Однако объективно более актуальной для самого Феодорита в «Толкованиях» выступает христология. Как было упомянуто, «Толкования» писались в предгрозовой обстановке, незадолго до событий монофизитского Ефесского Разбойничего собора 449 года и затем православного Халкидонского IV Вселенского Собора 451 года. В то же время за плечами у Феодорита была ожесточенная христологическая полемика со свт. Кириллом Александрийским в 429–433 годах, в которой Феодорит поддерживал Нестория. Так что накануне значимых событий середины V века Кирский архипастырь был во всеоружии своей выверенной и взвешенной христологической позиции, которую принято именовать в современном богословии симметричной христологией, выразившейся в истории позже в знаменитом оросе Халкидонского Собора. Главным в христологических взглядах блж. Феодорита в «Толкованиях» является учение о двух природах Христа, совершенстве каждой из них и их соединении в едином Лице Христа. Феодорит учит о том, что до Вочеловечения Второе Лицо Троицы – Сын Божий имел одну природу – Божественную, но в результате Вочеловечения Он теперь обладает двумя природами – Божественной и человеческой. И подтверждения этому он находит у святого Апостола языков: «Бог явися во плоти. Ибо сущий Бог и Божий Сын, имея невидимое естество, когда вочеловечился, сделался для всех явным» (с. 641–642). Посему «надлежит знать, что два естества во Владыке Христе и что Божественное Писание называет Его иногда по человеческому, а иногда по Божественному естеству; ибо хотя и именует Его Богом, но не отрицает и человечества, и хотя называет человеком, однако же исповедует вместе и Божество» (с. 290). Важное следствие, проистекающее из признания обеих природ совершенными, – утверждение двойного единосущия Христа, ставшее краеугольным камнем последующего Халкидонского вероопределения. Богу Отцу Христос единосущен по Божеству, а всем людям – по человечеству: «Один и Тот же единосущен Отцу по Божеству и нам по человечеству» (с. 253); «Ибо с нами Он в единении по естеству, Которое от нас воспринял, и с Отцом по Божественной Своей сущности, потому что от Отца рожден по естеству» (с. 206).
Божественная и человеческая природы Христа различаются между собой по своим природным свойствам. Божество Христа истинное и нетварное: «…Христос же Божий не как Божия тварь, но как Сын Божий… Христос же Божий как преискренний Сын, рожденный от Него [то есть от Бога Отца] по Божеству» (с. 206). Божеству присущи вечность, невидимость, неизменность, бесстрастие (нестрадательность). Последнее свойство для Кирского архипастыря особенно важно, так как его оппоненты монофизиты допускали особым образом страдание Божества во Христе, основываясь на некоторых (так называемых теопасхитских, то есть содержащих в себе идею о будто бы страдании Бога) выражениях Писания. Для Феодорита, напротив, признание страдания Христова логически ведет не к признанию страдания Божества Христова, но к признанию наличия совершенной человеческой природы Христа. Страдательность же Божественной природы Феодорит категорически отвергает: «А сим обозначается и бесстрастие Божества. Ибо если бы Бог пострадал, то как был бы тойжде? Страдающий изменяется» (с. 546); «Апостол опять называет Сыном Владыку Христа, Который есть Бог и вместе человек. Думаю же, что и для самих еретиков явственно, какое естество пострадало» (с. 88). Различие природ в Писании выражается с помощью разных наименований – возвышенных и «низких». При этом возвышенные принято относить к Божественной природе Спасителя, а «низкие» – к человеческой: «Поскольку Владыка Христос – и Бог и человек… то Апостол, которому необходимо было показать два естества, говорит о Нем и уничижительное, и высокое» (с. 554). Посему страдательность, как и другие «низкие» определения, Феодорит относит к человеческой природе Спасителя. К ней, а не к Божеству относятся также смерть и воскресение: «Он воскрешен; воскресит же и нас воскресивший Его Бог силою Воскресшего. Посему Апостол ясно показал, что Христос воскрешен по человечеству, а нас воскресит как Бог» (с. 218); «При сем надлежит знать, что из мертвых воскрешено не Божественное естество Единородного, ибо оно бесстрастно, и Иисус не другой Сын, кроме Сына Единородного, но Тот же Самый; Он и пострадал, как человек, и воскрес, как человек» (с. 502). Но Христос имеет по Своей человеческой природе одно важное отличие от всех остальных людей – Он безгрешен: «Ибо Сын Божий принял на себя естество человеческое, но не принял греха человеческого. Посему-то воспринятое назвал Апостол не подобием плоти, но подобием плоти греха. Ибо Христос, имея одно и то же с нами естество, не имел одного и того же направления воли» (с. 111).
В то же время блж. Феодрит, хотя и сумел в результате напряженной богословской эволюции, произошедшей в ходе споров 429–433 годов, избавиться от еретических несторианских крайностей антиохийской христологии, разделяющей Христа «надвое», и воспринять правоту православных оппонентов (и прежде всего свт. Кирилла), в «Толкованиях» остается верным антиохийскому богословскому языку. Так, например, он не называет Пресвятую Деву Богородицей (хотя, конечно, и не отрицает этого именования, как Несторий), не называет пришествия Христова воплощением, а всегда именно вочеловечением (чтобы не допустить мысли о соединении Божества «напрямую» с плотью, без человеческой души Христа, как то считали аполлинаристы) и нигде не говорит о «взаимопроникновении природ» и «общении природных свойств» (communicatio idiomatum) двух природ, на чем настаивали многие святые отцы Церкви[42]. Во «взаимообщении свойств» блж. Феодориту, возможно, «мерещилось» монофизитское слияние двух природ и угроза природной целостности и совершенству каждой из них. Знаменитый фрагмент из Посланий апостола Павла (1 Кор. 2, 8), традиционно служащий иллюстрацией к учению о «взаимообмене свойствами», блж. Феодорит толкует не в христологическом, но в нравственном смысле: «Господом же славы назвал Распятого не потому, что страдание приписывает Божеству, но потому, что хочет показать чрезмерность беззакония согрешивших» (с. 197).
Здесь Кирский архипастырь также старательно стремится избежать даже тени монофизитского теопасхизма.
При этом, по учению Феодорита (и конечно же, самого Апостола языков), две природы соединены во Христе в одном Лице: «Владыка Христос – и Бог и человек, но то и другое открывается нам в едином Лице» (с. 554). Стоит обратить внимание, что Кирский архипастырь не употребляет никаких выражений, которые могли бы явить в нем приверженность к несторианству (учение о двух субъектах (лицах, ипостасях, сынах) во Христе, позиции которого Феодорит первоначально разделял в рамках христологии Антиохийской школы, в чем его впоследствии неоднократно обвиняли как при жизни, так и по смерти). Как видно, несмотря на акцент на совершенстве человеческой природы Христа, это совершенство не доходит у блж. Феодорита до признания человечества Христова отдельным лицом или ипостасью: «Надобно же знать, что Лицо Сына одно[43], дано же за нас Божеством естество человеческое» (с. 122). Христос един, а не разделяется на двух сынов: «Иисус не другой Сын, кроме Сына Единородного, но Тот же Самый» (с. 502).
Присутствует у блж. Феодорита и учение о возглавлении (recapitulatio) Христом, как Новым Адамом, человеческого рода. Из этого учения следуют как христологические, так и сотериологические выводы. Возглавление совершается Христом по человечеству: «Христос – Глава наша по человечеству. А глава единосущна с телом. Так и Он одной сущности с нами, как человек» (с. 477). Возглавление совершено ради спасения человеческого рода: «Апостол сию внезапную перемену вещей называет возглавлением. Ибо Домостроительством Владыки Христа и человеческое естество восстанавливается и облекается в нетление, и видимая тварь, освободившись от тления, получает нетление, и сонмы невидимых Сил пребудут уже в веселии, потому что отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. 35, 10)» (с. 410). Упомянутое возглавление образует собой своеобразную «вертикаль» всей сотериологической иерархии Домостроительства: «Христос – Глава наша не по Божеству, а по человечеству, ибо мы нарицаемся Телом Его; Главе же надлежит быть однородною с Телом. Посему по человечеству Он – наша Глава. Следовательно, по человечеству и Его Глава – Бог. Если же угодно им утверждать, что сказано сие и по Божеству, то пусть знают, что… Главою Его именуется Отец, как Отец и Виновник [бытия Сына]» (с. 253).
Говорит блж. Феодорит и об Искуплении, совершенном Христом на Кресте: «Владыка Христос есть и Бог и Очистилище, и Архиерей и Агнец и собственною Своею кровию приобрел наше спасение» (с. 78); «Единородное Божие Слово, вочеловечившись, человеческою плотию сокрушило грех, исполнив всякую правду, не приняв же позора греха, и, подобно грешнику претерпев смерть грешников, обличило неправду греха, так как предало на смерть не подлежащее смерти тело. Но оно-то само и сокрушило и грех, и смерть. Ибо Божие Слово, как не подлежащее смерти, потому что греха не сотворило, но принявшее оную по несправедливому приговору греха, сделалось, как в мертвых свободь (Пс. 87, 6), искуплением справедливо содержимых под державою смерти» (с. 111).
Пребывая в тесном общении со Христом не только как с человеком, но и как с Богом и как с Посредником между Богом и человеческим родом, мы становимся причастниками Божественной природы: «Посему надлежит вам быть в единении с Владыкою Христом, Который есть податель сих благ, а через Него в единении с Богом всяческих» (с. 206).
Касается в своих «Толкованиях» блж. Феодорит и такой дискутируемой темы, как первородный грех. Блж. Феодориту несвойственно представление о первородном грехе как вине, переходящей на все последующие поколения потомков Адама и делающей всех виновными в его грехе, как считали западные богословы и особенно блж. Августин Иппонский. Кирский архипастырь пишет: «…божественный Апостол говорит, что, когда Адам согрешил и по причине греха сделался смертным, то и другое про стерлось на весь род. Ибо во вся человеки вниде смерть, потому что все согрешили (εφ ψ παντες ημαρτον – Рим. 5, 12). Ибо не за прародительский, но за свой собственный грех приемлет на себя каждый определение смерти» (с. 89). Обратим внимание, как блж. Феодорит толкует трудное выражение εφ ψ, переведенное в церковнославянском как в нимже, а в Синодальном тексте – в нем. Исходя из последнего прочтения следует, что все согрешили в Адаме и наследуют его вину. По словам же Р. Ч. Хилла, блж. Феодорит, как и все греческие отцы до преп. Иоанна Дамаскина, понимает в нимже (εφ ψ) как «потому что» и дает иное видение греха Адама, грехов его потомков и ответственности за эти грехи, что явственно из приведенной выше цитаты. Он настаивает, что каждый человек подпадает ответственности смерти за свой собственный грех, а не за Адамов[44]. Несколько иную, более полную картину в связи со свт. Иоанном Златоустом дает покойный прот. Иоанн Мейендорф, проводя филологический анализ этого стиха Послания к Римлянам[45]. Из него видно, что блж. Феодорит занимает несколько иную точку зрения (б), отличную от Златоустовой (в).
Эсхатологические взгляды святого Апостола сквозь призму богословия блж. Феодорита имеют традиционные черты: исполнение пророчеств о конце времен, приход антихриста, славное Второе Пришествие Господа Иисуса Христа, всеобщее воскресение, Суд и жизнь будущего века: «Ибо, диавола и споспешников его послав во тьму кромешную, Христос положит конец смерти и воскресит всех усопших» (с. 289). Хотя человечество ожидает «общее всех воскресение» (с. 288), «воскресение и преложение тел в нетление для всех также одно, но разность нравов производит разность воздаяний» (с. 295), «ибо хотя всякий человек облечется в одежду нетления, однако же не все станут причастниками Божественной славы» (с. 328). Затем Христос «предаст Царство Богу и Отцу, не Сам лишаясь Царства, но покоряя мучителя диавола и его споспешников и всех приводя в необходимость преклонить главу и признать Бога всяческих» (с. 288).
Посему неудивительно, что все вышеперечисленные «сущностные черты Феодорита-экзегета поставляют его в число наипервейших и лучших толкователей древней Церкви»[46], и он «может рассматриваться как последний великий христианский экзегет; после него в истории толкования Писания наступило время серьезного и продолжительного упадка. Оригинальных экзегетов сменили составители катен, то есть компиляторы экзегезы других. Он достойно завершает историю антиохийской культуры… которая дала людей великой культуры за период менее чем в век»[47].
П. К. Доброцветов
Блаженный
ФЕОДОРИТ, ЕПИСКОП КИРСКИЙ
Толкование на четырнадцать Посланий святого апостола Павла
Предисловие
Знаю, что, покушаясь истолковать учение божественного Павла, не избегну упрека от недовольных, но обвинят меня, может быть, в высокомерии и дерзости за то, что после того-то и того-то[48], этих светил вселенной, осмеливаюсь писать толкование на Апостола. Впрочем, берусь за это не на себя самого надеясь, но умоляя Божественную благодать показать мне глубину апостольской мудрости и снять покрывало, чтобы желающим приобщиться сей мудрости доставить к тому удобство. Готовых же порицать чужие труды прошу тщательно изучать Божественное Писание, ибо найдут там много подобных примеров. Елдад и Модад не получили в пользу свою человеческого приговора и не сопричислены к семидесяти судиям[49], даже великий Моисей оставил их наряду с прочими, однако же они сподобились Божественной благодати и приняли пророческий дар (Чис. 11, 26–29). И пророку Самуилу, бывшему еще отроком, не было вверено священниками даже и последнее служение в храме, потому что незрелость возраста препятствовала ему проходить оное, однако же сподобился он Богоявления, имел Божественное видение и принял во уши глас Владыки Бога, не дознав, что глаголет Бог (1 Цар. 3, 19). И великий Илия предполагал, что он остался единственный пророк, но услышал, что было семь тысяч мужей, свободных от идольской прелести и воздающих Богу надлежащее чествование (3 Цар. 19, 18). И тысячи подобных сказаний можно найти в Божественном Писании. Посему ничего нет неприличного и нам, как комарам вместе с оными пчелами, пожужжать на лугах апостольских. Ибо Господь убожит и богатит, смиряет и высит. Возставляет от земли убога, и от гноища воздвизает нища посадити его с могущими людий и на престоле славы (1 Цар. 2, 7–8); и: Господь умудряет слепцы (Пс. 145, 8); и: отвращает мудрыя вспять, и совет их обуявает (Ис. 44, 25). Посему-то, испросив подать мне луч духовного света, осмелюсь на истолкование, а пособия к тому соберу у блаженных отцов, паче же всего позабочусь о краткости, ибо знаю, что немногословие и ленивых привлекает к чтению.
Но прежде попытаюсь показать порядок апостольских Посланий по времени их написания. Блаженный Павел написал четырнадцать Посланий, но порядок, в котором они расположены, как думаю, дан не им самим. Напротив того, как божественный Давид, приняв в себя действенность Всесвятого Духа, написал священные псалмы, другие же впоследствии по своему изволению расположили их один за другим, и они хотя издают духовное благоухание, но не имеют порядка относительно времени, так то же можно найти в расположении сих апостольских Посланий. Ибо Послание, написанное божественным Павлом к Римлянам, заняло первое место, написано же последним из всех посланных из Азии, Македонии и Ахаии. Первым, как думаю, написано Первое Послание к Фессалоникийцам, и божественный Апостол послал оное из Афин, как сам показал, написав им, ибо в середине Послания говорит так: темже не терпяще, благоволихом остатися во Афинех едини, и послахом Тимофея брата нашего и верного служителя Божия и споспешника нашего во благовестии Христове, утвердити вас и утешити о вере вашей (1 Фес. 3, 1–2). По прошествии же немногого времени послал еще им Второе Послание. А из истории Деяний узнаем, что богомудрый Павел, оставив Афины, прибыл в Коринф и пробыл там весьма много времени (Деян. 18). После сих Посланий, думаю, написано Первое Послание к Коринфянам; послал же он, пребывая тогда в Ефесе, и это сам он сделал явным, ибо к концу Послания говорит: Пребуду же во Ефесе до пентикостии: дверь бо ми отверзеся велика и поспешна, и сопротивнии мнози (1 Кор. 16, 8–9). А в Ефес пришел он после того, как проповедовал македонянам, афинянам и коринфянам, как дает знать история Деяний. После сего Послания, думаю, написано и Второе к Коринфянам. Ибо, отправляясь к ним по обещанию и замедлив несколько времени в Македонии, оттуда послал оное, и это также дал видеть в самом Послании. Ибо, когда описывал скорби в Азии и Троаде, в середине сего рассказа говорит: Ибо пришедшым нам в Македонию, ни единаго име покоя плоть наша, но во всем скорбяще: внеуду брани, внутрьуду боязни. Но утешаяй смиренныя, утеши нас Бог пришествием Титовым: не токмо же пришествием его, но и утешением, имже утешися о вас (2 Кор. 7, 5–7); и еще: Сказуем же вам, братие, благодать Божию данную в церквах македонских (2 Кор. 8, 1); и также: Да не како аще приидут со мною Македоняне (2 Кор. 9, 4). Пятым, думаю, написано Первое Послание к Тимофею, ибо во вступлении к нему говорит Павел: Якоже умолих тя пребыти во Ефесе, идый в Македонию (1 Тим. 1, 3). Дает же нам знать история Деяний, что, когда Павел в первый раз пришел в Македонию, тогда не ходил еще в Ефес, ибо сказано: Возбранены быша от Духа глаголати слово во Асии (Деян. 16, 6). Был же с Павлом и Тимофей. И это ясно показывает история Деяний, ибо, когда иудеи пришли из Фессалоники в Верию и возбудили народ к мятежу, божественный Апостол отплыл в Афины, остаста же, как сказано, Сила и Тимофей тамо (Деян. 17, 14). И еще автор Деяний, повествуя о том, что было в Коринфе, и извещая, как божественный Апостол каждую субботу состязался в синагоге и препираше Иудеи, Еллины, присовокупил: Егда снидоста от Македонии Сила же и Тимофей, прилежно поучал Павел, свидетельствуя Иудеом Иисуса быти Христа (Деян. 18, 4–5). Посему явно, что, когда блаженный Павел во второй раз прибыл из Ефеса в Македонию, тогда оставил там доблестного во всем Тимофея для попечения о принявших спасительную проповедь (Деян. 19, 22). После сего Послания, как полагаю, написано Послание к Титу. Ибо, пребывая еще в сих местах, приказывал Титу прийти к нему. Говорит же так: Егда послю Артему к тебе или Тихика, потщися прийти ко мне в Никополь: тамо бо судих озимети (Тит. 3, 12). О Никополе же говорят, что это город фракийский, но близкий к Македонии[50]. Седьмое Послание писал Павел к римлянам. Ибо сам дает знать, что написано оно после всех перечисленных; а говорит о сем так: Ныне же гряду во Иерусалим, служай святым. Благоволиша бо Македониа и Ахаиа общение некое сотворити к нищым святым живущым во Иерусалиме (Рим. 15, 25–26). О сих денежных вкладах говорит и в Первом Послании к Коринфянам: Да не егда прииду, тогда собрания бывают. Егда же прииду, ихже аще искусите посланиями, сих послю отнести благодать вашу во Иерусалим: аще же достойно будет и мне ити, со мною пойдут (1 Кор. 16, 2–4). С сими вкладами совершая путь во Иерусалим, ефесским пресвитерам в Милете сказал: Ктому не узрите лица моего вы вси, в нихже проидох, проповедуя царствие Божие (Деян. 20, 25). Ибо в Иерусалиме, будучи вскоре обвинен в нарушении закона и подвергшись великой опасности, хотя освобожден был тысячником из рук иудеев, но по переносе дела в высший суд при Фиесте прибыл в Рим (Деян. 21). А что Послание к Римлянам писано из Коринфа, сие ясно показывает самый конец оного. Ибо сперва поручает им Фиву, называя ее служительницею Церкве, яже в Кенхреех (Рим. 16, 1), а Кенхреи – селение коринфское; потом же говорит и следующее: Целует вы Гаие странноприимец мой, и Церкве всея (Рим. 16, 23). Ибо как странноприимца апостол называет его странником своим[51]. А что Гаий был коринфянин, это легко понять из Первого Послания к Коринфянам, ибо так им пишет апостол: