Так, продолжает хронист, «возбуждается мужество юношей на истребление народов. Отечество освобождается от излишка жителей, а чужие страны страдают, безобразно наводненные многочисленным врагом… Они едут вдоль морских берегов, собирая добычу с земель. В одной стране они грабят, в другой сбывают». У Дудона еще сохраняется мотив переселенческого сказания, когда по жребию часть жителей (как правило – треть) должна покинуть страну. Но описание грабежей и торговли как источников обогащения соответствует исторической действительности: сотни тысяч серебряных монет, огромное количество кладов с серебряными украшениями скопились в Скандинавии эпохи викингов – эту эпоху называют даже «серебряным веком». В отличие от своих варварских предшественников, викинги уже понаторели в торговле – они могли прикидываться даже христианами, чтобы проникать на рынки Багдада или Константинополя. Но обычаи викингов – с точки зрения христиан – оставались варварскими.
Не следует преувеличивать, вслед за европейским хронистом, дикость норманнов. Обвинения некрещеных варваров – «поганых» – в неупорядоченной брачной жизни и оргиях были свойственны всем христианским авторам. Знакомый нам летописец Нестор сходным образом описывал обычаи язычников-славян, собиравшихся «на бесовские игрища». То же Нестор рассказал и об обычае кровавых жертвоприношений в Киеве, где обосновались князья скандинавского – варяжского происхождения. Правда, правнук легендарного Рюрика князь Владимир носил уже славянское имя, а его дружинники поклонялись славянскому громовержцу Перуну. Но жертвы по случаю военных побед приносились по жребию, и жребий должен был пасть на юношей или дев – сыновей и дочерей киевлян. В 983 г. в Киеве случилось так, что жребий пал на сына знатного варяга, вернувшегося в столицу Руси из Константинополя: оба варяга приняли там крещение, и отец отказался выдать сына на заклание языческим богам – «бесам». Разъяренные язычники расправились с варягами, и те стали первыми христианскими мучениками на Руси…
Действительно, христианская цивилизация проникала в среду викингов и завладевала, в первую очередь, душами и мыслями тех, кто более всего нуждался в едином Боге и едином законе – правителей, конунгов (как именовали своих властителей скандинавы) и князей, а также их дружинников. Уже упоминавшийся норвежский конунг Олав Трюггвасон стремился крестить не только Норвегию – в саге о нем говорится, что именно он уговорил князя Владимира принять крещение, когда вернулся из Константинополя на Русь. Конечно, родоплеменная знать всячески противилась попыткам низвергнуть языческих богов – ведь они считались предками аристократических родов. Но сила и даже сочувствие народа были на стороне новых правителей, а не старой знати.