– Как бы нам, Николай Александрович, такое блюдо и на судне готовить… – заговорил доктор, который в ожидании ужина уже сидел за столом. – Можно ведь закупать свежемороженых кальмаров и держать их в холодильниках.
– Ты видел, Олег Сергеевич, какая мелочь обычно идёт на продажу? – отозвался я, заливая в большой котелок с картофельным порошком кипяток.
– Наш кок всё проклянёт, когда начнёт чистить промысловых кальмаров на судовую команду!
– А осетринку-то, Олег Сергеевич, нам обеспечишь? – подсаживаясь к столу, спросил мой заместитель и подмигнул мне, указав глазами на Наташу – от его опытного взгляда не укрылась перемена в настроении девчонки.
Пока накрывали на стол, я выбрался с биноклем на крышу нашего плавучего дома и как следует осмотрелся. Сейчас было половина девятого «вечера» – мы находились в пути уже десять часов, если не считать небольшой остановки, когда мне пришлось отдирать от днища сломанную плаху, и за это время преодолели порядка пятидесяти – пятидесяти пяти километров. С учётом заметного бокового сноса (дул лёгкий северный ветерок), нам предстояло пройти до устья реки Ледниковой ещё, примерно, двадцать пять-тридцать километров, на что требовалось пять-шесть часов. Погода пока благоприятствовала нам – небо на севере было чистым и ничто не предвещало скорой грозы или неожиданного шквала, но тем не менее, я решил не ложиться отдыхать сегодня пока плот не минует устье реки Ледниковой – в море могла случиться любая неожиданность, требующая моего личного вмешательства…
Спустившись вниз, я вымыл руки и присоединился к своим людям, ожидавшим меня – без своего начальника к ужину никто не приступал. За столом царило некоторое оживление, причиной которого было не столько полюбившееся всем блюдо, а то, что мы благополучно возвращались назад после весьма плодотворно проведённого времени в чужом мире, и все очень скоро рассчитывали увидеть своих близких. Что касается материального благополучия своих семей, то здесь мои служащие были спокойны – часть их очень приличного (вдвое выше среднего уровня) жалования перечислялась близким во всё время длительного отсутствия кормильцев…
– Сделаем остановочку в устье реки? – спросил меня Огнев, следя за тем, как наш юнга раскладывает на тарелки картофельное пюре и котлеты размером с ладонь взрослого мужика.
– Возможно… – ответил я, одновременно оценивая и вариант остановки выше по течению реки. – Ближайшее подходящее место для стоянки будет лишь ещё километров через семьдесят-восемьдесят.
– Как вы думаете, Николай Александрович… – начал мой заместитель и, взяв поданную ему Володей тарелку (Наташа, как я заметил, теперь только распоряжалась и, как исключение, делала салат, но уже не раскладывала пищу по тарелкам и не мыла посуду), продолжил. – Далеко сможем подняться по реки на «Дредноуте»? А то на «надувнушках» то с нашим золотым запасом будет тяжеловато! Раз по десять придётся вперёд – назад плавать!
– Можешь быть спокоен, Иван Ильич! – ответил я, с сомнением разглядывая впечатляющую порцию на своей тарелке (пришлось просить Володю уменьшить её наполовину). – Будем двигаться на плоту, пока для него хватит ширины реки.
– А движок-то потянет против течения? – уже протягивая тарелку за добавкой спросил и доктор. – В верховьях, как я помню, скорость уже приличная…
– Не волнуйся, Олег Сергеевич! – улыбнулся я. – Решу и эту проблему!
– Всё правильно! – заключил Огнев. – Наше дело – работать и выполнять распоряжения, а думать за нас есть кому…
Опять поднявшись из-за стола раньше всех, я отправился в свою «каюту» и продолжил прерванное занятие. Почти сразу ко мне заглянула Наташа и предложила дыню на десерт – я чуть рассеянно кивнул в ответ. Заправляя шпульку в колпачок, я заметил, что в моей «каюте» стало заметно светлее, а глянув в сторону ближайшего окна-бойницы, увидел, что как раз напротив него сухие стебли тростника, перекрывавшего боковые проходы, образовали широкую щель – кто-то, видимо, в спешке проходя здесь, задел уже не особенно прочную стенку… Появилась моя помощница и поставила на край столика ярко-жёлтую, всю в капельках воды (только что помытую) дыню в большой миске. Мне пришлось отвлечься и самому нарезать хорошо созревший плод, из которого в миску сразу натекло много сока вперемежку с семечками.
– Вы успели сшить уже три вещи… – заметила Наташа, аккуратно беря небольшой ломтик дыни. – И раскроили ткань ещё на несколько штук… Скажите, это не означает, что мы не сразу вернёмся в цивилизованный мир?
– Такое может случиться, – после некоторой паузы (тревожить собеседницу прежде времени мне совсем не хотелось) ответил я, осторожно срезая со своего ломтика янтарную корочку. – Как известно, Земля Ольховского показывается в нашем мире лишь раз в одиннадцать лет…
– И мы будем ждать на яхте ещё десять лет? – даже без тени тревоги спросила моя собеседница и с улыбкой добавила. – Я даже не сомневаюсь, что вы легко решите и эту проблему!
– Надеюсь, – несколько отрешённо отозвался я, а потом тоже улыбнулся. – Но на это потребуется, возможно, почти четверть часа!
Наташа рассмеялась и потянулась за очередным ломтиком дыни. Лежавший до того у порога Адмирал, который всегда спешил присоединиться, лишь только мы с моей помощницей оставались вдвоём, поднялся, протиснулся в дверь и принюхался. Девчонка тут же отдала ему кусочек дыни, и пёс без долгих раздумий просто слизнул его, чем ничуть не удивил меня: в юности у меня была немецкая овчарка, весьма охотно поглощавшая овощи и фрукты.
– Я приучила его даже к помидорам! – поделилась Наташа, положив на настил из плах ещё один ломтик дыни. – Но больше всего ему нравится морковка и репа, а вот огурцы есть совсем не хочет!
– Надеюсь, вы не сделали из него вегетарианца! – покачав головой, проговорил я, вновь берясь за работу. – Если ему ещё и каши придутся по вкусу, то я буду вынужден искать нового сторожа!
Наташа привычно-удобно устроилась на моей лежанке с ногами и принялась рассказывать о том, что интересное и необычное произошло в лагере за весь период моего отсутствия. Время от времени поглядывая на собеседницу, когда нужно, улыбаясь и вставляя дежурные фразы, я никак не мог окончательно решить, как мне следует поступить по возвращении из этой экспедиции – как бы там ни было, но я был уверен, что ни о каких дальнейших отношениях с этой очаровательной девчонкой не могло быть и речи…
– Мне кажется, что я чуточку поправилась! – сообщила мне девушка. – Вы учли это обстоятельство?
– Да, я внёс некоторые поправки, – отозвался я, занятый своими невесёлыми мыслями. – И немного разнообразил дизайн…
– У вас так здорово получается, Николай Александрович! – покачала головой моя собеседница, рассматривая готовые вещи на краю столика. – Ещё лучше, чем в прошлый раз! Наверное, я не откажусь от ваших изделий и в цивилизованном мире.
С кормы меня окликнул Пётр, дежуривший у румпеля мотора – шёл первый час «ночи», и мы приблизились к северному берегу. Я вышел с биноклем на корму в сопровождении Наташи и Адмирала. В сотне метров по правому борту тянулась низкая неширокая полоса пляжа, за которой поднимались густые ярко-зелёные заросли местных джунглей. Возможно, что мы где-то здесь проплывали с моей помощницей во время нашей первой экскурсии, когда из-за померкнувшего Агни наступила почти полная темнота, а устье реки Ледниковой, без сомнения, находилось немного западнее. Распорядившись приблизиться к берегу ещё примерно метров на пятьдесят-шестьдесят и дальше следовать вдоль него, я вернулся в свою «каюту» и снова сел за столик, чтобы продолжить ставшее уже привычным занятие. Наташа опять забралась с ногами на мою лежанку, а Адмирал разлёгся на полу, вынудив меня даже передвинуть скамейку. Некоторое время мы молчали: я был занят, заканчивая последнее изделие особенно оригинального фасона – собственного дизайна, а моя помощница внимательно следила за мной, думая, наверное, ещё и о чём-то своём.
– Давайте, я вас удочерю, Наташа! – несколько рассеянно проговорил я, прострачивая последний двойной потайной шов. – Пожалуй, это будет самое разумное решение в сложившейся ситуации…
– Я, конечно, не отказалась бы от такого умного, красивого и моложавого отца… – очень серьёзно ответила моя помощница, приподнимаясь и садясь на лежанке. – Но теперь это совершенно невозможно!
– Может быть, тогда ваше отношение ко мне станет иным… – в раздумье проговорил я, откладывая последнее изделие. – Осталось лишь разместить резинки – отмерять их нужно по месту… Справитесь?
– Конечно… – отозвалась Наташа, глянув в окно-бойницу: на носу послышались голоса, и кто-то направился по бортовому проходу к корме. – Не в первый раз…
Повинуясь внезапно охватившему меня чувству тревоги, я быстро наклонился вперёд и оттолкнул девчонку от окна… В ту же секунду сквозь эту узкую бойницу, разорвав противомоскитную сетку с гулом, на излёте влетела тяжёлая арбалетная стрела и с характерным треском впилась в дощатую перегородку… Я вскочил на ноги и сорвал со стены крупнокалиберное ружьё вместе с наполненным патронташем.
– Оставайтесь здесь! – тоном приказа быстро сказал я, на мгновение задержавшись на пороге. – И ни в коем случае не поднимайте голову!
Ошеломлённая девчонка, которую я буквально опрокинул на лежанку, лишь испуганно кивнула мне в ответ. Шагнув за порог, я прикрикнул на Адмирала, который тоже вскочил и хотел последовать за мной. С кормы меня позвал мой заместитель.
– Ложись, Иван Ильич! – громко сказал я и тут же крикнул, чтобы слышали все. – Никому не высовываться!
По моей команде Огнев и Пётр, дежуривший у мотора, ползком пробрались в кормовой коридор, а я, осторожно выглянув наружу, ногой толкнул румпель мотора, подправив курс «Дредноута». Со стороны моря и чуть западнее, метрах семидесяти-восьмидесяти от нас, я успел разглядеть несколько больших лодок, полных воружённых короткими копьями и арбалетами людей, направляющихся к нам со скоростью, вдвое превышавшей нашу…
– Принести ещё пару ружей? – с беспокойством спросил мой заместитель. – Василий и Пётр неплохо стреляют…
– Пустяки! – отозвался я, вновь быстро выглядывая из-за угла (в брёвна сруба тотчас вонзилось две стрелы). – Справлюсь сам, а наши морпехи, к сожалению, никогда не принимали участия в боевых действиях…
Мне пришлось подождать ещё немного – ствол моего ружья имел слабый получок (чок – сужение канала ствола в дульной части охотничьего ружья – прим. авт.), позволяющий без ограничений использовать все номера дроби и картечи, а также пули почти всех видов, однако это обстоятельство не добавляло ему кучности при стрельбе на предельных дистанциях, что особенно было важно теперь, когда требовалось сделать несколько хороших пробоин в корпусах лодок. Я дал первой лодке приблизиться метров на двадцать – больше выжидать было уже рискованно, а затем на мгновение выглянул из-за косяка кормовой двери и выстрелил навскидку прямо в носовую часть этой посудины, чуть выше уровня воды… Почти сразу раздались истошные вопли – с такой дистанции крупная картечь (четыре нуля) наверняка пробила лёгкий деревянный корпус навылет и кому-то, без сомнения, досталось и по ногам… Быстро передёрнув скользящее цевьё, я повторил выстрел лишь через несколько секунд, успев заметить, что картечь буквально в щепы разворотила носовую часть лодки, и хорошо нагруженное судёнышко сразу стало носом уходить под воду… Едва я убрал голову, как в дверной косяк тут же ударило несколько стрел… В ответ, воспользовавшись тем, что мои противники стали перезаряжать арбалеты (ни один из них не был теперь направлен в мою сторону), я выпустил остаток подствольного магазина, всё так же целясь в корпуса лодок на уровне ватерлинии. Прикрыв дверную заслонку – теперь, когда все преследовавшие нас лодки (всего их было пять и три из них тонули) остановились и сгрудились вместе (видимо, находившиеся в них воины пытались предотвратить окончательное затопление повреждённых судёнышек), оказавшись у нас за кормой – я, продолжая наблюдать за противником, без лишней спешки, по одному патрону снарядил трубчатый магазин своего помпового ружья.
– Думаете, Николай Александрович, теперь они оставят нас в покое? – спросил Огнев, также внимательно следя за отставшими лодками в узкую щель между притвором и дверным косяком.
– Как знать… – неопределённо ответил я, досылая патрон в патронник. – Может статься, что им захочется взять реванш… В этом случае мне придётся бить на поражение – проявлять гуманность и рисковать дальше не имеет смысла.
Мы постояли молча ещё несколько минут, и, когда дистанция между нами и остановившимися лодками туземцев увеличилась метров до трёхсот, я сдвинул дверную заслонку и вышел на корму. Тем временем «Дредноут» миновал небольшой мыс, из-за которого, как я понял, так неожиданно и вынырнули лодки наших противников, а за ним показалось широкое устье реки Ледниковой. Пётр, вновь севший за румпель мотора, по моему распоряжению плавно повернул плот на север, придерживаясь правого берега реки. Поколебавшись несколько минут, я всё же решился на кратковременную остановку вблизи полосы леса всё у того же правого берега, чтобы набрать дров и выгулять собак. Встревоженные подчинённые (до внезапного нападения на нас большинство из них успели крепко уснуть) собрались вокруг меня и я несколькими ободряющими фразами успокоил их, а потом отдал необходимые распоряжения. Через четверть часа мы двинулись вверх по реке, но пока спать никому не пришлось: по моим указаниям по обе стороны от мотора приколотили два обрезка обломка плахи, извлечённого мной из под днища плота, защитив таким образом рулевого; другой же обломок распилили ножовкой на три части и укрепили (также с помощью восьмидюймовых гвоздей) со стороны кормового среза крыши – здесь я решил устроить круглосуточный наблюдательный пост. Эти работы под моим наблюдением были закончены в течение часа, и я, назначив троих дежурных (одного – на нос, второго – у мотора и третьего – на крыше), отправил всех остальных отдыхать.
Вернувшись в свою «каюту», я глянул на Наташу, сидевшую на лежанке в самом углу (в «мертвой» зоне для обстрела), невольно покачал головой, повесил тяжёлое ружьё (так и расхаживал с ним всё это время) вместе с патронташем на колышек, вбитый в бревенчатую стену, выдернул из внутренней перегородки арбалетную стрелу, бросил её на столик, а потом сел рядом с девчонкой и обнял свою помощницу за плечи – она порывисто вздохнула и положила мне голову на плечо.
– Это и было то, что вы предчувствовали? – после небольшой паузы тихо спросила она.
– Я не провидец, Наташа, – устало отозвался я. – И как-то, помнится, уже упоминал об этом… Но, как бы там ни было, теперь мы с вами станем ещё осторожнее!
– Мне пора перебираться в вашу «каюту»? – слабо улыбнулась она в ответ.
– Нет, пока будете лишь реже покидать свою, – в тон собеседницы и тоже с улыбкой ответил я. – Даже душ теперь будете принимать там – сдвинете шкуры с пола, а вода свободно уйдёт сквозь щели…
Смолк двигатель, и моя помощница с беспокойством глянула на меня, но я лишь покачал головой – кончилась очередная канистра, что происходило при установленных мною оборотах ниже средних каждые четыре часа.
– Вы можете идти отдыхать, Наташа, – после минутной паузы негромко проговорил я. – Мне, к сожалению, сегодня спать почти не придётся – сейчас ещё слишком велика вероятность преследования…
– Посидите со мной? – тихо спросила девушка. – Мне иначе просто не уснуть…
– Конечно, – ровно ответил я, невольно вспоминая, как нередко сидел перед сном у постели своих детей, рассказывая им на ночь что-нибудь очень интересное и в меру страшное… – Сейчас принесу вам душ и ведро воды, а потом загляну через четверть часа…