Однако различия и, следовательно, противостояние сохранялись. Хотя и те и другие держали себя не в пример сдержаннее.
Согнер вынырнул из потока воспоминаний в тот момент, когда император закончил речь традиционным: «Да будет так!» – и весь зал дважды прокричал: «Славься, империя! Славься, император!»
Громче всех кричали стоявшие ближе к императору патриции метрополии. Кордонные бароны вскидывали руки вверх и били ладонями по ножнам мечей. Вместо железного стука выходили приглушенные хлопки. Мечи были завернуты в «чехлы мира». Вытащить меч, не разрезав чехол, невозможно. Баронам разрешалось носить оружие в столице только в таком виде.
Согнер отметил небольшую группу дворян, что стояли у дальней колонны рядом с оконным проемом. Они тоже кричали, но не так громко и без особого рвения.
Граф Теладор со своими приспешниками. Пожалуй, один из самых сильных кордонных дворян и новая головная боль первого советника императора. Весьма загадочная фигура, в мыслях о которой Согнер уже провел несколько бессонных ночей. Но забивать голову им сейчас не было никакого желания.
Согнер еще раз взглянул на статного графа, обвел взглядом его свиту и посмотрел на императора. Тот поднял обе руки на уровень пояса и сделал жест, означающий окончание Совета. Теперь подходило время пира!
* * *
Когда-то пир после Большого Имперского Совета проходил в Сиреневом зале. Колонны, украшенные барельефами, мраморные столики, горячие фонтаны, низкие ложа. Огромные окна и полуоткрытый потолок пропускали солнечный свет и свежий ветерок. Гости сидели и лежали, вели неторопливые беседы, почтенно внимали императору, поднимали чаши с вином в его честь. Все чинно, неторопливо, спокойно.
Ныне же император идет на поводу новых веяний. И большая часть этих веяний привнесена кордонным дворянством. Теперь никаких фонтанов и лож. Огромный зал, несколько шеренг столов, камины по углам. Император восседает на троне, трон на помосте. Властитель видит всех, и все видят его.
И пир больше напоминает застолье в замке какого-нибудь барона. Но императору нравится. Он увлечен нововведением и вообще всем новым. К чему это только приведет?
Согнер миновал рослых преторианцев в сине-серебристых одеждах и вошел в небольшое помещение, ярко освещенное факелами, дававшими ароматный дым. Он замер на пороге и склонил голову.
– Проходи, Яфей, – раздался негромкий властный голос, – не стой в дверях. Сквозняк мне еще вреден.
Согнер сделал два шага вперед, и стоявший возле дверей слуга быстро захлопнул их и задвинул тяжелый занавес.
Император сидел на низком стульчике с высокой спинкой, рядом с ним суетился Беламай – личный лекарь Его Богоподобия. Одну руку он держал на запястье императора, второй перебирал фарфоровые пузырьки на столе.
– Как вы себя чувствуете, Ваше Богоподобие? – спросил Согнер, подходя еще ближе.
– Терпимо. Вот только мой строгий надсмотрщик не согласен с этим!
В голосе императора слышалась насмешка. Но лекарь никак не отреагировал, продолжал щупать пульс и шевелить губами, считая удары сердца.
– Может быть, отложить пир?
– Ты серьезно, Яфей?
– Ваше самочувствие…
– Позволяет мне даже уделить внимание наложнице! Да-да. Беламай скормил мне своих растворов на десяток золотых, так что почему бы и не попробовать.
Несмотря на бодрый тон, вид у императора был плоховат, а с лица еще не сошел нездоровый румянец. Однако голос звучал твердо. Император просто устал.
– Нуммер не вернулся?
– Верховный магик должен прибыть только завтра.
Беламай отнял руку от запястья императора и вновь зазвенел пузырьками.
– Ваше Богоподобие не доверяет мне? – с обидой спросил он. – Наверное, я плохо лечу вас…
Ракансор махнул рукой и извиняющимся тоном проговорил:
– Я полностью доверяю твоему мастерству, Беламай! И доверял всегда. Но Верховный магик может вернуть мне силы одним словом.
– Я не знаю заклинаний и наговоров, Ваше Богоподобие, – с достоинством произнес лекарь, – но я тоже могу дать вам силу немедленно. Однако это сделает только хуже. Вы исчерпаете свой резерв и сляжете, а болезнь все равно не уйдет. Ее надо изгонять постепенно и правильно, не надрывая себя.
Беламай склонил голову и отступил.
– Ну вот, все же обиделся! Пойми, мой добрый мастер, я не сомневаюсь в тебе и знаю, что твоими стараниями скоро стану полностью здоровым. Просто сейчас мне нужны силы для пира. А ты не хочешь помочь.
Лекарь взял со стола два пузырька, открыл их и смешал содержимое в небольшой чаше. Потом добавил туда воды и сыпанул какой-то порошок из маленького мешочка. А следом капнул несколько капель вина из высокого узкого кувшина. Поднял чашу перед собой.
– Вот то, что вы хотели, Ваше Богоподобие. Это даст вам силы просидеть до конца пира, а потом, если такова будет ваша воля, вы можете навестить своих наложниц. Но после этого вы несколько дней будете лежать в кровати, а мне придется потратить еще много золотых, чтобы поднять вас на ноги!
Император посмотрел на чашу, перевел взгляд на лекаря и медленно кивнул:
– Хорошо, Беламай. Поставь чашу на стол. А теперь прошу оставить меня. Я должен поговорить с советником наедине. И вы, – Ракансор обернулся к стоящим у стены стражникам, – идите. Ждите за дверьми!
Подождав, пока комната опустеет, Ракансор встал, сделал несколько шагов вдоль стены и вздохнул. Лицо побледнело еще больше.
– Ты видел их глаза, Согнер? – спросил он, поворачивая обратно. – Видел, как смотрели на меня мои преданные слуги?
– Да, Ваше Богоподобие!
– Мы одни, Яфей, а ты опять величаешь меня богоподобием. Опять просить тебя пять раз или обойдемся меньшим количеством?
– Да, мэор[5] император!
– Мало кто верил, что я смогу быть на Совете. И мало кто думал, что я стану говорить о том, что империя терпит поражение!
– Они были готовы принять ваше поражение. Они боятся большой войны.
– Наша старая знать перестала наслаждаться звоном стали! Она выродилась и больше не хочет проливать кровь! Они просто одряхлели! А их предки спали с оружием в руках, хотя и не носили шелка!
Император встал у стола. Посмотрел на пузырьки, мешочки и чаши, на ступку и пестик, испачканные чем-то рыжим.
– Жаль, у Беламая нет порошка, чтобы вернуть им отвагу.
– Зато кордонные дворяне готовы воевать.
– А этих надо одергивать. Их задор тоже опасен. В империи нет равновесия. Нет согласия. Я старался сказать об этом, напомнить, чем сильно государство и что может разрушить его. Но боюсь, меня мало кто понял. А что хуже, мои слова приняли либо за испуг, либо за излишнюю браваду.
Согнер подошел к императору, с поклоном взял его под руку и помог опуститься на скамейку. Император послушно сел, вытер со лба испарину и протянул руку к кувшину. Советник опередил его и наполнил самую глубокую чашу до краев. Подал Ракансору. Тот жадно выпил.
– Мои люди были среди дворян, слушали их разговоры.
– Неужели наши гости так наивны, что выбалтывали секреты прямо в зале? – усмехнулся император.
– Нет. Но ваши слова и события Совета они обсуждали.
– И чего звучало больше?
– Непонимания. Простите, мэор император.
– Не извиняйся! Этого я и боялся! Одни считают, что я слишком решителен, другие – что робок. И тем и другим я не угодил.
– Но есть и те, кто полностью на вашей стороне…
– Это те, у кого нет своего мнения или им все равно?
– Это ваши верные слуги!
– Яфей! – перебил советника Ракансор. – Мы оба знаем, что Совет разделен на три лагеря. Те, кто готов воевать, те, кто не хочет воевать, и те, кто ждет, куда подует ветер. Знаешь, я бы предпочел, чтобы на моей стороне были сторонники разных мнений, но я не хотел бы иметь среди них последних, тех, кто не способен к самостоятельным решениям. Хотя они и есть опора империи.
– Надеюсь, мэор император, меня вы не числите среди последних?
Ракансор улыбнулся.
– Как и себя! Но сейчас… скоро пир. Надо быть готовым.
Он посмотрел на приготовленное лекарем лекарство и протянул руку к чаше.
– Ваше Богоподобие, – попытался остановить его Согнер.
Император взял чашу, зачем-то понюхал и недовольно скривился.
– Иди, Яфей. У тебя много дел. Жди меня в зале. Я обязан быть сильным даже тогда, когда от болезни не повинуется тело. Император не имеет права на слабость!
Согнер отметил брезгливое выражение на лице императора и понял, что сделанное лекарем лекарство пахнет отвратительно. А император не хочет, чтобы кто-нибудь видел его с перекошенным лицом. Даже первый советник.
Согнер вышел за дверь, сам закрыл ее и, не обращая внимания на замерших поблизости преторианцев, глубоко вздохнул.
* * *
Как всегда, император появился в зале последним, когда дворяне уже сидели за столами, а слуги успели наполнить кубки золотистым вином.
При появлении Ракансора все дружно встали, подняли кубки и троекратно прокричали: «Вечная слава императору!» Орали, надрывая глотки, на пределе возможности. Как когда-то их предки на племенном сборе, выбирая вождя или одобряя его решение. Кто громче кричит, тот больше согласен с вождем. Со временем, когда племенная демократия сошла на нет, громкий крик стал выражением верноподданнических чувств. Хотя бы их внешним проявлением.
Ракансор милостиво кивнул, умело скрывая раздражение от оглушающего рева, и поднял свой кубок. Дворяне стоя осушили кубки и вновь прокричали здравицу императору.
По знаку распорядителя пира, одного из дальних родственников императора, негромко заиграли виолы и арфы. Под их звучание гости начали пир.
Согнер, сидевший за ближним от императорского столом, внимательно посмотрел на Ракансора. Тот выглядел слегка бледным, но держался хорошо, бодро. Лекарство помогло, и император должен выдержать этот долгий пир.
Когда-то, когда империя была раз в пять меньше нынешней, Большой Совет проводили в четыре дня. Но когда границы Скратиса раздвинулись до немыслимых пределов, за столь малый срок даже просто обговорить все вопросы и темы стало невозможно. И теперь Большой Имперский Совет проходил одиннадцать дней. А съезжались на него задолго до начала. С самых дальних уголков империи: из-за моря, с островов, из-за гор и степей. Каждый дворянин ехал со свитой. Это и охрана, нелишняя на дорогах, и почетный эскорт. В столице прибывшие занимали постоялые дворы, где заранее для них подготовили комнаты, либо останавливались у родственников.
До начала Совета многие успевали познакомиться с другими приехавшими, пообщаться с соседями, узнать новости и выведать придворные сплетни. Тоже нелишнее дело, особенно для тех, кто ехал сюда с жалобой, прошением, а то и просто за деньгами.
Первые пять дней на Совете разбирали дела дворян: тяжбы, ссоры, споры. Решали дела тех, кто приехал лично, и тех, кто отсутствовал.
Следующие пять дней проходили в решении вопросов самой империи. Налоги, сборы, подготовка военных кампаний, увеличение флота, уменьшение срока службы в армии. Внешняя политика: с кем дружить, с кем воевать, от кого откупиться, кого припугнуть.
И хотя по большинству вопросов уже были фактически приняты решения, все же формально их утверждали на Совете.
Одиннадцатый день по традиции – прощальный пир. Для многих мелких провинциальных дворян – это самое главное и значительное событие в жизни. Ведь до следующей очереди приезда на Большой Совет можно было просто не дожить.
Пир был фактически продолжением десятого дня Совета. Только здесь решались частные вопросы. Император объявлял свою милость какому-либо дворянину, одаривал его землями, золотом, правом на беспошлинную торговлю. А кого-то и наказывал. Хотя это скорее было публичное порицание. Настоящие императорские кары обрушивались на головы виновных в другое время.
А еще пир – прекрасное место для выяснения настроения среди знати, выявления тайных и явных союзов. Иногда император и его приближенные именно здесь окончательно принимали какие-то важные решения, о которых подданные узнавали несколько месяцев спустя.
Взгляд Согнера вновь отыскал графа Теладора. Тот сидел за столом возле колонн в окружении приятелей. Они вели беседу, изредка поглядывая по сторонам и еще реже в сторону императора.
Согнер заметил, что и император разок взглянул в ту сторону. Помнил о докладе советника полгода назад. Тогда Согнер в первый раз обратил внимание Его Богоподобия на нового хозяина замка Теладор и окрестных владений.
* * *
…Прежний владелец графства пожилой дворянин Этраг Теладор принял гостем одного из дальних родственников, приехавших в поисках покровительства. Видимо, приезжий чем-то понравился графу, и тот оставил гостя при замке. Этот поступок особо никого не удивил, старый граф не имел наследника и был холост. Более удивительной стала внезапная смерть графа во время объезда владений. А дальний родственник стал полноправным владельцем замка.
Подобных историй в империи происходит немало. Иногда императорский дом требует расследования причин смерти, иногда не обращает внимания. Вот и в этот раз известие о смене владельца графства дошло до столицы где-то через три месяца после событий. Император, занятый проблемой колоний, смерть Теладора не посчитал чем-то подозрительным. И одобрил передачу наследнику титула и владений.
Правда, один из помощников Согнера собрал кое-какие слухи о десятке зарытых в лесу на окраине владений графства трупах, о пропавшем караване с полуночи и о том, что к умершему графу полдня никого не подпускали. Но слухи слухами и остались. И Согнер тогда расследование не проводил.
А через год первый советник уже сам наводил справки о новом графе. И причин для этого хватало.
По обычаю, в ходе пира дворянин, особенно тот, кто получил награду, отличие или выиграл спорный вопрос на Совете, коротко напоминал об этом и славил императора как справедливого защитника чести и достоинства. Желал ему долгих лет процветания и властвования. И конечно, заверял в верности и готовности служить ему до конца времен.
Разумеется, не все дворяне были довольны исходом тяжб и споров, не все выиграли от решения Совета, но почти все старались высказать слова верности императору. Пусть и не очень искренне.
И в этот раз многие вскакивали с места, громко славили Ракансора и клялись идти за ним, куда бы он ни повел. Даже недовольные, даже явные противники. Ибо открытое противопоставление себя императору смерти подобно.
Славили многие. Но не граф Теладор и его приятели-бароны. За весь пир они не произнесли ни одного слова и только молча пили вместе со всеми.
И это отметил не только Согнер. Такое демонстративное равнодушие выглядело весьма подозрительно. Но графу, похоже, было все равно.
2. В пути
После пира дворяне разъезжались из столицы целых три дня. Кто ждал спутников, кто приходил в себя, кто решал свои дела. Но постепенно Скрат проводил последних гостей. Через Синие, Красные, Белые, Черные, Алые ворота выезжали кавалькады всадников, за которыми следовали повозки и телеги.
Одна из самых больших кавалькад покидала столицу через Черные ворота. Во главе ехали пять дворян, за ними десятка три воинов, а за теми вереница повозок.
Дворяне оторвались от отряда шагов на пятьдесят, чтобы их никто не слышал, и негромко разговаривали.
– …Империя вновь будет править миром! Каково?! Заморская колония Салемис и островная Щенна захвачены, за проливом на Гтагу постоянно нападают племена вердиян. Мы даже не можем навести порядок внутри империи! А он говорит – править миром!