– И чего это я должна эту посылку у себя держать? – говорила она через губу. – Мало ли, что с ней случится, а я отвечай! И вообще, откуда я знаю, что в этой посылке? Вон по телевизору каждый день предупреждают, чтобы не брали ничего у незнакомых людей! Вдруг там это… подрывное устройство?
– Это кто же тут незнакомый? – стыдила консьержку Татьяна Семеновна. – Анна Павловна живет у вас в доме!..
– Да она только полгода, как въехала!
– А меня вы сколько лет знаете? Я до Анны у Полины Захаровны убирала, а до нее – у Риммы Марковны…
В конце концов, консьержку удалось уговорить. Оставив у нее громоздкий пакет с посылкой, Татьяна Семеновна наконец добралась до торговых рядов.
Первым делом она отправилась в мясной ларек, где работала ее знакомая Лариса.
Знакомых у Татьяны было вообще очень много, иногда ей казалось, что их чуть не полгорода. Но если некоторые знакомства были скорее приятными – поговорить, обсудить погоду и цены, перемыть кому-нибудь косточки, – то знакомство с Ларисой относилось к разряду полезных: Лариса всегда откладывала для своих друзей кусочек мяса получше и подешевле. Вот и сейчас, едва Татьяна вошла в ее ларек, Лариса достала из-под прилавка увесистый сверток в черном целлофановом пакете.
– Бери, подруга, – проговорила она, протягивая сверток Татьяне. – Ласточкин хвост.
– Что? – удивленно переспросила Татьяна Семеновна. – Да разве же ласточек едят? Тем более хвосты…
– Да ну тебя! – Лариса усмехнулась. – Это говядина, такая часть туши – называется ласточкин хвост! Недорого, а если с луком потушить, очень вкусно!
Татьяна поблагодарила подругу, расплатилась и пошла дальше – за овощами к скромной киргизке Мание, а потом за сладким к двум сестрам Маше и Глаше.
Все покупки Татьяна Семеновна укладывала в большой красно-белый пакет с рекламой известной французской косметической фирмы. Таких пакетов у нее было очень много, поскольку Татьяна по пятницам мыла полы в офисе фирмы, торговавшей французской косметикой.
Сделав наконец все покупки, Татьяна в самом благополучном настроении направилась к дому. Впереди ее ждал чай с печеньем и любимый сериал.
Она уже подходила к своему подъезду, как вдруг рядом с ней остановилась большая темно-серая машина.
– Татьяна Семеновна! – окликнули ее из машины.
Женщина оглянулась.
Машина была незнакомая, и человека, который ее окликнул, она видела первый раз в жизни, а от незнакомых людей она привыкла ожидать исключительно неприятностей. Поэтому она сделала вид, что не услышала незнакомца, и прибавила шагу.
Но тут перед ней словно из-под земли появился еще один человек, такой же незнакомый, как первый, и чем-то на него неуловимо похожий. Отличали этих двоих только волосы. У первого незнакомца они были темные и коротко подстриженные, а у второго, наоборот, гораздо светлее и длинные, чуть ли не до плеч.
– Куда же вы, Татьяна Семеновна? – проговорил он укоризненно. – Вас же позвали.
– Кто позвал? Куда позвал? Главное дело – зачем позвал? – забормотала Татьяна, пытаясь обойти незнакомца. – Мне домой срочно надо, я свет в ванной комнате выключить забыла.
– Ничего, погорит еще немножко, – отозвался незнакомец и потеснил Татьяну к автомобилю. – Нам с вами нужно поговорить. Сядьте, пожалуйста, в машину.
– Я с незнакомыми людьми разговаривать не приучена, а особенно – в машины к ним садиться…
Однако незнакомец не слушал ее возражений. Он твердо ухватил перепуганную Татьяну Семеновну за локоть и втолкнул ее на заднее сиденье автомобиля. Сам он сел рядом и захлопнул дверцу.
Кроме них, в салоне был еще один человек – тот, стриженый, который первым окликнул Татьяну Семеновну. Теперь он развернулся к ней с переднего сиденья, протянул руку и схватил ее пакет.
Татьяна Семеновна вспомнила, что по телевизору неоднократно рассказывали о разгуле преступности, о том, что наркоманы и бомжи прямо на улице нападают на одиноких пенсионерок, отнимают у них сумки и даже пакеты с продуктами. Правда, эти двое незнакомцев не были похожи ни на наркоманов, ни на бомжей. Начать с того, что наркоманы и бомжи не разъезжают на собственных машинах. Но Татьяна Семеновна испугалась еще больше прежнего.
Стриженый незнакомец тем временем запустил руку в пакет Татьяны Семеновны и вытащил из нее сверток с мясом.
– Что это такое? – проговорил он брезгливо.
– Ласточкин хвост, – честно призналась домработница.
– Что? – Стриженый перегнулся к ней, схватил Татьяну Семеновну за воротник и произнес, грозно двигая желваками: – Ты надо мной издеваешься? Какой еще хвост!
Татьяна Семеновна хотела было объяснить, что ласточкин хвост – это такая часть мясной туши, вкусная и недорогая, но от страха начала задыхаться и не могла выговорить ни слова.
– Какой еще хвост?! – прошипел страшный незнакомец и встряхнул Татьяну Семеновну, как тряпичную куклу. – Куда ты ее дела? Признавайся, куда ты ее спрятала?
– О… чем… вы… – с трудом проговорила Татьяна, но и эти невразумительные слова заглушил сиплый свистящий хрип, вырывающийся из ее горла. Татьяна широко открыла рот, пытаясь вдохнуть, лицо ее начало синеть, глаза выпучились, как у лягушки.
– Ты что тут за концерт устраиваешь? – рявкнул стриженый. – Кончай придуриваться! Отвечай – куда ты его дела?
Но Татьяна Семеновна ничего не отвечала. Хриплое дыхание прервалось, она обмякла, глаза ее закатились.
– Что это с ней? – удивленно проговорил стриженый, до которого начало доходить, что женщина не разыгрывает его.
– Погоди… – растерянно отозвался его напарник, пытаясь нащупать пульс женщины, – не шуми… дай послушать… Вот черт! Кажется, она померла!..
– Как померла? С какого перепугу померла, Саморез? Я же ей еще ничего не сделал, только начал вопросы задавать…
– Черт ее знает… Тетка пожилая, может, у нее сердце… Точно померла, пульса нету! И что теперь нам делать?
– Что делать… – его напарник выругался тихонько, – куда-то ее из машины срочно деть, не раскатывать же по городу с трупом! Тут недалеко есть одно место. Езжай, Пузырь, потихоньку…
Темно-серая машина свернула в переулок, миновала два квартала и пустырь, затем углубилась в проход между домами. Потом долго ехали мимо бетонного забора, а когда свернули за угол, то оказались в чахлой рощице, куда выходили окна трехэтажного длинного дома. Место было уединенное, однако довольно чистое, не было навалено вокруг никакого мусора, даже стояли две лавочки и незасеянная еще клумба.
Поминутно оглядываясь на окна дома, парочка злоумышленников высадила труп несчастной Татьяны Семеновны на скамейку и поскорей удалилась.
Анна прошла через главный зал Московского вокзала. Возле памятника Петру Великому, как всегда, толпилась молодежь с рюкзаками, длинноволосый парень перебирал струны гитары.
В кармане куртки ожил мобильник – пришло сообщение. Анна свободной рукой достала телефон, взглянула на дисплей. Диспетчерская служба такси сообщила, что ее встречает серый «Фольксваген» номер триста пятьдесят.
Женщина спустилась по ступеням, вышла на площадь и тут же увидела нужную машину. Серый автомобиль стоял прямо напротив выхода из вокзала, и водитель уже спешил навстречу. Ее чуть заметно зацепило какое-то несоответствие, но Анна слишком устала, чтобы копаться в таких мелочах.
Она отдала водителю чемодан, опустилась на заднее сиденье и прикрыла глаза.
Она устала. Очень устала.
Командировка оказалась на редкость тяжелой, Селиверстов в принципе человек непростой, на этот раз превзошел самого себя, грозил штрафными санкциями, кричал на нее, как на безмозглую девчонку. Анне пришлось применить все свои дипломатические навыки, весь свой опыт ведения переговоров. Все те способности, благодаря которым она сумела сделать к тридцати девяти годам такую карьеру. Все те способности, которые даже Вадим вынужден признавать.
Сначала она соглашалась с Селиверстовым, поддерживала его претензии. Он удивился и сбавил тон, пытаясь понять, что Анна задумала. Потом вообще замолчал. Она воспользовалась возникшей паузой и напомнила ему о пункте семь-два договора, который включила специально для таких случаев. Когда Селиверстов задумался, чем это грозит, – выложила все карты: что сами сотрудники Селиверстова не соблюдали элементарные правила безопасности, использовали в качестве паролей имена своих собак и кошек, а такие пароли может вычислить любой технически одаренный ребенок, так что именно они несут ответственность за утечку информации, и ни о каких штрафных санкциях и речи не может идти. Селиверстов задумался, она предложила компромисс: Вася бесплатно переустановит систему, сменит все пароли, в качестве бонуса установит новейшую антиспамовую программу. Селиверстов еще немного подумал, надулся, но, в конце концов, согласился – понял, что лучше получить хоть шерсти клок, чем остаться при пиковом интересе.
Так что к концу второго рабочего дня вопрос был решен, и Анна, выжатая как лимон, едва успела на «Сапсан».
По дороге она просматривала документацию, искала слабые места в договоре, поэтому ничуть не отдохнула – и сейчас решила хоть на полчаса отключиться.
И в этот самый момент на мобильный телефон снова пришло сообщение.
Анна достала телефон – вдруг пришло что-то важное? – взглянула на дисплей…
Это было сообщение от диспетчерской службы такси.
«Вас встречает синяя «Шкода» номер двести четырнадцать».
«Что за бред? – подумала Анна. – Меня уже встретил серый «Фольксваген», я уже еду домой… никто не умеет работать! Все путают, забывают…»
Она взглянула на водителя – и перехватила в зеркале его подозрительный взгляд.
И тут она осознала, что именно удивило и насторожило ее несколько минут назад.
Водитель бросился ей навстречу, хотя она ничем не выделялась из толпы приезжих. Бросился раньше, чем она направилась к его машине.
Откуда он знал, что именно она – его пассажирка?
В тот момент она не придала этому значения, но сейчас…
Анна выглянула в окно – и еще больше насторожилась.
Они ехали вдоль Обводного канала, вовсе не в ту сторону, где находился ее дом.
– Куда мы едем? – спросила она раздраженно.
– Пробки объезжаем, – бросил водитель через плечо. – Там такие заторы, что застрянем на час, а то и больше!..
– Пробки? – переспросила Анна и бросила взгляд на часы.
Был уже двенадцатый час, в такое время пробок не бывает, хотя кто его знает, пробки – вещь непредсказуемая…
Однако расслабиться больше не удавалось, она то нервно поглядывала по сторонам, то ловила в зеркале взгляд водителя.
Напряженный, недобрый взгляд.
– Остановите машину! – потребовала Анна. – Я выйду сейчас!
– Здесь нельзя останавливаться! – процедил водитель, скосив на нее глаза.
– Что значит – нельзя?! – крикнула Анна. – Я сказала – сейчас же останови машину!
Но на этот раз водитель даже не обернулся. Вместо того чтобы остановить «Фольксваген», он прибавил скорость.
Анна вжалась в сиденье, завертела головой…
Что происходит? Куда и зачем ее везут? И самое главное – что делать?
Она вовсе не была робкой тургеневской барышней, теряющейся от любой неприятности, она умела держать удар и вела свои дела жестко и решительно – но сегодня она столкнулась с чем-то таким, перед чем ее решимость ничего не значила. На деловом языке, к которому привыкла Анна, это называлось форс-мажор – или иначе – обстоятельства непреодолимой силы.
Машина тем временем проезжала мимо автостанции неподалеку от Балтийского вокзала. Здесь даже в такой поздний час движение было оживленным, но водитель не снижал скорости. Резко вывернув руль, он обогнал черную «БМВ» с тонированными стеклами. Вдруг черная машина прибавила скорость, вильнула, подрезав «Фольксваген» и резко затормозила, прижав его к набережной канала.
Водитель «Фольксвагена» едва успел остановить свою машину и сидел, вцепившись в руль и переводя дыхание. Дверца «БМВ» распахнулась, из нее выскочил здоровенный детина кавказского вида с трехдневной черной щетиной на лице и бросился к «Фольксвагену», размахивая монтировкой и выкрикивая хриплым истерическим голосом:
– Ты кого, ка-азел, подрезал? Ты что, ка-азел, о себе думаешь? Я тебе сейчас рога-то пообломаю!
Водитель «Фольксвагена» опомнился и полез в бардачок – видимо, там у него тоже имелось какое-то средство самообороны.
Анна не стала дожидаться конца этой разборки – она воспользовалась тем, что ее «таксисту» было сейчас не до нее, открыла дверцу, выскочила из машины и припустила наутек.
На этот раз, несмотря на усталость, она побоялась останавливать автомобиль и села в подвернувшуюся маршрутку, которая довезла ее до ближайшей станции метро.
После перенесенного стресса ей хотелось как можно скорее добраться до своей квартиры. Она не любила эту квартиру, не успела к ней привыкнуть, не успела превратить ее в уютный обжитой дом, но теперь это скучное, безликое жилье казалось ей островком безопасности и покоя, ей хотелось как можно скорее попасть туда, как можно скорее оказаться в собственном, защищенном пространстве, запереть дверь, принять горячий душ, выпить чашку чая и попытаться понять, кто мог стоять за этой идиотской попыткой похищения…
Анна наконец добралась до своего дома, поднялась на четвертый этаж, достала ключи…
Руки у нее тряслись, и она не сразу попала в замочную скважину. Ключ с трудом провернулся. Это было странно и неприятно – замок новый, она, разумеется, сменила замки, когда въехала в эту квартиру. Успокоив себя тем, что ей это просто показалось, что замок в порядке, все дело в ее собственном нервном состоянии, в трясущихся руках, Анна вставила ключ во второй замок.
Этот замок вообще не был закрыт.
Она не поверила себе, нажала на ручку двери – и та открылась.
Этого не могло быть.
Анна прекрасно помнила, что, уезжая, заперла оба замка. Она еще не в маразме, не могла она оставить квартиру незапертой или запертой только на один замок.
Открыв дверь, она вошла в прихожую, включила свет…
И ахнула.
В ее доме, несомненно, кто-то побывал. И этот кто-то вовсе не пытался скрыть следы своего визита.
Голубой коврик в прихожей был отогнут, шкафчик для обуви открыт, его содержимое валялось на полу. Дверца зеркального шкафа-купе, где висела ее верхняя одежда, отодвинута, одежда сброшена с вешалок.
Анну затрясло от злости. Она угробила целый день, чтобы навести в этом шкафу порядок, а тут какая-то сволочь устроила настоящий погром!
Какая-то сволочь?
Анна догадалась, кто перевернул ее дом вверх дном. И с каждой минутой эта уверенность возрастала.
Она обошла всю квартиру.
Всюду было то же самое.
Хуже всего – на кухне: шкафчики распахнуты, их содержимое разбросано по полу. Из морозилки вынули запасы мороженых овощей, и теперь зеленая фасоль, цветная капуста и шампиньоны превратились в отвратительную подтаявшую кашу.
В спальне – ничуть не лучше: шкаф открыт и разгромлен, с кровати сдернуто постельное белье, из прикроватной тумбочки вырваны ящики, их содержимое разбросано по полу.
И в жилой комнате, которая играла в квартире роль гостиной и кабинета, был такой же разгром. С дивана сдернуты подушки, книги и компакт-диски сброшены с полок и грудой валялись на полу. Запертый на ключ ящик стола, в котором она держала документы и деньги, выломан с мясом, его содержимое перерыто, но ничего не пропало.
Заглянув в ванную комнату и убедившись, что здесь тоже похозяйничали, она вернулась на кухню, села на табуретку и схватилась за голову.
Подозрение, которое возникло у нее в самый первый момент, укрепилось и превратилось в уверенность.