Эмоциональная напряженность стиха соответствует содержанию гимна, которое сводится к основному космогоническому вопросу: кто тот изначальный бог, который создал Вселенную? Этот бог явно отличается от известных богов пантеона РВ, он им предшествовал. Единый и единственный Бог родился в самом начале как золотой зародыш, дающий жизнь всему, что способно жить. Он создал все элементы Вселенной. Дал жизненную силу богам. В космическом смысле эти боги не творцы, они лишь олицетворение творения высшего порядка. Но в отношении земли и всего земного – сотворцы, соратники высшего бога, так как помогали рождению и процветанию жизни. Сложно. Но кто сказал, что вера древних индоевропейцев, в том числе и русских, была проста и примитивна.
Творец Вселенной стоял за пределами жизни и смерти, за пределами нашего существования и познания. Предки индо-славов несколько тысяч лет назад пришли к выводу (не декларируемому, а подразумеваемому), что Бог неназываем («неизвестен»). Этот непознаваемый вселенский Бог появился первым и стал отцом всех поименованных небесных-солнечных богов. Гимн к нему содержит более трех десятков вопросительных местоимений, потому что протоиндоевропейцы не желали поступаться фактом правды ради красного словца, не желали вносить определенность в нечто неопределенное и неопределимое однозначно. Вот другой гимн Богу, которого «открыли мудрецы размышлением, ища в сердце (своем)»:
Это самый глубокий по своим мыслям космогонический гимн «Ригведы». Ставится вопрос о происхождении бытия из небытия, представляющем собой мистический процесс, который не предполагает участия бога-творца. Начало описывается апофатически как отсутствие каких-либо оппозиций: сущего – не-сущего, смерти – бессмертия, дня – ночи. Существовало лишь Нечто Одно, в котором была заключена сила развития, и оболочкой которому служила пустота (или некая материя, нам еще неизвестная). Для его развития необходим был жар желания, ставший «первым семенем мысли». Это дало толчок эволюции. За началом же сотворения мира если и следил некий «надзиратель», то еще не известно, знал ли он его тайну. Ясности в вопрос о Боге явно не внесено. Понятно, что Бог находился в области особого существования, несовместимого с обыденным. В этом же гимне предки даже не стремились назвать (значит познать) его имя. «Нечто Одно», «Оно Одно». Но слово «одно», на всякий случай, среднего рода (или нечто вообще не имеющее рода), так как Бог, вероятно, может оказаться и Богиней (мы до сих пор не знаем этого), произнесено. Все родилось, все произошло от одного Бога, даже боги и духи индоевропейцев.
Рыбаков писал: «Принятие христианства в качестве государственной религии не означало полной и быстрой перемены образа мышления и образа жизни. Были учреждены епархии, построены церкви, общественные богослужения в языческих святилищах сменились богослужениями в христианских храмах, но серьезного перелома во взглядах, полного отказа от верований прадедов… не было. И не могло быть, потому что резкое противопоставление христианства язычеству, в качестве двух диаметрально противоположных друг другу систем, как противопоставление «света» «тьме», было не отражением реальной сути, а литературно-полемическим изобретением христианского духовенства, определенным миссионерским приемом. Язычество упрекали в многобожии, а христианству ставили в заслугу изобретение монотеизма. Но монотеизм начал возникать за несколько тысячелетий до первых христианских сочинений». А еще точнее было бы сказать, что монотеизм был в дохристианской вере всегда, наши предки его и открыли, но там его предпочли «не заметить».
В гимнах «Ригведы» есть мысль, взятая позже христианством, – «в начале было слово». Но не все знают, что столь часто цитируемая формула вторична, не точна по отношению к тексту самой породившей ее «Ригведы». В вышеприведенном гимне ясно сказано, что слову предшествовала мысль. Она существовала, когда еще не было языка и слова. Но и у «семени мысли» был родитель – желание, порожденное «силой жара» (чему посвящен гимн «Космический жар»). Не случайно в «Ригведе» полубоги, рождающиеся из мысли богов, из жара желания, риши – рекущие – мудрецы и поэты. Названы по имени богини речи, красноречия Рич, в других местах вариант – Вач. И в русском встречается «речь», «речение», «изрекать», а иногда – «вякать». А рот поэтов – риши, смело изрекающий правду, Бог прочищал горящими углями, взятыми с жертвенника. Вот откуда библейский Серафим, прочищающий уста! Все взято! Схвачено! Но схвачено у наших праотцов, праотцов индоевропейцев.
Творец Вселенной был «по ту сторону неба и в глубине сердца» («Мага-Нарайяна-Упанишада»). Как говорится в одной «Упанишаде», Бог индоарийцев – Бог, «который никогда не может быть доказан». Следовательно, и к богу индоевропейцев, и к богу индо-славов это также относится. Хотя поэтическое мышление вокруг и около Бога создавало всевозможные гипотезы, версии, легенды. Именно трудность постижения запредельного побудила предков индоевропейцев обозначить, поименовать созданный Богом космос, который только материалистическим объяснением (например, науки, ученых) постичь невозможно (наши пращуры в этом нимало не сомневались). Бог протоиндоевропейцев вовсе не был бог рабов (владевший душами рабов). Он был Отец, а вся цепь наших пращуров – его дети. Иногда Бог прямо обозначался прародителем народа. Например, русские в «Слове о полку Игореве» назывались «дажбожьими внуками».
В то же время, справедливости ради следует сказать, что и христианство не чистое единобожие (об этом подробно писал Косарев и другие). П.В. Киреевский приводит песню, бывшую, видимо, колядкой, но переделанную под рождественское прославление хозяев. Где множество христианских святых (каждому из них молились), покровительствующих разным сферам жизни:
Вот вам и единобожие, вот вам и монотеизм!
Одна из главных трудностей изучения природной веры праславян и праиндоевропейцев в преодолении приверженности религиозно-философских мыслителей к библейским источникам, давно ставшим стандартом в вопросах изучения религий. Шаблоны, заложенные в Библии, не дают развиться свободной мысли, подавляя восприятие иных идей, не только обществом, но зачастую и учеными.
Еще пример преодоления шаблонов. Все хотят знать, кто главный Бог славян? Ответ – Бог! – не устраивает никого как слишком простой. А как же Перун? Велес?.. – скажут вам. Но в космоцентричной религии древних славян нельзя выделять Первого, Второго (по значимости) бога, от этой удобной градации надо отказаться. Мир обожения был столь един и неразрывен, что в нем все было одинаково важно, все ценно. В традиционной религии славян все – и сам Создатель, и созданные им боги, духи, обожествленные предки – были равноценны, одинаково нужны, все они принадлежали одной целостной гармоничной системе. Искать меж богами славян иерархию – все равно что задать вопрос христианину, какой святой главнее или какая церковь главнее: Богородицкая, Михаилоархангельская, Никольская или Христорождественская?
М.Ф. Косарев пишет: «В отечественных религиоведческих трудах, энциклопедических словарях и философских справочниках язычество определяется как политеизм (многобожие). С таким постулатом трудно согласиться… Все не так однозначно. В язычестве… присутствует явный элемент монотеизма, а именно наличие в пантеоне главного небесного бога… В то же время такая, казалось бы, самая «неязыческая» религия, как христианство, буквально насыщена политеизмом. В разных жизненных и ритуальных случаях богобоязненный христианин обращается с молитвами и к Христу, и к Пресвятой Богородице, и к Николаю Угоднику, и к архангелу Михаилу, и к апостолам Петру и Павлу, и ко всякого рода общехристианским и локальным святым, которые тоже являются богочтимыми лицами, способными влиять на судьбу людей.
Было принято молиться: во исцеление от недуга – великомученику Пантелеймону, при неблагополучии конного скота – мученику Флору, при засилье сельскохозяйственных вредителей – мученику Трифону и так далее. Наверное, можно согласиться с В.Г. Богораз-Таном, заметившим в этой связи, что христианство не привело к единобожию, а по сути дела, «просто заменило одно многобожие другим» (БогоразТан В.Г., 1928, 131)… Короче говоря, принцип многобожия и единобожия как критерий различения языческих и «неязыческих» религий, в сущности, не работает».
Все мы молимся о здоровье Пантелеймону целителю, Богородице и другим: в христианской мифологии эти покровители называются святые, хотя Бог и в них есть. В дохристианской вере главные творящие, созидательные помощные силы – боги. Но в христианской вере много покровителей (святых) – хорошо, а в дохристианской вере то же самое: много святых покровителей (богов) – плохо! Это не что иное, как двойные стандарты, используемые в политических целях, в борьбе с национальной, древней укорененной верой.
Второй главный момент. В дохристианской вере было две ветви веры: почитание богов и почитание предков, почитание Рода и народа, любовь к своему и своим. Эта вера неотделима от веры в Бога, здесь все переплетено и взаимопроникает друг в друга. Тем не менее, у индийских арьев литургический возглас при принесении жертвы богам – «Свага!», а предкам – «Свадха!». Значит, древние различали в своей вере два важных течения. В «Ригведе» постоянно упоминаются два пути: «путь богов» и «путь предков», «путь отцов». Хотя есть в ведах и еще одно представление о «двух путях». Ведийские арьи считали, что тот, кто умирает в период от зимнего до летнего солнцестояния, во время возрастания солнца, – уходит к богам и никогда не возвращается, не возрождается на земле, боги его как бы увлекают по своему пути (пути богов). Тот, кто умирает от летнего до зимнего солнцестояния, во время убывающего солнца, – возрождается в других жизнях (путь предков). Поэтому у всех индоевропейцев в обычных обрядах был распространен обход (там, где он нужен) или хоровод посолонь; а в погребальных обрядах обход против солнца.
С принятием христианства укрепилось только почитание Бога, мгновенно было отменено почитание предков (зачем предки интернационалу?!). Почитание предков стало мелкоэпизодическим и осталось в незначительном объеме только потому, что крещеные индоевропейцы, а затем русские и славяне не желали поступаться памятью умерших предков, пренебрегать их помощью из духовного мира, они настойчиво отстаивали свое древнее право чтить умерших. Несмотря на христианские запреты «кликать умерших», «мертвым требы класть», – люди несли и несли, давали и давали умершим запрещенную христианством еду (жертвоприношение), отправляли к предкам молитвы, выкликали их имена. Поэтому через века сопротивления христианство вынуждено было поминать умерших в храмах, в том числе и принимать еду. Поминание едой действо дохристианское.
Бог создал народы и национальности – хорошо это или плохо, но именно так. Он не породил кастрированного «общечеловека» или «советский народ», «римский народ», «американский народ», «российский народ». Это поздние искусственные (противобожьи) людские создания. Скажите-ка что-нибудь «по-общечеловечески», «по-советски», «по-римски», «по-американски», «по-российски»… – ничего не выйдет! Любой интернационал говорит по-русски, поанглийски, по-французски… Язык здесь через знак равенства с понятием Род.
В образе Рода наши предки еще раз чтили Бога-создателя, уже не только всего сущего, но конкретно – человека и его продолжение в веках; как великого родича, старшего члена семьи. Сильный род – гарантия достоинства его членов. Символы Рода – фаллос, хер, яр (и их поэтические метафоры «буй», «тур») – также почитались. У русских сильного мужчину, вошедшего в пору половой и воинской зрелости, величали «яр-буй-тур!». Это всякий знает из «Слова о полку Игореве». А в Германии и доныне к женщине обращаются «фрау», а к мужчине – «хер», «герр».
Вера в предков включала в себя сложные поэтические космогонические обряды: принятие новорожденного, поименование, переход во взрослые (девицу, юношу, воина), свадьбу, похороны, поминания. А также гордость мудростью старцев, богатырями, героями, нравственной чистотой дев. Была своя этика, суровое воспитание, справедливое отношение друг к другу. Не приветствовалось пренебрежение к традициям, неуважение к предкам, несоблюдение этнической чистоты. Ведь именно в этносе, а не в индивидуальности, коренится столь могучая воля к жизни. Магическая сила духовной крови своего народа, сила этнической непрерывности способна пробудить древние благородные достоинства, этничность поведения, утрачивающуюся в результате ослабления самосознания в условиях современной деградации, вырождения.
Люди всегда заботились о памяти умерших родных. Им казалось, что пращуры могли бы помочь разобраться в настоящем и даже подсказать будущее, потому что им ведомо прошлое. Именно предки помогали понять: главное богатство человека – его народ.
Каким образом выражалась у наших древних пращуров вера-почитание-преданность Богу и предкам? Главное слово здесь, более всех и многократно обруганное, – жертва. Люди путем длительного наблюдения за живыми существами знали, что при зарождении жизни во многих случаях сперма (семя) «выстреливает» из семенника, словно происходит маленький взрыв. Коробочка цветка (шишка, другой семенник) взрывается, разрывается, и семена разлетаются повсюду, движимые инерцией маленького взрыва; зерно, яйцо разрывается, разрушается, давая жизнь. Они предположили, что и Вселенная создалась путем взрыва-разрыва какого-то непостижимо большого тела (семени, яйца). В ведах была отражена одна из легенд первотворения – о создании Вселенной и всего сущего из тела бога (которого узреть нельзя и который может принимать любые формы), находившегося во время творения в понятной всем ипостаси человека. По-санскритски человек – пуруша. Гигантский Пуруша, возвышавшийся над всей Вселенной, стал материалом для создания тварного мира. При разрыве или разрывании его одни части стали землей, воздухом, другие – растениями, зверями, человеком и их частями – глазами, руками, дыханием и прочим. Даже мысль, речь, гимны, напевы родились при разрыве Пуруши, родилась тогда же и идея жертвенности. При этом Бог-создатель Вселенной, пожертвовав частью себя, не стал ущербным, остался таким же непостижимо мощным, здоровым, бессмертным. Люди тогда еще ничего не знали об атомах, электронах, протонах, других частицах, их взаимодействиях и реакциях, о рождении материи, ее сохранении. Поэтому акт создания Вселенной из тела Пуруши люди сочли чудом жертвенности во имя жизни. В память об этой беспрецедентной жертвенности Бога было учреждено Богами-соратниками его и людьми жертвоприношение.
До сих пор считается обладающей непостижимой мощью жертва пращуров индоевропейских народов во имя Бога. Она была весьма разнообразной и многообразной. Чаще всего жертвовали молитвами, сильнейшие из которых – гимны солнечным богам и Роду (праотцам), прославляющие их деяния. Жертвовали пением, танцами, хороводами, венками; ветками священных деревьев вербы, березы, ели или сосны; цветами; ароматными курениями; кострами; огнем, водой, маслом, зерном (что переняла церковь); молоком; всем разнообразием урожая (и сейчас что-либо от своего урожая люди продолжают приносить в храм); изготавливаемыми мастерами и мастерицами предметами. Вся совокупность почитания богов и предков («отцов»), все ритуалы назывались жертвоприношение. Самая ценная, бесценная жертва – жизнь, и символ жизни – кровь. Причем жизнь имеется в виду в высокодуховном смысле и всей совокупности ее проявлений. Не физиологическое, как нас нынче приучили считать, действо убиения ценили дохристианские народы, а высокое право и последнее право жертвовать Богу и предкам-потомкам жизнь (кровь). Внутренний «храм» своего этноса присутствует в каждом человеке, если только этот человек бесконечными помесями крови не доведен до бесчувственного состояния, химерического сознания или растворения в других народах. В мире наших очень древних предков ценилась мысль об избранности не для власти, а для жертвы во имя кровных. Кровь – это дух! Порода! А этнос – это кровь плюс нечто из более глубокого уровня, где индивидуальная жизнь соприкасается со сверхиндивидуальной. Это взаимопроникновение необходимо, чтоб иметь священную опору в изменчивом и неустойчивом мире.