Укротитель изо всех сил защелкал своим тонким хлыстом, но большой лев только оскалил свои длинные зубы и зарычал еще громче.
И тут случилось что-то совсем невероятное.
Пять крошечных собачонок бросились на огромного льва. Они были такие маленькие, что лев одним ударом своей большущей лапы мог убить сразу троих таких собачонок, а двумя ударами их всех и еще одну.
Но крошечные собачонки, громко пища своими кошачьими голосами, стали прыгать на огромного льва. Они кусали его, царапали, а одна собачка с розовым бантом повисла у него на хвосте.
Огромный лев спрыгнул с ящика и, трусливо поджав хвост вместе с висящей на нем собачонкой, бросился бежать вдоль арены. А собачонки визжали и бежали за ним, и вид у них был такой, как будто они сейчас разорвут его на крошечные кусочки.
Ох, что тут началось!
Зрители просто попадали со стульев от смеха.
– Ха-ха-ха!
– Нет, вы только поглядите на его морду!
– В жизни не видала таких собачонок! Ну какие же смелые! Просто ужас!
– Нет, вы посмотрите, посмотрите!
– Вот это дрессировка!
– Ха-ха! Никогда так не смеялся!
– Ой, за ухо его укусила! Ну и собачонка!
– Что это за порода такая? Храбрее овчарок!
Укротитель в голубом фраке уронил свой тонкий хлыст на песок и побледнел. Даже когда его голова была в пасти у льва, он и то был не такой бледный.
Он с растерянным видом посмотрел на блестящую тетю. Но та стояла, бессильно опустив руки, и, приоткрыв рот, глядела на своих собачонок.
И вдруг Петька услышал чей-то удивительный смех. Он был счастливый и нежный и какой-то неуверенный. Как будто человек, который смеялся, не умел смеяться.
Петька оглянулся и в двух шагах от себя увидел Тому.
Тома смотрела на собачонок и смеялась.
Глава 11
Все объяснилось
Через полчаса все собрались в маленькой комнатке укротителя. В полуоткрытую дверь доносилось рычание, хрюканье и еще какие-то очень приятные звуки.
Народу собралось столько, что было просто негде повернуться.
В комнате были и Детский Доктор, и Анна Петровна, и молодой летчик, и Петина мама, и даже летчик средних лет – Томин папа.
Все стояли и гладили по голове сначала Тому, а потом Петьку, а потом опять Тому, а потом опять Петьку.
А на маленьком столике, где лежали запасной хлыст и красивый пистолет, весь в каких-то драгоценных камнях, лежала куча розовых бумажек. Это было все, что осталось от конфет «Настоящая храбрость».
– Я до сих пор не могу прийти в себя! – сказала блестящая тетя, моргая глазами. – Вы понимаете, я репетировала со своими собачками новый номер. Они работали очень хорошо, и я дала каждой из них по две конфетки. Я же не знала… я же не думала…
Блестящая тетя с некоторым страхом покосилась на розовые бумажки.
– Все получилось хорошо! Номер имел громадный успех! – сказал дядя Федя, потирая свои большие руки.
Тут все рассмеялись, а громче всех рассмеялась Тома.
– Какая у вас милая, веселая девочка! – сказала Петина мама Томиному папе.
– А у вас такой чудесный смелый сын! – сказал Томин папа Петиной маме.
И тут глаза у мамы просто засияли, как две звезды, и Петька увидел, что хотя у мамы нет такого замечательного платья, но зато она еще красивее, чем блестящая тетя.
– Да, знаешь, папа, какой он храбрый! – сказала Тома. – Он знаешь как меня защищал! Он даже дрался с хулиганом Гришкой. А Гришка, знаешь, уже в пятом классе учится.
– Пороть их всех надо! – решительно сказала Анна Петровна и махнула рукой. – Тогда и драться не будут.
– Что вы! Что вы! – разволновался Детский Доктор. – Насчет порки, Анна Петровна, я совершенно с вами не согласен. Я уже второй год работаю над книгой «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки»… Я собрал огромный материал… Мальчишки обязательно должны драться. Но если подходить с точки зрения строгой науки, то вы увидите, что драки бывают хорошие и плохие. Вот если большой мальчишка бьет маленького… Это плохая драка. Такая драка очень вредна для характера и нервной системы ребенка. Подробно я остановился на этом вопросе в пятой главе. А вот во второй главе описываю пять видов хорошей драки: первый вид – защита малышей, второй – защита девочек, третий – борьба с хулиганами более старшего возраста, четвертый…
– Да, я тоже в детстве любил драться! – улыбнулся Томин папа. – Тоже не давал в обиду девчонок и малышей!
– Это хорошая драка второго и первого вида, – просиял Детский Доктор. – И ваш смелый сын, Анна Петровна, с которым я обменялся чемоданчиком… Кстати, где мой чемоданчик?
– Вот он. У меня, – сказал Петька.
Детский Доктор открыл желтый чемоданчик.
– Но он же пуст! – удивился он. – А где же?..
И тут Тома и Петька, перебивая друг друга, рассказали Детскому Доктору, что случилось с антиболтином и порошком смеха.
– Так вот почему этот болтун нам ничего не ответил! – воскликнула Анна Петровна.
– Да, да! Я сразу заметил, что смех этих мальчиков искусственного происхождения!.. – сказал Доктор.
– А это не опасно? – заволновалась Анна Петровна. – Все-таки дети… Неужели они навсегда?..
– Нет, нет! – успокоил ее Детский Доктор. – Острое состояние скоро пройдет. Но, вероятно, болтун перестанет быть болтуном, а эти мальчишки еще месяца два будут смеяться по любому поводу.
– Можно вас на одну минуточку, доктор? – спросила Петина мама.
Прямо перед собой Детский Доктор увидел ее большие, немного встревоженные глаза.
– Вы понимаете, Доктор… Все-таки Петенька не съел ни одной вашей конфеты. А вдруг он опять?..
– Это исключено, – весело сказал Детский Доктор и похлопал Петину маму по руке. – Вы можете совершенно не волноваться. Ваш сын Петя теперь никогда ничего не будет бояться. Когда сама жизнь делает человека смелым… это действует гораздо сильнее, чем любые лекарства. И вообще, если можно обойтись без помощи медицины… Вот и Тома тоже… Она снова научилась смеяться!
Тут все попрощались с укротителем и блестящей тетей и вышли на улицу.
На улице уже стемнело. На высоких столбах зажигались круглые желтые фонари. Прохладный ветер приятно гладил разгоряченные лица.
– И все-таки, голубчик, нечего вам радоваться! – сердито сказала Анна Петровна. – Вот смотрите, какую беду вы чуть не натворили с вашими конфетами… Все-таки надо поосторожней…
– Да, да! – задумчиво проговорил Детский Доктор. – Теперь я буду осторожнее. Я, знаете ли, даже не думал, что я создал такой опасный препарат. Мне просто не пришло в голову, что… Но теперь я знаю. В нашей стране, где люди такие смелые…
– Вы правы… – сказал Томин папа и замолчал.
Он услышал, как Тома, которая шла впереди рядом с Петькой, чему-то радостно засмеялась.
Лоскутик и Облако
Глава 1
О чем думала старая лошадь дядюшки Буля
Ни одной травинки…» – думала старая лошадь.
Она тащила за собой тележку. На тележке большая дубовая бочка с надписью: «Вода принадлежит королю». Под надписью королевский герб: золотое ведро и корона.
Рядом с тележкой шагал дядюшка Буль, продавец воды.
– Эй, кому воды? Ключевой, холодной! – прокричал дядюшка Буль.
«Какой у моего хозяина пронзительный голос, – подумала лошадь, – и кнут слишком длинный. Мог быть и покороче… Нет, хороший хозяин не мог бы продавать воду. Не мог бы, и все. Он бы отдавал даром».
Телега прогромыхала по мосту. Но реки не было. Под мостом торчали пыльные камни.
«Какой же это мост, если под ним нет воды? – думала лошадь. – Одно название. А ведь старый филин, Ночной Философ, который в темноте прилетает на крышу моей конюшни, рассказывал, что раньше здесь текла река и воды было сколько угодно. Только, может быть, он уже спятил с ума от старости? Бедный Ночной Философ…»
Теперь телега катила по кривой улочке. По обе стороны стояли серые от пыли дома.
«Разве это канава? – думала лошадь. – Какая это канава, если в ней ни травинки? Ей даже стыдно называться канавой. А деревья без листьев? Разве это деревья?»
– Мама, глоточек! – захныкал тощий мальчишка.
– Дядюшка Буль! – окликнула продавца воды бледная женщина. – Налей кружку воды моему сынишке.
– Тпрру! – крикнул дядюшка Буль, натягивая вожжи. – А что дашь за это?
– Моток кружев, дядюшка Буль, – заторопилась женщина, – тонких, как паутинка! Ты же знаешь, какая я мастерица.
Мальчишка одним махом опорожнил кружку, мать держала раскрытую ладонь под его подбородком, чтобы не упало ни капли.
Из низкого, покосившегося домика выбежала худенькая девушка. Глаза у нее были голубые, как небесная лазурь.
«У этой жалкой нищенки слишком красивые глаза, – со злобой подумал продавец воды. – Слишком красивые… Они больше подошли бы знатной даме или даже принцессе».
– Дядюшка Буль! – взмолилась девушка. – Налей мне кувшин воды. Моя матушка тяжко болеет и все время просит пить.
– Кувшин воды? – подозрительно прищурился дядюшка Буль. – Он немало стоит. Что ты мне дашь за него?
– Хочешь, возьми мои деревянные башмаки, – заторопилась девушка. – Или вот этот передник. Посмотри, какие я вышила на нем красивые узоры!
– Твои башмаки годятся лишь на то, чтоб их бросить в печь и сварить похлебку, – презрительно скривился дядюшка Буль. – А передник просто грязная тряпка, чтоб вытирать пыль.
– Тогда я отдам тебе свое заветное золотое колечко, – печально вздохнула голубоглазая девушка. – Мне подарил его мой жених, оружейных дел мастер. Больше у меня ничего нет.
Она сняла с тонкого пальчика кольцо и протянула его продавцу воды.
– Ладно уж, – проворчал дядюшка Буль, но глаза его при этом жадно блеснули. – Так и быть, налью тебе кувшин воды. Уж очень я добрый, и мне жаль твою старую, больную матушку.
Лошадь проехала мимо колодца, доверху заваленного большими булыжниками. Около колодца, привалясь к нему спиной, сидели два стражника: Рыжий Верзила и Рыжий Громила. От скуки плевали кто дальше.
«Какой же это колодец, если из него нельзя напиться? – подумала лошадь. – Одно название…»
– Как дела? – поинтересовался дядюшка Буль. – Никто не про…
– Чего «не про…»? – лениво переспросил Рыжий Верзила, приоткрыв глаз.
– Не пробовал ли кто-нибудь отвалить камни и набрать воды?
– Днем все тихо, – зевнул во всю пасть Рыжий Громила. – А по ночам около каждого колодца ставят пушку. Попробуй подступись!
– Эй, кому воды! Ключевой, холодной! – снова завопил на всю улицу дядюшка Буль.
Но на его крик никто не вышел из домов. Двери захлопывались, закрывались окна.
«Ни травинки, ни листочка. Бедная земля. Мертвый город. Траву увидишь разве только во сне да за решеткой королевского парка. Как плещется вода в бочке, с ума сойти!»
Вот о чем думала старая лошадь дядюшки Буля.
Глава 2
Лоскутик
– Эй, Мельхиор! – крикнул дядюшка Буль, когда тележка поравнялась с маленькой лавчонкой.
Над дверью лавчонки, на кособокой вывеске, было выведено: «Иголки, булавки, разные острые вещи и все, что пожелаете».
В дверях показался лавочник. Сразу было видно, что он торгует острыми, жесткими и колючими вещами. Взгляд у него был колючий. Ресницы как иголки. Брови и усы похожи на жесткие щетки.
– Говорят, подешевела водичка, – сказал лавочник и хихикнул.
– Пока нет, – грустно ответил дядюшка Буль.
– Так, значит, за одну серебряную монету два ведра? – еще веселей спросил Мельхиор.
– За две монеты одно ведро, – совсем загрустил дядюшка Буль.
Увидев, что обмануть дядюшку Буля все равно не удастся, Мельхиор перестал улыбаться и крикнул:
– Эй, Лоскутик, неси ведро!
Из темноты лавки с пустым ведром в руках выскочила девчонка. Обыкновенная девчонка. Нос лопаткой, да еще к тому же густо посыпан веснушками. Глаза зеленые. Тощие рыжие ресницы торчат в разные стороны.
Только вот одета она была необычно. Все платье было сшито из разных лоскутков: больших, маленьких, шерстяных, синих, красных, в полоску.
– Глоточек… – прошептала Лоскутик, уставившись на ведро с водой.
– Еще чего! – прошипел лавочник.
В этот момент случилось кое-что странное. Старая лошадь дядюшки Буля, всегда такая унылая и сонная, вдруг резко вскинула голову и заржала.
Мало того, она поднялась на дыбы, насколько позволяли оглобли, и принялась быстро и радостно кивать головой, как будто с кем-то здоровалась. Но и этого мало. Она в изумлении таращила глаза, махала хвостом, трясла гривой и продолжала ржать, как легкомысленный жеребенок.
Дядюшка Буль даже пролил немного воды на землю. Это случилось с ним в первый раз с тех пор, как он стал королевским продавцом воды.
Мельхиор покачал головой, взял ведро и понес в дом. При этом он делал такие осторожные и бережные шаги, как циркач, который держит на носу шест, а на шесте поднос, уставленный хрустальными бокалами.
Лоскутик вздохнула и поплелась к себе на чердак. Это был самый обыкновенный чердак. Мебели там никакой не было – всего только куча соломы в углу.
Лоскутик подняла с полу соломинку и принялась ее жевать. И вдруг она что-то увидела на чердачном окне.
Трудно даже сказать, увидела она что-нибудь или нет.
Но если считать, что увидела, то на окне сидела лошадь дядюшки Буля, с трудом взгромоздившись на узкий подоконник.
С другой стороны, можно считать, что она вовсе ничего не увидела, потому что лошадь дядюшки Буля, сидевшая на подоконнике, была совсем прозрачной. Такой прозрачной, что ее почти что и не было.
– Воды… – жалобно простонала лошадь.
Лоскутик замерла. Она не могла пошевелить и пальцем.
– Я так и знала… – безнадежно проговорила лошадь и в отчаянии махнула хвостом. – Я знала, все равно воды не будет. Вместо воды будет открытый рот и глупый вид.
Лоскутик с изумлением увидела, что хвост у лошади исчез. Исчезли и задние ноги.
– Вы… кто? – пролепетала Лоскутик.
Лошадь мягко качнула гривой. Живот ее стал совсем прозрачным.
– Я так и знала… – сказала лошадь, с упреком глядя на Лоскутика. – Я знала: когда я буду погибать, мне будут задавать вопросы. Вместо воды одни вопросы…
Голос ее слабел. Лоскутик увидела, что ее передние ноги, длинная шея и грива исчезают прямо на глазах.
– Воды… – прошептали лошадиные губы и пропали.
Лоскутик скатилась вниз по лестнице. Из спальни хозяев слышался дружный храп. Лавочник храпел, как медведь в берлоге, лавочница попискивала, как суслик из норки.
Чтобы быть честным до конца, надо сказать, что Лоскутик задумалась и больно укусила себя за палец, глядя на ведро с водой. Никогда прежде она не осмеливалась сделать и шага к нему без спросу.
Но уже через минуту Лоскутик, задыхаясь, как могла, быстро поднималась по лестнице, и вода выплескивалась из ведра, текла по ее голым ногам.
Нисколько не сомневаюсь, мой читатель, что, если бы ты очутился на месте девочки и это у тебя на подоконнике сидела бы грустная прозрачная лошадь и просила напиться, ты бы поступил точно так же.
Лоскутик толкнула дверь коленкой.
На подоконнике никого не было. Прозрачная лошадь исчезла. Никогда чердак не казался Лоскутику таким пустым. Она стиснула зубы, сжала кулаки, чтобы не зареветь. Все сразу стало серым, скучным. Лоскутик села на кучу соломы, но тут же вскочила.
Она увидела, что над подоконником плавает один-единственный прозрачный и очень печальный лошадиный глаз.
Видимо, глаз увидел ведро. Он раскрылся пошире, мигнул, в нем сверкнула радость. Покачиваясь, он подплыл к ведру и нырнул прямо в воду.
Ведро как будто ожило. Оттуда послышалось бульканье, бормотанье и очень довольное кряхтенье.
Через минуту из ведра показалась белая, легкая, будто вылепленная из мыльной пены голова.
Лоскутик разглядела нос лопаткой, широко расставленные глаза, косички, торчащие в разные стороны.
Две белые руки уперлись в края ведра. Человечек крякнул, поднатужился и сел на край ведра. Он натянул белый рваный подол на коленки.
Он кого-то напоминал Лоскутику. Кого-то очень знакомого. Но кого? Лоскутик никак не могла сообразить.
Лоскутик заглянула в ведро.