Зяма заподозрил, что супруги снимали на видео едва ли не каждый свой шаг, вздох и чих, а приглашенные киношники отнеслись к этому материалу с преувеличенным почтением, сотворив в итоге полуторачасовую сагу, растянувшуюся на четыре перемены блюд. К каждому из них, разумеется, подавалось свое прекрасное вино, тут-то непростой народ и начал массово спиваться.
По мнению Зямы, Гороховы напрасно сэкономили, не позвав в режиссеры своей эпопеи Квентина Тарантино: тот наверняка оправдал бы тайные ожидания публики, прикончив в кадре хотя бы одного из супругов, а лучше обоих. Без Тарантино плазменный экран фонтанировал приторными розовыми соплями, глотать которые было просто отвратительно. Так и хотелось задушить всех, до кого дотянешься!
А после киносеанса морально подготовленной публике предложили насладиться реалити-шоу: герои фильма живьем вышли на подиум и повторили свои брачные обеты в присутствии умильно улыбающегося мэра. После чего он подставил им красную папку, в которой повторно брачующиеся старательно расписались. Это очень походило на подписание инвестиционного соглашения, но хотя бы не сопровождалось сюсюканьем сладкоголосой дикторши. К этому моменту бразды правления праздником перехватил популярный радиоведущий Коля Бэтмен.
Бразды имели вид профессионального микрофона, подключенного к мощным усилителям, так что не услышать Колю было невозможно. А услышав, нельзя было сопротивляться сокрушительному обаянию ведущего, очаровательного, как гаммельнский крысолов, способный увлечь за собой всех грызунов в зоне слышимости.
Первым делом Коля увлек аристократов и дегенератов в самозабвенный пляс.
Уже на этой стадии Зяма начал сторониться компании, потому что веселые нетрезвые дамы то и дело норовили затянуть его в хоровод.
Гороховы, подавая пример гостям, кружились в вальсе и оттаптывали друг другу ноги в кадрили. При этом у хозяина праздника был сосредоточенный и даже суровый вид храброго первоклассника из стихотворения со словами: «Я прививки не боюсь, если надо – уколюсь!» Чувствовалось, что Максим Горохов намерен стойко выдержать все испытания торжественного дня.
Мироздание, очевидно, оценило его беспримерное мужество и сжалилось, организовав телефонный звонок с неким важным сообщением. Получив его при посредничестве секретарши, прибежавшей с трубкой наперевес прямо на танцпол, Горохов взволновался, дернул галстук, отмахнулся от нахмурившейся жены и заторопился прочь, прижимая телефонную трубку к сердцу так, словно там образовалась сквозная рана. Расстроенная Лизонька некоторое время семенила вслед за быстро удаляющимся супругом, а потом топнула ножкой, сверкнула глазками и цапнула с подноса проходившего мимо официанта сразу два бокала.
Очевидно, эта модель красивой говорящей куклы работала на жидком топливе.
Влив в себя шампанское, Лизонька хмурым взглядом исподлобья просканировала помещение и просветлела личиком, высмотрев в тени парчового шатра его автора. И Зяма на полчаса, не меньше, был осчастливлен обществом прелестной хозяйки праздника.
За это время кукла Лиза утомила его так, как прежде – в далекие детские годы – утомляла только принудительная воскресная уборка игрушек в комнате, которая на протяжении недели представляла из себя быстро разрастающийся хламовник.
И то сказать, Лизонька имела немалое сходство с самоходной фабрикой по производству мусора, потому что из нее постоянно что-то сыпалось. Зяма устал подхватывать падающие из рук и под руками буйно жестикулирующей дамы бокалы, тарелки, канапе с тарелок, маслины с канапе, а также приборы, в числе которых оказались не только серебряные ложки, но и золотой мобильник. Его Зяма дважды подобрал с пола, трижды – с подноса официанта и еще один раз выловил из чаши с пуншем, после чего уже завернул, сожалея, в белый саван собственного носового платка. Лизонька понесенной утраты не заметила.
Зяма определенно понял, что толстуха в парче выиграла бы свое пари. С уходом мужа Лизонька сорвалась с тормозов и стремительно покатилась в бездну порока. Зяма всерьез задумался: а хочет ли он составить ей компанию в этой бездне?
Нетрезвая сердитая Лизонька все больше походила на злобную Снежную королеву из «Хроник Нарнии». Двигаться она стала рывками, как примороженная, на происходящее реагировала с замедлением, и пальцы у нее сделались холодные, как сосульки. Зяма даже вздрогнул, когда Лизонька неожиданно цепко схватила его за руку.
– Идем со мной! – прошептала она ему в ухо.
Голос, надо сказать, у Снежной королевы Лизоньки был очень даже жаркий.
– Куда? – осмотрительно уточнил многоопытный Зяма, зловредно тормозя ногами.
– Туда! – ответила Лизонька и просторным жестом указала на юго-восток.
Следуя в этом направлении с желательной нетерпеливой даме скоростью и энергией, они проследовали бы через Абхазию, Грузию, Армению и Иран до самого Персидского залива. Не самые лучшие края для адюльтера!
– Дамы вперед, – сказал Зяма.
– Не задерживайся, милый! – обрадованно прощебетала Лизонька, удаляясь в густую зелень декоративных горшечных растений, маскирующих вход в бассейн.
– Вот-вот, поплавай, милая, остынь! – шепотом посоветовал ей Зяма и сориентировался на северо-запад – к выходу.
Но ему не дали уйти, потому что Коля Бэтмен как раз затеялся проводить очередной дурацкий конкурс, и Зямин свободолюбивый порыв ошибочно был принят за положительный отклик на призыв к желающим выйти на сцену.
– С нами, с нами! – заворковали незнакомые холеные дамочки, подхватывая Зяму под локотки.
Лапки у холеных дамочек были мягонькие, но цепкие, хватать и крепко держать вырывающихся мужиков они были обучены еще в нежном девичестве. Зяма сдался и позволил увлечь себя на помост, где очень нескучно скоротал пятнадцать минут, показавшиеся ему долгой пыткой. За это время его измазали помадой, присыпали конфетти, лишили пары пуговиц на рубашке, разлохматили – короче, привели в такой вид, как будто он не просто пал в бездну порока, но еще и катался там и валялся, притом в большой компании.
Затем Зяма долго искал туалет, чтобы привести себя в порядок.
Уже в приличном виде, умытый и причесанный, он вернулся в зал и столкнулся с поджидавшей его толстухой в парче. Та, оказывается, решила, что они все-таки заключили пари, и злобно радовалась затянувшемуся отсутствию Лизоньки, требуя с Зямы некий выигрыш. Он не стал уточнять, что именно она желает с него получить, сказал только:
– Пардон, мадам, пора бы подкрепиться!
Действительно, официанты уже загоняли пестрое стадо веселых и хмельных гостей в соседний зал, где были снова накрыты столы.
Ускользнув от парчовой мадам, Зяма отыскал на столе карточку со своим именем и скромно занял место у кормушки, решив, что ему и в самом деле не помешает подкрепиться. А потом еще утолить информационный голод папы-кулинара, который будет расстроен, если не узнает, как именно в высшем свете гарнируют рябчиков в белом вине.
К сожалению, меню обеда так и осталось тайной для всех, кроме тружеников кухни. Когда все гости собрались и стало очевидно, что только хозяйские места за столом пустуют, неутомимый Коля Бэтмен принялся выкликать имя Лизоньки в микрофон и даже сподвиг присутствующих скандировать его громким хором. Однако Лизонька все не появлялась, и тогда ее кинулись искать и вскоре успешно нашли, но обед после этого пришлось вообще отменить.
Лизонька Горохова последовала неосторожному совету Казимира Кузнецова «поплавать и остыть». Когда ее вытащили из бассейна, куда она бухнулась во всем своем парадном облачении, включая туфли, Лизонька остыла настолько, что ей уже было не место среди живых теплокровных.
– Однако, погуляли, – пробормотал ошарашенный Зяма при виде хладного тела хозяйки испорченного праздника.
Несмотря на призыв оставаться на своих местах, гости быстро покинули усадьбу. Следственную группу встречала прислуга.
Казимир Кузнецов и Коля Бэтмен закончили вечер в баре, где мертвецки напились.
А папуля так и не дождался отчета о банкете.
Воскресенье
Телефон зазвонил, когда я намылила голову. Выбрал время, зараза!
Эти злокозненные современные аппараты с их механическим разумом в конце концов погубят человечество оптом и порознь! Лично я едва не захлебнулась!
У нашего домашнего телефона голос такой мощи, что шаляпинский бас по сравнению с ним показался бы слабым жужжанием. Громкость звонка постоянно накручивает бабуля, у которой возрастные проблемы со слухом. А все остальные члены нашей семьи безропотно подвергают свои барабанные перепонки внезапным акустическим ударам из уважения к матриарху. Ну, и еще из страха, что обиженная бабуля раскричится так, что слабым жужжанием покажется выступление большого сводного хора дважды Краснознаменного Академического ансамбля песни и пляски Российской Армии.
У нашей бабули характерец – будь здоров! То есть, наоборот, последнее здоровье потеряешь, если свяжешься.
Что характерно, спящий Зяма на истошные вопли телефона не прореагировал.
Вся мокрая, в мыле, пятная пол пенными клочьями и кутаясь в полотенце, я добежала до аппарата первой и единственной.
– Да!
– Казимир Борисович? – обрадовался заждавшийся ответа женский голос.
Я обиделась.
Положим, я слегка запыхалась, а перед этим еще глотнула водицы и закашлялась, так что голос мой сделался хриплым и прерывистым, как у взволнованного курильщика, но перепутать мое второе сопрано с баритоном Зямы?! Похоже, не только у нашей бабули большие проблемы со слухом.
– Это Индия, – хмуро сказала я.
– Ой! Я вроде звонила на городской? – встревожилась моя собеседница.
Точно, какая-то старушенция. Мало того, что глуховатая, так еще и скаредная. Боится, что разговор с далекой Индией ее разорит.
– Это не та Индия, в которой слоны и чай, – вздохнув, привычно объяснила я. – Не страна. Это та Индия, которая родная сестра Казимира. Индия Кузнецова.
– О! А вы любите своего брата?
Изначально некомфортный разговор приобретал неожиданный оборот, превращаясь в сеанс совсем уж неуютных философских исканий.
На тот вопрос, что был задан мне с шокирующей прямотой, я не могла однозначно ответить уже лет тридцать. С тех пор, как научилась говорить.
Люблю ли я Зяму? Хм…
Можно спросить, любит ли собака кошку, кошка мышку, а слонопотам поросят. Наши же с братцем взаимоотношения всегда были гораздо сложнее, чем в мире животных. Конечно, я его люблю – с одной стороны. А с другой – иной раз просто убила бы, например прямо сейчас!
– А в чем, собственно, дело? – я уклонилась от ответа и перешла в наступление.
– Дело в том, что Лизонька его назвала, – как-то очень многозначительно сказала моя собеседница.
Я не ведала, кто такая Лизонька, но прекрасно знала Зямину любвеобильность и резонно, как мне показалось, предположила:
– Что, у них родился мальчик?
– У кого? – прозвучало после паузы.
На том конце трубки тоже наметилась тенденция к глубокомысленной задумчивости.
– У этой Лизоньки и Зямы?
Тенденция укрепилась.
– Какой мальчик?
– «А был ли мальчик?» – подсказала я логичную реплику. – Если не было, то кого тогда назвала ваша Лизонька? И как она его назвала? Надеюсь, не в Зямину честь – Казимиром? Намучается пацан с таким-то именем.
– Слушайте, какой пацан?!
– Ну, Лизонькин! И Зямин, разумеется, если, конечно, он не чей-нибудь другой.
Тут я подумала: люблю я брата или нет, а защищать его от наветов и нападок все же буду!
И спросила с подозрением:
– Что там за Лизонька, не знаю, можно ли доверять ее словам?
– Так она же все записала! – голос в трубке вновь преисполнился воодушевления.
– Что – все? Дадите почитать?
Мне всегда была интересна личная жизнь старшего брата.
– А вот это уже деловой разговор, – одобрила мою любознательность собеседница. – Значит, так. Пять тысяч долларов наличными, и дневник ваш, а иначе его следователь читать будет. Вам это надо?
– Не знаю, – честно ответила я, упустив нить беседы.
Какой следователь? Какой дневник?
И главное – какие пять тысяч долларов?!
У меня таких денег не было. А жаль.
– Возможно, они есть у Зямы? – услужливо подсказал мой внутренний голос. – Раз уж эта дама вымогает именно такую сумму?
– Но за что? – спросила я вслух.
Я-то имела в виду – за что такие деньги? А собеседница поняла меня по-своему и гневно фыркнула:
– По-вашему, не за что? По-вашему, убийство – это так, пустячок?!
Тут я ненадолго онемела, а она решительно договорила:
– Завтра в двадцать ноль ноль у памятника Пушкину, приходите одна и с деньгами. И никому ни слова! – и положила трубку.
Я озадаченно почесала гудящей трубкой затылок, перекосив тюрбан из полотенца, немного поразмыслила, ничего не надумала и пошла будить спящего Зяму.
Он притащился домой под утро и на бровях, кои от этого изрядно разлохматились, как и Зямины буйные кудри, которым я в очередной раз позавидовала. Повезло братцу: у него такие красивые золотые локоны, а у меня на голове натуральная соломенная копна, вот где справедливость?!
– Зямка, проснись! – позвала я неласково.
– Хрррррр! – ответил на это братец и перекатился на другой бок, повернувшись ко мне задом, к венецианской штукатурке передом.
У меня был выбор – хлестнуть его по спине мокрым полотенцем или пустить в ход сокрушительное музейное оружие. Я выбрала второе и звонким детским голосом прочирикала братцу в ухо:
– Зямочка, я съем твою шоколадку?
– Нет! – возмутился братец, аж подпрыгнув.
Я коварно улыбнулась. В детстве мы с Зямой постоянно конкурировали за сладкое. Кровопролитные бои за шоколадки постепенно превратились в позиционную войну, но не забылись, и обострение конфликта возможно в любой момент. Была бы шоколадка!
– Какую шоколадку? – Зяма приподнялся в постели и искательно огляделся.
– Никакую, мне просто нужно было тебя разбудить, – призналась я, осторожно опускаясь в дизайнерское кресло, похожее на набитый соломой мешок, пристроенный на противотанковый еж. – Скажи-ка, братик, у тебя есть пять тысяч долларов?
– Какая ты бессовестная, Дюха! – Зяма снова рухнул в подушки. – Будить меня из корыстных соображений! Я не дам тебе денег, мне самому мало. Попроси у мамули, она получила гонорар за сценарий.
– Сам проси у мамули! – возразила я, мысленно приняв к сведению ценную информацию: ага, мамуля при деньгах, а мне как раз нужно совсем немножко тысяч рэ на новые туфли! – Это тебе необходимы пять тысяч долларов, чтобы выкупить какой-то там дневник!
– Никакой дневник не стоит пяти тысяч долларов, – уверенно сказал братец.
– Даже дневник убийцы Джона Кеннеди? – прищурилась я.
– За пять тысяч баксов? – Зяма секунду подумал. – Нет, я не настолько любопытен. Хотя его можно продать какому-нибудь издательству.
Он снова сел, потянулся и энергично потер глаза.
– Так, Дюха, объясни мне, в чем дело. Тебе на самом деле предложили купить за пять тысяч долларов дневник убийцы Кеннеди?
– Не исключено, – я пожала плечами. – Она не сказала, кто кого убил. Просто потребовала дать ей пять тысяч баксов, потому что иначе этот дневник будет читать следователь. Бесплатно, я полагаю.
– Кто – она? – Зяма выхватил главное.
– Тоже не знаю. Она не представилась. Какая-то женщина, – я постаралась вспомнить точно. – Она позвонила на наш домашний номер и зловещим голосом сообщила, что Лизонька его назвала. Кого и как – не спрашивай, я и этого не знаю. Но за дневник этой Лизоньки с тебя пять тысяч баксов.
– Лизонька?! – Зяма побледнел и заелозил, подбирая ноги. – О боже мой!
– Ты выглядишь как маленький мальчик, увидевший привидение, – заметила я.