– А вот этого я тебе не поручал! – вдруг резко проговорил Лев. – Отменяй встречу!
– Да бросьте вы, Лев Иванович! – поморщился Степан. – Все будет нормально! Мне уже самому интересно посмотреть, что это за зверь такой! Допрос я ему устраивать не собираюсь, двусмысленных вопросов задавать не буду. Поинтересуюсь, возможно ли в принципе решение моей проблемы, и все! Надеюсь, вы не думаете, что он меня съест? Тем более что встреча назначена в людном месте, в баре.
– Да ты сам кого угодно с башмаками слопаешь и не поперхнешься, – хмуро бросил Лев. – Но встречу отменяй!
– Лев Иванович! – чуть не взвыл парень. – Это ведь будет еще опаснее, чем наша встреча. Сначала я изо всех сил ищу пронырливого адвоката, способного мне помочь, а когда нахожу и назначаю с ним встречу, почему-то отменяю ее в последний момент.
Гуров внимательно посмотрел на Степана, подумал и… согласился!
– Хорошо! Но говори только по делу и без импровизаций! Можешь ли ты оттяпать у отца часть денег или бизнеса, и все! Надеюсь, никакой записывающей аппаратуры у тебя при себе нет? – Степан безмолвно выразил крайнюю степень возмущения таким недоверием. – Вот и хорошо! Где встречаетесь?
– Здесь недалеко, в «Мехико». Я этот бар хорошо знаю, входы-выходы и все остальное.
– И он вот так сразу согласился? Свое место встречи не предлагал?
– Нет! Сказал, что желание клиента – закон для адвоката.
– В общем-то, он прав, – кивнул Гуров. – Ладно, иди! Я буду ждать тебя здесь – не думаю, что ваша беседа затянется надолго. Если же ты по каким-то причинам задержишься, дай знать.
– Ага! Котик позвонит мурочке, – усмехнулся Савельев.
– Во второй раз уже не смешно, – поморщился Лев.
Савельев ушел, а Гуров принялся наматывать круги по дорожкам парка, тем более что погода расщедрилась, и выглянуло солнышко. И чем больше он гулял, тем яснее понимал, что ввязались они в страшную авантюру. Нельзя было допускать эту встречу! Нужно было ее все-таки отменить, и пусть бы Степан потом выкручивался, как умеет, за свою самодеятельность. Как же неспокойно было на душе у Льва! Какими только словами он себя не проклинал! Счастье великое, что ему не пришлось долго ждать, потому что встреча действительно оказалась короткой, но, когда Савельев позвонил и сказал, что ждет Льва Ивановича на прежнем месте, Гуров еще не предполагал, какой неприятный сюрприз его ждет. Едва взглянув на лицо Степана, Лев тут же все понял и потребовал подробностей. Тот начал рассказывать, постоянно срываясь на крик и мат.
– Короче, вошел я в бар, и бармен, который меня уже знает, показал мне на дальний угол – мол, меня там уже ждут. Столики там ширмами с трех сторон огорожены, так что некое подобие privacy имеется.
– Словечко от кого подцепил? От жены или от тестя? – хмуро поинтересовался Лев.
– Какая разница? В общем, подошел я туда, а за столиком мужик сидит, на вид лет пятьдесят, и до того холен, что смотреть противно. И прикид у него весь фирменный! И стрижечка с маникюрчиком такие, что словно он пять минут назад из салона вышел! И экспаньолочка аккуратненькая! Одним словом, лорд английский по сравнению с ним – наш бомж помоечный. А уж самодовольный, словно кот, который только что миску сметаны оприходовал. Привстал он с улыбочкой сладенькой, место напротив себя мне показал и по имени-отчеству обратился. Не успел я сесть, как он мне вопрос вежливый, как, мол, здоровье моей дражайшей супруги? Не тяжело ли ей в таком возрасте двойню вынашивать? И голос у него такой мягкий, обволакивающий, словно в вату меня заворачивает. Я ему в ответ, что все нормально. А он мне на это, что дело у меня, видимо, действительно безотлагательное, раз я решился оставить ее в такой момент для встречи с ним.
– Естественно, ему сообщили, что ты подходящим человеком интересовался, – заметил Гуров. – Вот он о тебе справки и навел.
– И даже не можете себе представить, до какой степени, – хмуро бросил парень. – В общем, объяснил я ему, что нужда меня заставила искать человека, который помог бы мне решить мои проблемы. А он мне в ответ, радостно так и с полной готовностью расшибиться ради меня в лепешку, заявил, что я его уже нашел, и он самым внимательным образом слушает, что у меня случилось.
– Надеюсь, ты сказал ему только то, о чем мы договаривались?
– Лев Иванович! – возмутился Степан. – Да за кого же вы меня держите? Я ему сказал, что не хотел бы пока пускаться в подробности, но мне важно знать только одно: есть ли у меня уже сейчас возможность получить часть бизнеса моего отца либо денежный эквивалент. И тут он мне в ответ такое, что я распоследним дураком себя почувствовал. Цитирую близко к тексту: «Я вас понимаю, Степан Николаевич. Вы встретились со своим отцом, будучи уже взрослым, выросли без него, так что особо теплых чувств к нему не питаете. Сейчас, в силу ряда обстоятельств, вы вынуждены жить в примаках у тестя, что вас угнетает, потому что со своей зарплатой лейтенанта полиции вы себя чувствуете там нахлебником. Кстати, не думаю, что ваш наставник, господин Шурган, одобрил бы выбор вами такой профессии – он ведь всегда находился по другую сторону баррикады. Но это так, ремарка в сторону». Я попытался выкрутиться, сказал, что Шурган действительно не одобрил бы это, но я уже и сам понял, что это не мое, потому-то и решил уйти, но не в никуда, а на заранее подготовленные позиции. Жить у моих родителей мы с женой не можем, оставаться вечно в доме тестя – тоже не лучший вариант, так что нужно в первую очередь решать проблему с жильем.
– И тут он напомнил тебе о твоей квартире, – сказал Лев.
– Точно! А я ему ответил, что детям нужен свежий воздух. Он мне понимающе покивал, и я уже подумал, что обошлось, а он мне вопрос: «Почему вы думаете, что ваш батюшка откажется выделить вам некоторую сумму на обустройство быта и для развития бизнеса, если вы решите таковым заняться?» Я отговорился тем, что не те у нас отношения. И вдруг он выдал такое, что сам себе удивляюсь, как морду ему не набил.
– Давай дословно, – потребовал Лев.
– Он сказал, что у меня хороший аппетит, но придется меня разочаровать – проблемой моей он заниматься не станет. Решение окончательное, и объяснений не будет. А потом попросил не счесть за труд и вам, то есть полковнику полиции Льву Ивановичу Гурову, от него поклон передать, потому что, хоть и шапочным было ваше знакомство, но он хочет засвидетельствовать вам свое почтение. И елейно так добавил, что не смеет меня больше задерживать, потому что вы меня с отчетом ждете, а терпение начальства испытывать не стоит. Да и жена меня заждалась. Чего попусту с ним время терять? И ведь все это самым мягким и доброжелательным тоном! Не придерешься! Сидел я и чувствовал себя нагадившим в хозяйские тапочки котенком, которого мордой в собственное дерьмо тычут. Вот! – Степан показал Гурову свои руки, где на ладонях были видны следы впившихся в них ногтей. – Меня от ненависти так трясло, что я даже зубы сжал, чтобы не клацали. Чего мне стоило взять себя в руки, только Бог знает! Но я ему все-таки спокойно заметил, что он все неправильно понял. А он мне на это извиняющимся тоном: «Значит, начал уже из ума выживать. Уж простите старика». Лев Иванович! Да я такого унижения никогда в жизни не испытывал!
Гуров молчал, обдумывая все услышанное, а Степан нервно закурил, заметив при этом: «Бросишь тут!» Лев же с каждой минутой все более отчетливо понимал, как правы были Стас и Петр – это действительно была чужая игра. А он, идиот, не имея даже малейшего представления о правилах, вломился в нее, как слон в посудную лавку, и начал там все крушить. И каким боком теперь выйдет ему эта авантюра, пока неизвестно, но вот в том, что ничего хорошего его не ждет, он был уверен на тысячу процентов.
– Степа! Я совершил большую ошибку, обратившись к тебе с подобной просьбой, – сказал Лев. – Я не должен был втягивать тебя в эту историю. Да и мне не стоило в нее соваться!
– При чем здесь вы, Лев Иванович? Это я сам виноват, что встречу самовольно назначил. Надо было действительно ее отменить под каким-нибудь благовидным предлогом – в пробке, мол, стою! Я виноват, мне и отвечать!
– Успеешь еще наотвечаться в жизни и за свои грехи, и за чужие, – устало ответил Лев. – А выкручиваться буду я сам. Езжай к жене – ты там сейчас нужнее. Слава богу, что Орлов и Крячко не в курсе! Хоть о них мне беспокоиться не надо.
– А Овчинников в курсе, что они не в курсе? – язвительно спросил Савельев.
Лев ругался очень редко, но сейчас не сдержался. Как он мог об этом не подумать? Ведь абсолютно все знают, что они, трое, неразлучные друзья, а это значит, что Петр и Стас по определению не могут оставаться в стороне. У Гурова был только один выход: обо всем рассказать им, потому что предупреждены – значит, вооружены. Он представил себе, что наговорят ему друзья, причем совершенно заслуженно, но другого пути не было.
– Все! – сказал он Степану. – Езжай домой! А я понес свою повинную голову в управление – надо мужиков предупредить.
Крячко сидел в их кабинете и составлял какую-то одному ему ведомую таблицу краж – он привык относиться к делу серьезно. Подняв глаза на вошедшего Гурова, Стас сразу понял, что дело запахло жареным – нечасто ему приходилось видеть своего друга в таком раздрызганном состоянии. Лев скинул куртку и позвал его:
– Пошли к Петру.
Крячко даже не стал спрашивать, что случилось – и так ясно, что нечто экстраординарное. Петр, увидев их, тоже лишних вопросов задавать не стал – раз пришли, сами скажут. Старательно не глядя на друзей, Гуров рассказал им все без утайки – чего уж тут секретничать, когда по его милости все могут пострадать. Орлов и Крячко слушали его молча, без комментариев, охов и ахов, а когда он закончил, Петр печально сказал:
– Ну, то, что ты с шашкой наголо вперед рванул, не удивляюсь. Горбатый, могила, лопата – это про тебя. Что нас всех, не раздумывая, вместе с собой под каток затащил, тоже не новость – эгоизм у тебя уже давно из всех дыр фонтаном бьет. А вот то, что варианты начал считать не до, а после, это совсем плохо. Стареешь, значит. А сейчас уйди, Лева! Не хочу тебя видеть! – И, увидев, что Гуров хочет что-то сказать, повторил: – Уйди, пожалуйста!
Гуров вышел из кабинета как оплеванный и поплелся к себе, а вот Крячко, прежде чем уйти, невесело заметил:
– Петр! Ты, кажется, говорил, что дружба – понятие обоюдное? Так вот, это больше не про Леву!
Он не пошел обратно к себе, а завернул на лестничную площадку, где, несмотря на строжайший запрет, все равно курили. Стрельнув сигарету и отойдя в сторонку, стоял, курил, смотрел в окно и думал о том, как жить дальше, потому что по-прежнему уже не получится. Когда Стас вернулся в кабинет, Лев, почувствовав запах табака, удивленно посмотрел на него, но тот сделал вид, что вообще один в комнате, и он не решился ничего спросить.
Едва досидев до шести часов, Гуров встал и поехал домой. У него было яростное желание не просто напиться, а нажраться до провалов в биографии, но это было бы проявлением слабости и малодушия, которое он себе позволить не мог. У Марии был спектакль, так что вернется она поздно, и Лев, пользуясь ее отсутствием, метался по квартире, пытаясь найти выход из положения, а тот решительно отказывался находиться. О том, чтобы поужинать, он даже думать не мог, хотя не успел днем пообедать. Встречаться с женой ему не хотелось категорически – за годы совместной жизни они изучили друг друга так, что она тут же поняла бы, насколько ему муторно, а объясняться с ней и что-то выдумывать желания не было. Оставалось последнее средство, и, покопавшись в аптечке, Гуров нашел снотворное, которое Мария иногда принимала, так что, вернувшись, она застала его уже спящим.
Пробуждение было безрадостным. Погода выдалась – на загляденье: и небо ясное, и солнышко светит, и легкий ночной морозец подсушил мокрый асфальт, но мысль о том, в какое положение он поставил не только себя, но и своих друзей, отравляла существование. Без энтузиазма, вяло делая утреннюю гимнастику, Гуров машинально прислушивался к включенному женой на кухне телевизору и вдруг услышал такое, что не поверил своим ушам и, с грохотом бросив гантели, рванул на кухню. Ведущая утреннего выпуска новостей уже перешла к следующему сюжету, и Лев вцепился в жену:
– Маша! Мне послышалось или она действительно сказала, что вчера вечером было совершено нападение на владельца адвокатского агентства Овчинникова?
– Да, было такое, – подтвердила она, глядя на поднимавшуюся над туркой пену. – Я невнимательно слушала, что-то вроде того, что он из ресторана выходил, а его кто-то ножом ударил. – Тут раздалось шипение, и Мария, в последний момент успев снять с плиты турку, возмутилась: – Господи! Что ты ко мне привязался! Приедешь на работу и все в подробностях узнаешь! Чуть кофе из-за тебя не сбежал!
– Маша! Ты прелесть! – воскликнул Лев, чмокнув ее в щеку, и бросился к телефону. – Петр! Ты уже знаешь?
– Слышал, – буркнул тот.
– Делай, что хочешь, но это дело должен вести я! – потребовал Гуров.
– Ты еще не наигрался в казаки-разбойники? – хмуро поинтересовался тот.
– Реабилитироваться хочу, – объяснил Лев. – И в этом ты мне отказать не можешь!
– Я подумаю, – пообещал Орлов и положил трубку.
– Ты что-то натворил? – тут же полюбопытствовала Мария – уж такие вещи ни одна жена не пропустит мимо ушей.
– Все мы творцы своего несчастья, – отшутился Гуров и стал бодро собираться на работу.
В управление он приехал задолго до девяти и, взяв сводку происшествий за сутки по городу, поднялся в свой кабинет и начал искать в сводке информацию про Овчинникова, но ее почему-то не было. Не веря своим глазам, он самым внимательным образом прочитал все от начала до конца, но ничего не нашел. «Что за черт? Откуда же тогда она взялась в утреннем выпуске новостей? Они же данные из ГУВД получают! Или это кто-то из телевизионщиков решил так по-идиотски пошутить над Овчинниковым? Ох и дорого же ему эта шутка обойдется!» Чтобы не мучиться дальше, Лев позвонил своему приятелю-телевизионщику Сашке Тюрину, подняв его с постели – тот был классической совой.
– Саша, скажи мне, может кто-то из ведущих выдать в эфир непроверенный материал или откровенную отсебятину?
– Конечно, – сладко зевнул тот. – Если хочет мгновенно и скандально навсегда распрощаться с телевидением, кто же ему запретит? А что случилось?
– Понимаешь, сегодня утром в новостях сказали, что вчера было совершено нападение на владельца адвокатского агентства Овчинникова, а у нас в сводках этого нет. Выясни, как это к вам попало, и тогда я тебе прощу то, что ты меня на Маше женил.
– Эксплуататор и шантажист! – буркнул Тюрин. – Перезвоню!
– И побыстрее!
В ожидании звонка Гуров разгуливал по пустому в этот час коридору, пытаясь понять, откуда у этого нападения ноги растут, хотя это было делом заведомо бесполезным – информации-то ноль. Саша позвонил, когда терпение Льва было уже на исходе, но с новостями.
– Слушай, Лева! Это произошло возле ресторана «Жаркая ночь». Сам понимаешь, все хотят подработать, и нам периодически сливают «горячую» информацию. Вот и там работает какой-то «доброволец». Он позвонил и сообщил, что только что на стоянке ударили ножом их постоянного клиента адвоката Владимира Николаевича Овчинникова, которого его друг повез в больницу. Новость была не из разряда «горячих», спецвыпуска не требовала. Выпускающий проверил по Интернету, что такой адвокат в Москве действительно есть, и информация прошла в утренних новостях, в разделе криминальной хроники, потому что на адвокатов нечасто нападают.
Дверь в приемную Орлова была еще заперта, и Гуров, усевшись на подоконник, стал дожидаться Петра, одновременно пытаясь понять, почему это происшествие не попало в сводку. Врачи в любом случае обязаны были сообщить в полицию о ножевом ранении. Хотя, если ранение легкое, адвокат мог уже в машине переиграть ситуацию, позвонить кому-то из своих клиентов-врачей, а они у него все сплошь светила, и получить медицинскую помощь частным образом. Но почему работники ресторана не вызвали наряд?