Она решила, что кофе все же варить себе не станет. Бунт, оно, конечно, хорошо, но голове потом ее болеть, выпьет лучше мятного чая и пойдет спать наверх. Она там отличную спальню себе организовала, с большой кроватью, с хорошим матрасом, горой подушек. Крыша была прямо над головой, и по ней теперь щелкал дождь, под который ей всегда уютно спалось. Она со вздохом потянулась в кресле, зевнула, встала на ноги и с легким постаныванием пошла в кухню.
Маша не стала заваривать чай, выпила стакан молока, ополоснула чашку, убрала ее в сушку. Прошлась по дому, проверяя все запоры. Взяла мобильник в руки и тут он зазвонил. Номер высветился домашний. Звонок был из ее квартиры.
Вовка? Чего это вдруг с домашнего звонит? Потерял мобильник? А почему вообще звонит-то? Он рад был без памяти, когда она собирала вещи. Не нужно будет ближе к вечеру в выходной ничего придумывать, выкручиваться, хотя она и не требовала с него отчета. Давно не требовала. Но он все равно как ребенок радовался. Суетился в прихожей с ее сумкой. Все порывался проводить до машины. Даже тапки скинул, намереваясь обуть ботинки.
– Лишнее, Вова, – остановила его Маша, отбирая сумку. – Сам же знаешь, что лишнее. Чего ты?
– Ну да, да, – вдруг спохватился он и провел ладонями по лицу, будто умывался, а может, таким образом от того, что навеяло, отряхивался. – Пока. Если что, звони.
– С чего это? – она остановилась за дверью, перехватила сумку. Не хотела спрашивать, да спросила: – Ты-то дома или как?
– Или как. – Он сдержанно улыбнулся, глянул снова на нее со странной сумасшедшинкой. И повторил: – Или как!
И вот теперь он названивает ей из дома? Не сложилось?
– Да, дорогой, что случилось? – ответила Маша на звонок вопросом и выглянула в окно.
Нежную дымку апрельской листвы кутали сумерки. Дождь поутих, и о подоконник кухни стучали крупные редкие капли. Маша поежилась от вечерней прохлады и закрыла форточку.
– Чего молчишь, Володя? Почему ты дома? – она еще раз окинула взглядом кухню и пошла наверх. – Ты же собирался куда-то. И что стряслось? Ну?
Он молчал. Молчание было затяжным и совершенно безмолвным. Поначалу раза два вздохнули, а потом тишина. Не было слышно его дыхания, а он всегда жутко сопел в трубку. Не было слышно шорохов, звуков. Вовка не терпел тишину в доме. Всегда телевизор на полную катушку в гостиной, радио в кухне. А тут просто вакуум какой-то. Только потом, уже когда дошла до двери в спальню и открыла ее, Маша запоздало сообразила, что Вовка как-то не так молчит. И он ли это молчит?! Или кто-то другой?!
– Алло! – повысила она голос и, не услышав ответа, еще раз проверила дисплей. Все правильно, номер высветился ее домашний. – Алло, Володя! Ты чего молчишь?
Трубку бросили. Минуту она растерянно осматривалась, будто оказалась в чужой комнате, в чужом доме, потом медленно подошла к кровати и тяжело опустилась на самый край.
Что за чертовщина?! Это что, снова тот самый молчун ее побеспокоил?! Тот, что не дает ей покоя звонками уже почти два месяца? Похоже на то, похоже на то. И если раньше ей звонили все время на домашний, как выяснилось, с разных концов города с телефонных автоматов, то теперь позвонили на мобильный, и позвонили из ее же собственной квартиры! Это о чем говорит?
– О том, черт бы тебя побрал, дорогой, что все это выделываешь ты! – выпалила она в тишину пустого дома.
– А кто еще-то?! – поддакнула Зойка, когда она ей позвонила и выложила историю. – Конечно, он! Вот урод, а! И чего хочет? С ума тебя свести?
– Зря старается, – вздохнула Маша и завалилась спиной на подушки.
– Вот-вот! Твой рассудок крепок, закален и… и непробиваем, дорогая. Уж, извини!
– Принимается. – Маша расслабленно улыбнулась и закрыла глаза. – Мне плевать на этого звонаря, Вовка это или какая-нибудь его девка. Мне, знаешь, на что не плевать?
– На что?
– На то, что он, возможно, пользуясь моим отсутствием, притащил ее в дом, Зоя!
Глаза Маши широко распахнулись, стоило представить, как кто-то кутается в ее большое банное полотенце, перебирает баночки с кремом на туалетной полочке, трогает тарелки, чашки, ложится – голой!!! – на ее простыни.
– Да… Это смрадно, – согласилась подруга и тут же предложила: – Хочешь, я сгоняю к тебе домой, малыш?
– То есть?
– Я тут неподалеку, от безделья ювелирку себе присматриваю. Хочешь, сгоняю и застану голубчиков, а?
По азарту в голосе подруги Маша поняла, что отговаривать ту бесполезно. Она все равно поедет, даже если услышит от нее отказ. Ну, нравилось ей заниматься чужой личной жизнью. Ну, просто медом не корми, дай покопаться и поперебирать чужие сорочки.
– Ладно, – нехотя согласилась Маша. – Сгоняй. Только не вздумай открывать своим ключом! Запрещаю!!!
– Я че, совсем, да? – обиделась Зоя.
Если обиделась, в дверь точно позвонит. Это потом уже, если не откроют, может свой ключ достать. Но поначалу позвонит.
– И потом не открывай, – предупредила все же Маша ее. – Или ключ отберу, так и знай!
– Не отберешь, – поддразнила ее Зоя. – Кто цветы поливать станет, когда ты с Вованом своим куда-нибудь уедешь? Папа? То-то же!
– Ладно, Зоя, наведайся, но ради бога…
Маше не хотелось, чтобы Вовка щеголял перед ее подругой в чем мать родила. А если муж дома и кто-то, не он, забавы ради терроризирует ее звонками, то он наверняка голышом.
– Поняла. Будут новости, позвоню, – проворчала Зоя и отключилась.
Новостей, видимо, не оказалось, раз Зоя не позвонила ни через полчаса, ни через час. Потом Машу убаюкал дождь, он принялся шуршать по крыше мягко, не досадливо, она уснула и проспала сном младенца до самого утра. Ей всегда так спалось в теткином доме.
Разбудило яркое солнце, пробившее брешь в шторах и ползающее острыми лучами по ее подушкам. Она сощурилась, приоткрыла глаза, поймала голубой кусок неба в окне, улыбнулась и полезла из-под одеяла. Тут же под ноги упал мобильник. Она уснула, сжимая его в руке. Звонков и сообщений от подруги не было. И не от кого больше не было. Из дома тоже. И чего приспичило Вовке забавляться подобным образом? Сказал бы прямо, а то…
Хотя вряд ли это был он, наверняка та самая партнерша, связь с которой он оберегает особо тщательно от чужих глаз. Если верить ему, она умная и порядочная, добрая, милая и невероятно красивая, но вот, по мнению Маши, очень уж нетерпеливая. Ну, хочется этой милой и красивой поскорее заполучить ее мужа насовсем. Вот и придумала себе забаву. А Маше что? Ей просто…
– Просто смешно, – кивнула она себе в зеркале.
Она спустилась вниз, распахнула шторы, окна, двери, впуская внутрь свежий, прохладный воздух, полный запахов влажной земли, мокрой травы и листьев. Сварила себе кофе, вылила в громадную кружку, та оказалась полной. Сделала тосты, намазала яблочным вареньем, села к столу и только-только открыла рот, нацеливаясь на подсушенный до хруста кусок хлеба, как снова звонок на мобильный и снова из ее дома.
– Да твою же… – скрипнула она зубами.
Осторожно положила тост обратно на тарелку, нервно схватила телефон и заорала:
– Да! Чего надо?! Если опять станешь молчать, я…
– Маша! – пауза. – Маша, ты чего орешь?
Это был Вовка. Узнать было сложно, настолько задушенным и чужим казался его голос. Видимо, вчера ему от Зойки здорово досталось. Та могла гневаться, как самка носорога. Затопчет, если не успеешь с дороги сойти!
– А ты чего молчишь? – чуть сбавила Маша обороты и снова взяла в руки тост. – Вчера звонил, молчал. Сейчас…
– Я вчера не звонил, – опротестовал сразу же благоверный, голос чуть набрал силу. – Я… Меня вообще не было в городе.
– О, как!
Она досадливо поморщилась. Вранья не терпела. Особенно от близких. За версту его чувствовала и при каждом удобном случае клеймила обманщиков. За то, что частенько выводила их на чистую воду, видимо, близкие ее и не любили.
Вовка теперь врал. И врал безбожно. Это и по голосу было понятно. И по тому, что вчера из ее дома ей звонили на мобильный, а номер этот в колонке новостей не публиковали. Он, по пальцам можно пересчитать, кому был известен.
– А кто тогда звонил? Кого тогда застала Зоя за неблаговидным занятием, а?
Маша откусила, захрустела, говорила при этом с ленцой и укоряющей неохотой. Ей, честно, дела не было до его амурных похождений. Домой, конечно, не следовало приводить. Но раз так получилось, чего уж. Чего так бояться? Бедный, аж голос потерял.
– Я не знаю, кого у нас застала Зоя. – Вовка снова заговорил так, будто подавился. – Но ее тут явно кто-то застал.
– И что? – она сделала большой глоток кофе и зажмурилась от удовольствия.
Как, в сущности, мало ей для счастья надо. Хорошо подсушенный хлеб с вареньем, крепкий кофе, солнце за окном, тишина в доме. Если бы еще Вовка не врал теперь.
– Но ее тут явно кто-то застал, – повторил Вовка.
– Кого? Володя, ты в порядке? Ты чего вообще мямлишь!
– Я? Да! – То, чем он давился две минуты назад, было им проглочено, голос окреп до раздражения. – Я в порядке, а вот твоя ненормальная подруга…
– И что же в ней ненормального?
Маша за Зойку тут же обиделась. Более рассудительного и серьезного человека она не знала. Ну, любила порыться в чужой личной жизни, а кто нет? Она опять же из благих побуждений.
– Что в ней ненормального, Вова? – Она благополучно доела тост и выпила почти весь кофе, так что терпеть благоверного на голодный желудок ей не пришлось.
– Ненормального в ней то, что она лежит сейчас посреди нашей гостиной абсолютно…
Маша тут же подумала, что пьяная. Удивилась мгновенно, но тут же Зойку простила. Но Вовка– гад закончил совсем не тем словом. Он закончил страшно. Он сказал, что Зойка лежит посреди их гостиной абсолютно мертвая!
– Что-ооооооо? – Сип, вырвавшийся у нее непрерывной гласной, повис под потолком теткиного дома. – Что-ооо ты ска-аазаа-л?
– Прекрати заикаться, как дура. Сидишь там, в этом чертовом доме, а твои подруги дохнут прямо на моих коврах, черт!!!
Вовка окреп, наконец, до хамства. Чего нельзя было сказать о ней. У нее ни в голове, ни в сердце, ни в душе не укладывалась новость про Зойкину смерть. Она вообще ничего не понимала, хотя умницей была ого-ого какой.
– Володя, – пискнула она, чуть отдышавшись. – Давай все по порядку, а то я… Я сойду с ума!
Он рассказал невероятно чудовищную историю, в которую верить не хотелось. Потому что она была дикой, неправдоподобно дикой. Потому что история эта никак не могла случиться с ее подругой – самой рассудительной, самой серьезной из всех, кого она знала! И тем более случиться в ее доме! Она что же теперь, в криминальные сводки попадет?! Господи! А Зойка… Милая, любимая Зизи, сводящая с ума мужиков одним движением бровей.
Что там наговорил ей ее благоверный? Что он уехал за город шумной компанией. Состав компании озвучить отказался, пробурчав, что ей лучше о своем алиби позаботиться, у него алиби есть, подтвердят. Утром ему позвонили с фирмы, будто бы сработала сигнализация в его кабинете. Он съездил в фирму, в его кабинете оказалось разбитым окно. Причина не уточнялась. И решил попутно заглянуть домой, раз уж он в городе.
– А зачем? – не поняла Маша. – Ты же никогда так не делал?
– А сегодня сделал вот, – проворчал Володя и разозлился. – Тебя же нет! Квартиру надо было проверить. И хорошо, что заехал!
– Да?
– Да! Потому что дверь оказалась незапертой. Я чуть не одурел! – вопил Вовка, кажется, он вышел на балкон, потому что в трубке отчетливо слышался шум улицы. – В квартире барахла, бог знает, на сколько! А дверь не заперта. Первой мыслью было, что это ты… Потом, уже когда вошел и увидел… Зойке, Маш, кто-то проломил голову в нашей гостиной. Всюду кровь. Умерла она сразу или нет, не знаю. Эксперты скажут.
– Ты их вызвал? – слабея с каждой минутой, спросила Маша.
– Кого?
– Экспертов!
– Совсем дура! – обрадовался Вовка. – Каких экспертов, Маша?! Я вызвал полицию! А в каком уж составе она приедет… Кстати, тебе тоже следует вернуться домой.
– Да, наверное, – закивала она.
– Не наверное, а ты должна быть тут! В конце концов, это ведь твоя подруга. Я с ней практически не общался. А вы… Кто вас знает, чего вы не поделили…
На такой вот мерзкой волне благоверный закончил разговор. А Маша тут же принялась лихорадочно собираться. Носилась с вещами, с сумкой. Потом бросила все к чертовой матери. Зачем увозить отсюда вещи, если ей придется сюда вернуться?! Разве она сможет теперь жить дома? Там… Там в гостиной в луже крови лежит ее Зойка! Мертвая!!!
Господи, но как? Почему? Она же просто пошла проверить, с кем забавляется Владимир! Приструнить его или ее. Одного из сладкой парочки. Того, кто вознамерился свести с ума Машу телефонными звонками. И вот так все…
Стоп! Вовка же сказал, что его не было дома! Что куча народа может подтвердить, с кем он был и где. Алиби у него, понимаешь!
Кто тогда бродил по их комнатам, кто звонил с их домашнего телефона?! Кто? Кто осмелился перенести телефонные атаки с телефонных городских будок на ее территорию?!
Она не знала. Но догадывалась, что именно этот человек убил ее подругу…
Глава 4
Следователь, с которым ей пришлось общаться сразу после Зойкиных похорон, с первых его слов показался ей отвратительным.
– А где вы были на момент смерти вашей подруги?
– А что делали?
– А кто может это подтвердить?
– А часто ли ссорились?
– А не замечали ли вы симпатий с ее стороны в адрес вашего мужа?
Все такое мерзкое, гадкое, зловонное. Каждое слово! Каждый взгляд! А ведь не плохой с виду парень. Симпатичный, высокий, накачанный. Она бы посмотрела в его сторону, случись им столкнуться на улице. Но в собственном кабинете он показался ей чудовищем.
– Игорь Алексеевич… – проговорила Маша медленно после того, как он перестал выстреливать в нее противными вопросами. – Понимаете, какое дело, Игорь Алексеевич…
– Нет, не понимаю. – Он облокотился о стол, обхватил большим и указательным пальцами подбородок, прищурился.
Барышня ему не нравилась. Слишком симпатичная, слишком самоуверенная, слишком грамотная, слишком обеспеченная. С такими всегда бывало сложно. Странно еще, что не с адвокатом пришла. Но этот час не за горами, как он понимал.
Конечно, она не убивала свою подругу, хотя и алиби у нее нет. Он был уверен – не убивала. Запястья у барышни узкие, кисть изящная, чтобы нанести удар по голове такой силы, от которого ее подруга скончалась, нужно иметь совершенно другие физические данные. К тому же, по утверждениям экспертов, удар был нанесен человеком, который был ниже ростом, чем жертва. А барышня была высокой. Тоненькой. Она бы с орудием убийства, а его на месте преступления не обнаружилось, не справилась бы.
Хотя, по его убеждениям, ударили, скорее всего, кастетом. Мастерски ударили, смачно. Череп хрустнул, как скорлупа. Кровью стены забрызгало.
Нет, барышня не убивала. И заказать подругу не могла. Не дура, место выбрала бы другое. Кто же заказ подобного рода в собственном жилье оформляет?
Нет, тут что-то другое.
Может, муженек ее? Так у того алиби. Он с любовницей и общими их друзьями за городом что-то отмечал.
Кто тогда? И зачем? Мотив…
Мотив не был ясен Шпагину Игорю Алексеевичу. А вот гражданке Киреевой Марии Сергеевне было что-то известно, но она молчала. И, скорее всего, молчать станет и дальше. Из нежелания сор из избы выносить. Из нежелания пятнать себя чем-то. Да, визит с адвокатом не за горами, не за горами. Деловито раскроют дорогой кожаный портфель. Достанут бумаги. И какой-нибудь грамотный очкарик, глядя мимо него, станет гнусавить про нарушенные права его клиента.
– Так что я должен понимать, Мария Сергеевна? – поторопил барышню Шпагин.
– Понимаете, мне совершенно не хочется отвечать ни на один ваш вопрос, – выпалила Маша и покраснела от смущения, грубить кому бы то ни было не в ее характере.
– Почему?
Шпагин тут же насупился. Подумаешь, неприкасаемая какая! Что думает о себе вообще?! Если туфельки на ней ручной работы и плащик стоимостью полугодовой его зарплаты, можно хамить следствию? Не уважать его?