– Давай назовем воду морем. Это красиво – море.
– Давай. А в небе там много облаков. На каждого человека по облаку. Знаешь, я дарю тебе эту страну. Пускай она теперь будет твоя. Хочешь?
Лоскутик открыла глаза, вздохнула:
– Очень.
– «Очень, очень»!.. – послышался язвительный голос, и откуда-то из-под голубятни вылетело лохматое, растрепанное Облако. – Значит, так!.. Значит, мало тебе меня? Подавай целую страну с облаками?
– Ты подслушивало? – укоризненно воскликнула Лоскутик.
– Ну и что тут плохого? Мы, облака, всегда подслушиваем. Мы не виноваты, что люди болтают под нами всякие глупости.
– Все равно ты должно было сказать, что ты тут и все слышишь.
– Ага, выходит, у тебя уже завелись тайны от меня? – Облако с ненавистью посмотрело на Сажу. – Я так и знало, что все кончится очень плохо. Недаром моя бабка мне говорила: «Не дружи с людьми, не дружи! Не доведет тебя это до добра!»
В Облаке что-то заклокотало, как вода в кипящем чайнике. Оно с такой силой дернуло себя за ухо, что ухо оторвалось и полетело с ним рядом. Облако взлетело над голубятней.
– Прощай! – крикнуло Облако. – Теперь я больше никому не верю!
– Вернись! Вернись! – изо всех сил закричала Лоскутик.
Но Облако вытянулось в длину и превратилось в огромную змею. Оскорбленно шипя и извиваясь, оно улетело.
Глава 13
Кто же это был, в конце концов?
Как ты помнишь, мой читатель, знатный путешественник исчез самым таинственным образом.
Десять минут все, кто это видел, стояли в полнейшей растерянности, а еще через пять минут из дворцовых ворот вылетел отряд конных стражников. Поднимая немыслимую пыль, они промчались по улицам. Пыль повисла над городом, как серый мешок.
Стражники окружили гостиницу, в которой остановился знатный путешественник, но никакого путешественника там не оказалось.
Неизвестно куда пропали слуги в белых покрывалах, исчезли белые сундуки, а от трех верблюдов, привязанных к столбу во дворе гостиницы, остались только три небольшие лужицы.
Правда, старая, подслеповатая служанка клялась, что собственными глазами видела, как верблюды живьем взлетели на небо, а белые сундуки один за другим вывалились из открытого окна, поднялись вверх и пропали. Но никто, конечно, ей не поверил.
Король созвал тайный совет. Во дворец съехались все королевские ученые, советники и придворные. Здесь были знаменитые алхимики в остроконечных шапках, уже много лет трудившиеся над тем, как превратить серебряные ложки и оловянные тарелки в золото. От них пахло серой, и они глядели друг на друга подозрительно и со скрытой злобой.
Здесь был даже главный астроном короля, который научно доказал, что месяц и луна – это одно и то же.
Из угла в угол, заложив руки за спину, быстро ходил маленький, пухлый человечек. У него были всклокоченные волосы и безумные глаза. Это был очень знаменитый ученый – специалист по форме блинов. Всю жизнь он посвятил одной мечте: испечь квадратный блин на круглой сковороде. Он испек несметное количество блинов, горы блинов и блинчиков, но среди них не было ни одного квадратного.
Да, что и говорить, здесь собрался весь цвет ученого мира!
– Ну-с, что вы думаете по этому поводу? – мрачно спросил король. – Кто же все-таки он был, этот путешественник?
Но даже сам главный советник Слыш, который знал, что творится в любом закоулке дворца, не мог ответить на вопрос короля.
– Ваше величество, – доложил слуга в золотой ливрее, с мокрыми до колен ногами. – Три человека просят разрешения срочно поговорить с вашим величеством. Они утверждают, что могут сообщить вашему величеству очень важные новости.
Король кивнул.
– Пропустить, – сказал Слыш.
Первым вошел в зал лавочник Мельхиор. Увидев острые сабли, и пики, и еще множество острых и колючих предметов, лавочник просто затрясся от алчности и страха.
– Очень надежный и преданный слуга вашего величества, – шепнул на ухо королю советник Слыш. – Я о нем слыш-шал только самое хорошее…
– Ваше величество… – начал лавочник. Он извивался всем телом и не мог ничего с собой поделать. – Двенадцать белых собак!..
– Что?! – изумился король.
– Вернее, одиннадцать пуделей, одна дворняжка и лев на подоконнике! – выпалил лавочник, чувствуя, что он говорит что-то не то.
– Какая дворняжка на подоконнике? – нахмурился король. – Почему ко мне пускают сумасшедших?
– Нет-нет, ваше величество, умоляю вас, разрешите ему продолжать, – насторожившись, сказал Слыш.
– Собаки летали по всей лавке и купили краски… А лев был на чердаке и улетел в окно!.. – понимая, что он окончательно запутался и получается какая-то полнейшая ерунда, уже несчастным голосом закончил Мельхиор.
– Улетел в окно… – прошептал Слыш. – Кресло тоже улетело, и именно в окно! Тут есть несомненная связь. Эй, напоить его и отпустить!
Лавочник начал извиваться, как змея, которую держат за хвост. Он не мог сделать ни шагу. Слуги под руки вывели его из зала.
Вошел капитан королевских стражников.
– А у тебя что? – спросил Слыш.
– Вода с неба, ваше величество! – рявкнул капитан.
– Какая еще вода с неба? – Король с беспокойством оглянулся на Слыша.
– Сам видел! Она хлещет, а они пляшут! – выпалил капитан, вытягиваясь так, что стал похож на крокодила, вставшего на хвост.
– Кто хлещет? Кто пляшет? – прошипел Слыш.
– Вода хлещет, ребятишки пляшут. Прямо по лужам, ваше величество! Босиком!
Лицо короля побагровело. Большой мыльный пузырь вздулся у него на губах, задрожал, мягко отделился от губ и поплыл по залу.
Капитан королевских стражников застыл неподвижно, свел глаза вместе, глядя на плывущий прямо на него мыльный пузырь. Он твердо встретил опасность, приняв пузырь на кончик носа, да так и замер, боясь пошевелиться.
– Вы слышите? – вздувался и пенился король. – Нищие ребятишки босиком пляшут по лужам! В моем королевстве – по лужам! В моем королевстве – босиком! Какова наглость! Босиком! По лужам!..
Тем временем на месте капитана королевских стражников возник круглый, как бочка, дядюшка Буль. Он делал неимоверные усилия, стараясь поклониться королю, но все было безуспешно, поскольку бочка никак не может согнуться пополам. Поэтому он попросту плюхнулся на пол и, не вставая, проговорил жалобным голосом:
– Больше не пьют!
– Кто не пьет? – Король выпустил еще один пузырь – прекрасный, сияющий, бледно-лиловый.
– Вдова с Нищей улицы – раз, слепой музыкант в Сером тупике – два, старый шарманщик, у которого сдохла обезьянка, – три… – перечислял дядюшка Буль.
– К черту старого шарманщика! – Король выпустил целую стайку маленьких голубых пузырей.
– Они больше не покупают у меня воду – значит, они больше не пьют, – развел руками дядюшка Буль.
– «Значит… значит»!.. – передразнил его Слыш. – Значит, просто-напросто они достают воду где-то еще.
Дядюшка Буль выкатился из зала.
– Его величество желает знать ваше мнение, господа ученые! – прошептал Слыш.
Воцарилось неловкое молчание.
– Я думаю, что разгадку надо искать в усиленном влиянии луны, которую я недавно открыл, – проскрипел королевский астроном, низко кланяясь королю. Он считал, что, если он ничего не скажет, это может произвести на всех неблагоприятное впечатление.
Слыш только молча посмотрел на него, и королевский астроном тотчас же скрылся за чьей-то спиной.
– Я полагаю, – воскликнул специалист по форме блинов, еще больше взъерошив свои волосы, – я полагаю, что эти летающие звери есть результат брожения дрожжей, в излишнем количестве проникших в атмосферу!
– Ваше величество, необходимо срочно поймать одну из этих летающих собак, – с важностью заявил алхимик в высокой остроконечной шапке со звездами. – Тогда я разложу эту летающую собаку на составные части при помощи окиси серебра и скажу вам, что это такое.
– Невежда! – воскликнул другой алхимик в шапке еще более высокой. – Это неслыханно – разлагать летающих собак с помощью окиси серебра! Это же просто безграмотно! Летающих собак разлагают на составные части только с помощью щелочи. Это же знает любой недоучка.
– Нет, при помощи кислоты! – возопил алхимик в шапке пониже.
– Щелочи!
– Кислоты!
Алхимики начали наскакивать друг на друга, как два петуха.
– Недавно произошла одна презабавная история, – прошептал Слыш.
В зале стало удивительно тихо. Алхимики замерли, сверля друг друга глазами.
– Наверно, вы все о ней слыш-шали. Какой-то полоумный художник, по имени Вермильон, забрался на колокольню и звонил во все колокола. Мало того. Он вопил диким голосом и призывал всех полюбоваться… чем вы полагаете?
– Облаком! – как один выдохнули все прославленные ученые и придворные.
– Так не думаете ли вы, что разгадка именно в этом? Не думаете ли вы, что в наше королевство залетело…
– Облако! – в один голос крикнули все.
– Да, – прошептал Слыш. Он всегда говорил очень тихо, но все всегда слышали каждое его слово.
Король выпустил небывало большой пузырь. Пузырь, упруго дрожа, поплыл, неся на себе бледные лица придворных.
– Какое несчастье!
– Облако!
– В нашем королевстве!
– Облако!
– Какая беда!
– Все было так хорошо, и вдруг…
– Облако!
– Это катастрофа!
Вбежал начальник королевской стражи, тот самый, до удивительности похожий на зайца.
Он заговорил, дрожа и заикаясь:
– Ваше величество! На площади Одинокой Коровы… Красный человек… Весь красный… Плачет… Брызжет вином во все стороны… Окружили… Хотели схватить… Но красный… взлетел кверху и повис на флюгере… Ваше величество, вниз головой… Висит и плачет…
– Он – это оно! – со свистом прошептал Слыш. Он резко повернулся к королю. Казалось, все кости в нем скрипнули, задев друг друга.
– Что? – переспросил король. – Ничего не понимаю!
– Это Облако! – совсем тихо сказал Слыш.
Глава 14
Удивительное происшествие в трактире «Хорошо прожаренный лебедь»
Площадь Одинокой Коровы, несмотря на свое грустное название, была самой шумной и оживленной площадью в городе. Здесь стучали молотками сапожники, загоняя гвозди в каблуки, шипели утюги портных, гром и лязг летел из кузниц.
Тише всех работал Великий Часовщик. Он неслышно мастерил крошечные пружинки и колесики, и только один раз в час из всех стенных часов выглядывали кукушки, куковали и кланялись старому мастеру.
Среди придворных короля Фонтаниуса I было много славных мастеров. Для того чтобы купить кувшин воды и каравай хлеба для своей семьи, им приходилось немало потрудиться.
Король за гроши покупал у них кинжалы с узорами на рукоятках, тончайшие кружева и вышивки, часы, которые никогда не спешили и не отставали, удивительные вазы с рисунками, просвечивающими насквозь.
Король выгодно выменивал на эти прекрасные изделия у других королей зерно и овощи – все, что не могла дать его измученная, несчастная земля. Затем втридорога продавал это своим мастерам. Так что в карманы короля ручейками текло золото. А в кузницах до поздней ночи сверкали раскаленные угли, в мастерских не останавливаясь жужжали ткацкие станки.
Великий Часовщик вынимал из глаза выпуклое стекло и ложился спать прямо тут же, на полу, на жестком тюфяке.
И, как ты уже знаешь, мой читатель, все часы, большие и маленькие, сговорившись между собой, начинали музыкально тикать в такт, чтобы усыпить его.
Посреди площади в пыли возились полуголые ребятишки. Они рисовали пальцами друг у друга на пыльных животах разные забавные картинки.
Тут же на площади был трактир «Хорошо прожаренный лебедь». Самые богатые люди в городе заходили в темный, прохладный подвальчик осушить кружку отличного вина.
Хозяин трактира, человек жадный и расчетливый, очень гордился своей необычайной лысиной. Он извлекал из нее немалую выгоду. Каждое утро первым делом он до блеска натирал ее суконкой так, что она начинала сиять, как зеркало. Лысина отражала огоньки свечей, и поэтому в темном подвале становилось светлее. Благодаря этому трактирщик изводил вполовину меньше свечей.
Возле трактира вечно околачивался Один-Единственный Нищий. Остальных нищих король давно уже засадил в тюрьму.
– Королевство без нищих – это черт знает что, а не королевство, – любил говорить король Фонтаниус I. – Что это за король, который не смог довести до полной нищеты ни одного из своих подданных? Нет, у меня тоже должен быть свой собственный нищий! Но только один-единственный!
Так как в этом королевстве могли прожить только замечательные мастера, то и Один-Единственный Нищий стал в конце концов замечательным мастером своего дела. Он так великолепно научился клянчить, выпрашивать, ныть, просить, вымаливать, жалобно урчать животом и залезать в душу, что только очень богатые люди могли прогнать его от своего порога. От одного его вида начинало щекотать в носу. Бедняки со слезами на глазах делились с ним последним глотком воды.
В этот день Единственному Нищему не повезло. Он думал хоть чем-нибудь поживиться в «Хорошо прожаренном лебеде». Но там сидели только одни богачи и скупердяи: дядюшка Буль, главный тюремщик, его закадычный дружок начальник королевской стражи и продавец придворных калош.
Единственный Нищий протягивал к ним дрожащую руку, тряс лохмотьями, хромал и пронзительно скрипел деревяшкой, которую он привязывал к своей совершенно здоровой ноге. Но за все свои труды он заработал только пинок от начальника королевской стражи.
Увы, ему нужно было совсем не это. Ему был необходим кусок хлеба и хотя бы один глоток воды – Единственный Нищий не ел и не пил уже целые сутки.
Все поплыло у бедняги перед глазами, и поэтому он нисколько не удивился, увидев белого человека, с необыкновенно печальным видом сидящего верхом на бочке с вином в самой глубине темного подвала.
Трактирщик, у которого на лысине слева и справа, прямо над ушами, отражались две горящие свечи, наполнил четыре кружки красным вином. Он поставил их рядом на прилавок.
Единственный Нищий увидел, как белый человек наклонился и с тяжелым, сокрушенным вздохом припал к кружке с красным вином. Потом ко второй, к третьей, к четвертой…
Белый человечек заметно порозовел.
Заметив, что кружки таинственным образом опустели, трактирщик так быстро завертел головой, что огоньки свечей так и заплясали на его лысине. Но главное, от растерянности он забыл заткнуть бочку.
Розовый человек, который еще недавно был совсем белым, свесился с бочки, повис вниз головой и припал ртом прямо к бьющей фонтаном красной струе.
– Вот это да!.. – пробормотал изумленный Единственный Нищий и хлопнул себя по коленям.
Он не выдержал и захохотал. Наверное, в первый раз в жизни. Все уставились на него, и поэтому никто не видел, как розовый человек пил вино, раздуваясь и постепенно становясь темно-малиновым.
– Интересно, над кем это ты смеешься? – закричал очень самолюбивый продавец придворных калош и запустил в Единственного Нищего большой обглоданной костью.
– Может быть, ты посмел смеяться надо мной? – с возмущением воскликнул начальник королевской стражи и кинул в него подушкой, на которой сидел.
– Конечно, ты смеялся не надо мной, но вот тебе на всякий случай! – сказал главный тюремщик, доставая из-под стола скамеечку, на которую он ставил ноги.
Он швырнул ее прямо в голову Единственному Нищему. Но Единственный Нищий ловко увернулся. Он был к тому же еще большим мастером увиливать и увертываться.
– О люди! Люди! – послышался печальный, укоризненный голос. – Швыряться скамейками! Ни одно облако никогда не швырнуло бы скамейку в голову облаку! Никогда! Никогда! Слышите вы?
Все обернулись на этот странный голос да так и замерли от изумления. Верхом на бочке, уныло сгорбившись, сидел темно-красный человек. Он не спеша поднял руку, дернул себя за ухо и взлетел в воздух.
Он медленно проплыл над трактирщиком, над головами сидящих за столом посетителей. У него было очень грустное лицо. Из глаз капали слезы. Он окропил темными каплями белоснежный воротник главного тюремщика, который считался большим щеголем в городе.