Но скандинавский пантеон, в том виде, в каком он нам известен из древнеисландских средневековых памятников, имеет одно разительное отличие от прочих пантеонов индоевропейцев. Место высшего небесного бога в нем занимает Один, который если и имеет отношение к небу, то не к дневному и светлому, а к мрачному и угрожающему – он бог бури, а не оплодотворяющей грозы. С ним связаны народные поверья о «дикой охоте» – он возглавляет полчища мертвецов, которые проносятся по небу в ненастные новогодние ночи. Он наделен шаманским даром проникать в преисподнюю и вызывать мертвых (недаром Тацит сравнивает его с проникающим во все сферы мироздания Меркурием), и сам царствует над погибшими в бою мертвецами – героями, жителями своего небесного чертога Вальхаллы – «Чертога павших».
История германо-скандинавского мира в 1 тысячелетии н. э. может объяснить эту мрачную и страшную замену небесного бога повелителем павших героев. Традиционный племенной мир рушился как под натиском римских легионов, так и в процессе ответного движения «варваров» – наступила эпоха Великого переселения народов. «Справедливые» войны, служившие защите своего племени под покровительством «справедливых» и светлых богов, сменились истребительными захватническими походами. Тацит описывает, как сражалось самое свирепое из известных ему германских племен. Свевское племя гариев «с помощью всевозможных ухищрений и используя темноту, добиваются того, что кажутся еще более дикими: щиты у них черные, тела раскрашены; для сражений они избирают непроглядно темные ночи и мрачным обликом своего как бы призрачного и замогильного войска вселяют во врагов такой ужас, что никто не может вынести это невиданное и словно уводящее в преисподнюю зрелище; ведь во всех сражениях глаза побеждаются первыми». (Германия. 43). Тацит оказывается точным в своих загробных ассоциациях: само имя гарии, харии означало просто «войско» и напоминает наименование павших героев Одина – эйнхерии. Время бога «правильной» войны и высшего небесного бога Тиу кончилось – пришло время неистового Одина-Вотана и новой, «высшей» справедливости.
Германцы не оборонялись от римлян – они остановили империю на Рейне и сами обрушились на Рим: ведь там, за укрепленной римской границей, лимесом, были сосредоточены немыслимые для варваров богатства, которым пресыщались римляне, оставляя презираемых ими варваров в нищете. Тацит еще пишет о том, что «германцы столь же мало заботятся об обладании золотом и серебром, как и об употреблении их в своем обиходе. У них можно увидеть полученные в дар их послами и вождями серебряные сосуды, но дорожат они ими не больше, чем вылепленными из глины; впрочем, – замечает римский автор, – ближайшие к нам знают цену золоту и серебру из-за применения их в торговле». Но уже Страбон замечает, что равнодушие к богатству ушло в прошлое: гельветы – «племя богатое золотом, но мирное» – узнав, «что богатство, приобретенное кимврами разбоем, превосходит их собственное… пришли в такое возбуждение, что поднялись вместе с кимврами» против римлян. Римлянам удалось отбить варваров, но это было только начало. Страбон признается, что «принятый у нас образ жизни испортил нравы чуть ли не всех народов, внеся в их среду роскошь и любовь к наслаждению, а для удовлетворения этих пороков – гнусные происки и порождающие их бесчисленные проявления алчности».
Правда, у германцев это была поначалу странная, на современный взгляд, алчность. Археологи находят драгоценную римскую посуду… в погребениях германских вождей. Золото и серебро ценится в загробном мире больше, чем при жизни(если верить Тациту). В последующие века богатства приносятся в жертву в традиционных германских и скандинавских святилищах – убивают людей (пленных?), скот, массу ремесленных изделий, оружия, украшений из золота и серебра, культовых (вотивных) изображений бросают в озера (ставшие болотами). Оружие найдено намеренно поврежденным – поломанным на куски или изогнутым (об этой порче жертвенных предметов рассказывал Орозий).
Колесница с солнечным диском из Трундхольма в Дании.
Во время раскопок были найдены колесницы, на которых устанавливался символ божества, объезжавшего свою землю. Эта вотивная повозка из Трундхольма везла солнечный диск. Бронзовый диск покрыт листом золота. Чеканка на золоте изображает спираль, которая считалась знаком солнца в бронзовом веке
Жизнь в этом мире – разрушающемся мире традиционных племенных ценностей – ненадежна: надежней обеспечить себя на том свете. Сам Один, согласно средневековой легенде, о которой еще пойдет речь, завещал брать с собой на погребальный костер или хоронить в тайном месте как можно больше сокровищ – они нужны для вечной жизни в Вальхалле. Эти люди и их боги еще далеки от евангельской заповеди: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Матф. 19, 24).
Историк средневековой культуры А.Я.Гуревич обратил внимание на то, что алчность и щедрость в равной мере были присущи варварским вождям: они жаждали новых и новых богатств и без конца раздавали их на пирах своим дружинникам. Скупость считалась страшным пороком: когда жена Одина Фригг задумала погубить одного древнего конунга, она оклеветала его перед богом, сказавши что конунг скуп на еду во время пиров. Алчность и одновременная расточительность вождей понятна: кровнородственные связи перестали быть надежными – им на смену пришли дружинные, общность боевых «друзей», завоевать постоянную дружбу которых можно было только благодаря военной удаче и щедрым подаркам…
Мысль о пагубной алчности, распространившейся у варваров, пришла в голову не только греческому интеллектуалу Страбону: вокруг мотива рокового богатства формируется и собственно германо-скандинавский эпос о Нибелунгах. Целые королевства гибнут из-за рокового богатства, которым неправедно завладели сами боги: бургундские короли скрывают этот клад – золото Нибелунгов – в водах Рейна и под жестокими пытками гуннов не открывают места, где он спрятан (об этом пойдет речь в главе 9).
Сама эпоха переселения народов порождает не менее важные мифологические и эпические мотивы. Столкновение германцев с Римом привело не только к захвату вожделенных богатств – это было столкновение в античной цивилизацией, обретение новых ценностей и включение во всемирную историю. Имена германских племен и их деяния появились в римских анналах и всемирной географии Страбона, а во второй половине 1 тыс. н. э. уже сами германские авторы стали писать историю собственных народов.
Переселенческие сказания
Тацит пересказывал германское этногенетическое предание о том, что германские племена делятся на три группы – истевонов, ингевонов и гермионов, происходящие от трех сыновей первочеловека Манна. Ему был известен и еще один миф, принадлежащий отдельному германскому племени наганарвалов, относящемуся к свевам: они почитали в священной роще божественных братьев-близнецов, которых римский историк сопоставил с античными Кастором и Поллуксом, указав, что их германское имя – Алки. Их культом руководил жрец, одетый в женскую одежду. Нас уже не должен удивлять этот странный травестизм, когда мужчина носит женское одеяние: мы помним, что для этногенетических мифов – мифов о происхождении людей – характерны мотивы двуполости, гермафродитизма. Значит, нужно полагать, что Алки, которым прислуживал жрец-андрогин, были мифическими первопредками племени наганарвалов. Само имя Алки трактуется как «Олени», что тоже очень характерно для этногенетических мифов – первопредки разных народов часто имели двойную зооантропоморфную природу (такие мифы принято называть тотемическими). В одной поздней исландской песни, написанной уже в христианскую эпоху, описывается таинственное видение, в котором два неведомых человека ведут солнечного оленя, ноги которого опираются о землю, а рога касаются неба. Эти двое и космический олень воплощают весь земной мир – всех людей и животных.
Чаще всего в мифах племя возглавляли два или три брата – мифических вождя. Мотив близнецов – предков племени – связан с другим упоминавшимся мифологическим мотивом: боги плодородия, земли и вод были близнецами или носили близнечные – одинаковые – имена. И сам близнечный бог Туисто был рожден землей. Обитатели земли, народы, считались потомками таких земнорожденных существ. Но близнецы Кастор и Поллукс – Диоскуры («сыновья Зевса-Дия»), с которыми сравнивал Алков Тацит, имели в античной мифологии разную природу и разную судьбу, ибо Кастор был смертным, Поллукс – бессмертным. Любовь к брату заставила Поллукса поступиться частью своей бессмертной природы, поэтому после смерти они проводят половину года на небесах (на Олимпе), другую половину – в преисподней.
Земную природу множества таких мифов о небесном и смертном близнецах выяснил отечественный этнограф М.И. Золотарев: каждое первобытное племя делилось на две половины (рода), члены которых имели право вступать в брак, – таков был универсальный закон первобытного родоплеменного общества, жену нужно было брать из своего племени, но из чужого рода. Предки двух изначальных родов воплощали эту дуальную организацию, и весь мир в первобытном мышлении делился на две части – мужскую и женскую, небесную и земную, смертную и бессмертную. Теперь понятно, почему мотивы близнечества, брачных отношений и т. п. так тесно связаны с мифами о происхождении племени и его первопредках, основателях племенных культурных традиций, которых принято называть культурными героями.
Первобытные племена росли и делились на все большее число частей, но в их мифах сохранялась память о двух или трех культурных героях – первопредках, воплощавших начало племенной истории. В разделившемся племени оказывались старые и молодые роды – так выделялась аристократия, возводившая себя прямо к божествам. Мы видели, что одно из трех германских племенных объединений носило имя ингевоны, и могли гордиться тем, что восходят к богу Ингу (Ингви) так же, как позднейшие конунги свеев из рода Инглингов.
На две части во время своего переселение поделился, как рассказывается в его переселенческом сказании, и германский народ готы. Этот народ знаменит потому, что создал у границ Римской империи в Северном Причерноморье свою державу уже в 3 в. н. э. Об истории готов впервые рассказывают не «посторонние» римские или греческие авторы, а писатель готского происхождения Иордан. Правда, сам он жил в 6 в., когда держава готов – королевство Германариха уже рухнуло под натиском полчищ гуннов (об этом говорится в эпосе о Нибелунгах). Но он записал (по латыни) готские предания, в том числе и о переселении этого народа из некоего острова Скандза. Название острова напоминает название Скандинавии, думают, что это мог быть Готланд на Балтийском (Свевском) море. Иордан называет родину готов «утробой народов», и действительно, германские народы в эпоху великого переселения выходили из бассейна Балтийского моря как из «утробы».
Как и прочие германцы, готы делились на две группы – вестготов и остготов, которыми управляли представители знатных родов, Балтов и Амалов. Предком рода Амалов почитался некий Гаут. Это имя родственно самому этнониму готы, но его история намного шире истории этого восточногерманского народа. Гаутом именовался Один, верховный бог скандинавов, глава пантеона богов – асов. Вестготы не уступали остготам в знатности происхождения своих правителей, которых почитали полубогами – Ансами, и это имя связано с наименованием рода скандинавских богов – асов.
Иордан рассказывает, что высшим богом готы почитали бога войны Марса. Ему приносились в жертву пленники, ему посвящалась первая военная добыча, а военные трофеи развешивались на священных деревьях. Они были так преданы этому жесточайшему культу, что можно было посчитать Марса их прародителем, – писал Иордан. Догадка готского историка справедлива – ведь Марсом латинские авторы, начиная с Тацита, именовали германского бога войны Тиваца-Тюра, может быть, он и носил в древности имя Гаута – гота. Когда Один потеснил на скандинавском олимпе Тюра, он сам стал именоваться Тюром гаутов(готов). Один сам принес себя в жертву, пригвоздив копьем к мировому дереву (об этом будет рассказано дальше), и этому богу приносили жертвы, вешая их на деревьях, – этот культ был известен готам.
На ходки из жертвенного места в Иллерупе
Из походов на Рим скандинавы возвращались с богатой добычей. Драгоценные кубки из стекла они помещали в могилы, чтобы умерший мог пировать на том свете.
Современник Иордана греческий историк Прокопий писал, что у жителей острова Туле – скандинавов – самой почетной жертвой считался первый захваченный в войне пленный. Они посвящают этого пленника богу войны (Прокопий именует его Аресом) и страшно истязают его перед смертью, вешая на столбе, подвергая колесованию и другим изуверским истязаниям. Пытки, как мы увидим, были свойственны и культу Одина.
Готы по реке Висле двинулись от Балтики на юг в землю, которую Иордан называет по-гречески Скифия, и там с ними приключились чудесные вещи.
Готский король увидел там область, которая изумила всех своим плодородием. Она называлась Ойум, что по-готски значило «Окруженная водами». Действительно, король должен был построить мост, чтобы перевести туда готов, но мост сломался, как только половина готского войска переправилась в Ойум, и восстановить его не удалось. С тех пор из этой блаженной страны слышатся лишь голоса животных и людей, но попасть туда невозможно.
Такие рассказы о земном рае часто встречаются у разных народов Европы. И в поздних исландских сагах люди отправляются на поиски чудесной страны. В одной из них – «Саге об Эйрике Путешественнике» – некий норвежец дает обет, что отыщет чудесную страну Одаинсак – «Луг бессмертия». От отправляясь в путь, он достигает сначала Константинополя, где принимает христианство. Наконец, он подходит к некоей реке и на другом берегу видит чудесную землю. С надеждой Эйрик устремляется по мосту, но попадает в пасть дракона. Однако для героя волшебных (или, как их еще называли, лживых) саг не смертельно. Он проходит через чрево чудовища и оказывается в вожделенной стране. Но он уже христианин, и поэтому видит ангела, который рассказывает Эйрику, что Одаинсак – это лишь морок, иллюзия. Настоящий рай – это рай христианский, в который можно попасть, лишь служа истинному Богу. И Эйрик решает покинуть чудесную страну и вернуться в Норвегию, чтобы проповедовать христианство…
Готы же, не проникшие в Ойум, двинулись дальше в Скифию, к Понтийскому – Черному – морю, – рассказывает Иордан. Готский историк прославляет свой народ не только как народ воителей, из которых происходил сам бог Марс (видимо, и здесь речь идет о Тиу – Тюре), но и как самый образованный, «чуть ли не равный грекам». У Иордана были основания гордиться готской культурой, ибо готы первыми среди германских народов создали собственную письменность – руны, которые использовали для магических формул – заклинаний.
Руническая письменность. Руны быстро распространились у германских народов, в том числе в Скандинавии. Рунические буквы, состоявшие из вертикальных и косых черт, были удобны для того, чтобы наносить их на твердые предметы – каменные стелы, оружие, украшения, ритуальные сосуды – и придавать им священную магическую силу. Каждая руна имела собственное имя, которое начиналось со звука, обозначаемого этой руной. Так, руна т именовалась именем бога – Тюр, руна ф означала богатство (в древнеисландском языке – фйе); на одном памятном (могильном) камне из Южной Швеции руническая надпись гласит: «Хадувольф поставил три руны ф» – жажда богатства не оставляла германцев и после смерти.