
– Это кто такая? – не понял Олег.
– Скорее «такой», – снисходительно улыбнулся старлей. – «Мамкой» называют сопровождающего «глотателей». В его обязанности входит наблюдение за подопечными, организация для них ночевок, билетов в случае пересадки, а также охрана. По мере возможностей, конечно.
– А питье, еда? – заинтересовался я.
– «Глотатель» никогда не пьет и не ест, пока не доставит товар по назначению. Любое раздражение желудка может вызвать отторжение груза и, соответственно, его сброс.
– То есть, если выпьет стаканчик воды, попросту сблюет? – спросил Данила.
– Необязательно, – ответил я. – Но риск есть. Вода стимулирует перистальтику, так же, как и пища. Капсулы скорее всего пройдут в кишечник и… дальше по тексту.
– Совершенно верно, – поджал губы Гулицкий.
«А не выпендривайся! – злорадно подумал я. – Не один ты такой умный!»
– Так что там с попутчиками? – невозмутимо уточнил Ракитин.
– Мы их вычислили, товарищ подполковник, – кивнул Велесов. – Двое. Оба – граждане Казахстана. Уехали в Новосибирск на предоставленном авиакомпанией транспорте.
– Странно, что «мамка» не дождался своего второго подопечного, – покачал головой Седых.
– А кто тебе сказал, что не дождался? – откликнулся я. – Наверняка этот «мамка» видел труп. И просто списал парня в убыток.
– Ты связался с новосибирцами? – спросил Велесова Олег, явно игнорируя мои реплики.
– Конечно. Все передал. Обещали помочь с поисками.
– Ну вот, – Ракитин удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – А теперь прошу версии, господа.
– Версия первая, – важно заговорил Гулицкий. – Думаю, она же и основная. Поскольку героин производят в среднеазиатских странах, эту группу можно расценивать как типичную разведку нового трафика сюда, в Западную Сибирь. А смерть одного члена группы может быть итогом какой-то внутренней разборки. Господин Котов прав. Конечно, «мамка» видел труп и списал его. Это у них в порядке вещей…
– А кто же все-таки напугал до смерти нашего казаха? – прищурился Олег.
– Скорее всего его напарник. Либо даже «мамка», что маловероятно…
– Либо кто-то третий, – вставил я.
– Уточни, – немедленно среагировал Ракитин.
– Вы забыли о соляре. Моя версия: убийца – адепт общины Детей Солнца. Или даже жрец. Все сходится. Адепт узнает о подготовке группы «глотателей» с героином. Всякий знает, что наркотики – это «белая смерть», то есть налицо угроза жизни очень многим людям, которых Дети Солнца поклялись защищать всеми средствами. Адепт идет по следу группы, улучает удобный момент – ночевка в гостинице – и убивает одного из них…
– …и казах в борьбе сорвал соляр с шеи убийцы. А способ убийства? Не думаешь же ты, что этот адепт сделал парню «козу» и тот испугался до смерти?
– Ну, что-то типа того… Смогу сказать точнее, если мне дадут осмотреть труп, – уверенно заявил я, хотя на самом деле так не думал. Просто мне нужен был повод пробраться в морг, потому что искать я собирался совсем другое. – А что касается соляра, то его ниоткуда не срывали, потому что цепочка цела. Убийца сам вложил соляр в руку жертве. А вот с какой целью, надо разбираться.