Небольшого роста, но очень крепкие, темноволосые канадцы были опытными охотниками и великолепными стрелками. У себя на родине они неоднократно стреляли оленей и лосей, били пуму и лесного бизона и даже хаживали на гризли. С луком, заметьте!
Как и в прошлый раз, проблем с канадцами не возникло, и теперь мы, очень довольные охотой, добычей и друг другом, возвращались, а в прицепе, присыпанные солью, лежали отличные трофеи. Доберемся, и Нгири выделает шкуры, обработает черепа или выпилит рога, может даже сделает чучела – все, что клиент попросит.
Вот прошлое сафари вышло не очень, вспомнилось мне. Хотя это с какой стороны посмотреть… Тогда пришлось сопровождать в турне симпатичную, молоденькую американку – писательницу, альпинистку и страстную охотницу. Да во всех отношениях страстную! Удалось… гм, убедиться. Кроме всего прочего, она постоянно пыталась доказать, что женщина ни в чем не уступит мужчине. Глупость, по-моему: против природы не попрешь – женщины созданы не для войны и охоты. Хотя стреляла она хорошо, не отнять. К тому же когда война полов велась традиционным оружием, результат противостояния был не таким однозначным. После удачной охоты (неудачной тоже) или выматывающего восхождения на меня просто набрасывались! Откуда только силы брались?! Я тренированный, привыкший к местным условиям, без ложной скромности, выносливый, как мул, мужик. А она – выросшая в тепличных условиях, худенькая городская девица, бог с ним, что спортсменка… Когда я оставался уже измочаленной тряпкой, подруга цвела и готова была к новым приключениям. Бабы – вампирки! Точно говорю.
Или случай, когда нас в зарослях чуть не растерзал подраненный ей буйвол. У меня еще подрагивали руки – Джоан была на директрисе огня, а рог быка практически у нее в заднице, я выстрелил в последнее мгновение! И что она потом заявила?
– Я слышала, что ты можешь убить быка кулаком. Вот и не боялась.
Сразу всплыло классическое:
– Мой отец, сэр, а ваш дед, старый Исаак Беллью, одним ударом кулака убил человека, когда ему было шестьдесят девять лет.
– Кому было шестьдесят девять лет? Убитому?[8]
– А тебе не приходило в голову, что это просто фигура речи? Вообще-то, наверное, могу – домашнего… – начал было я, но закончить мысль: «Если повезет, и уж точно не буйвола, дура!» – не успел: мне закрыли рот поцелуем…
Я тогда ей много чего хотел сказать, но не сказал.
Из-за баб у меня вообще сплошные проблемы – и раньше бывали случаи… Охотник-профессионал, по словам моего в некотором роде предшественника, «представляет собой весьма колоритную фигуру: он деловит, храбр и обаятелен».[9] Он же утверждал, что многие женщины по какому-то выверту природы, попадая в далекие от цивилизации места, начинают считать себя свободными от любых навязанных традициями условностей… Прав был коллега Хантер! Короче, баб сносит с катушек, а я ведь тоже не железный! Вот и случалось… во всех смыслах этого слова. В общем, сурового Белого охотника многие женщины тоже считают чем-то вроде трофея. Например, по словам Джоан, я напоминал ей киношного Индиану Джонса или подобного искателя приключений.
– Такой же обаятельный мерзавец, только покрепче и несколько менее смазливый, – утверждала она. – А так, даже одеваешься похоже.
– Мне Алан Куотермейн ближе, как-никак коллега, но ты права – имидж поддерживаю, – отшучивался я.
И в общем-то не врал, в таком бизнесе, как у меня, созданный кинематографом образ авантюриста и отважного охотника элементарно необходим. А если совсем честно, то он мне и самому нравился – внутреннего разлада не ощущалось, к тому же просто удобно так одеваться! Учитывая, естественно, последние достижения в снаряжении для охотников и экстремалов.
После того турне дома меня поджидал настоящий семейный скандал – Гуля моментально все просекла. А я ходил как прибабахнутый. К счастью, она мне не жена и бунт на корабле удалось пресечь на корню, но, как говорится, осадочек остался. Удивительно, что на мои… э-э-э… скажем, походы к негритянкам она смотрела сквозь пальцы. Интересно, почему? Ведь и очень хорошенькие попадались. Держала за экзотических зверюшек, что ли? Есть такая традиция, что у индусов, ведущих свое происхождение из высших каст, что у эфиопов, а Гуля унаследовала достоинства и недостатки обоих народов. Интересно, а меня кем она при таком раскладе считала? Зоофилом, получается?! От этой мысли я невольно развеселился, вызвав недоуменные взгляды спутников.
– Анекдот вспомнил, – не желая вдаваться в объяснения, сказал я.
До базы оставалось километров десять, и тут заработала рация в машине – вызывал Нгири.
– Шеф, – прохрипел он без предисловия, и я почему-то сразу почуял неладное. – Вы далеко?
– Минут через пятнадцать-двадцать будем точно.
– Поторопитесь. На нас напали.
Тут я внезапно сообразил, что щелчки, которые принимал за помехи, это звуки выстрелов. Черт!
– Кто напал? Сколько? Обстановку докладывай! – Как всегда в предчувствии боя, я начал сыпать короткими фразами.
– Их человек семь-восемь, не больше – на одной машине приехали. Одного я точно снял. Я на втором этаже, пока отбиваюсь, но долго не продержусь – в ногу задело. У противника автоматы, но гранат нет – иначе бы уже выкурили. Шваль обычная, если бы не врасплох…
Наш шофер и завхоз когда-то отслужил в местных вооруженных силах и даже немного воевал – на его слова можно было положиться. Я вжал педаль газа, разгоняя машину до безумной на этой дороге скорости в семьдесят километров в час. В другом случае не рискнул бы, хотя тут мне каждая кочка знакома. До этого мы двигались хорошо, если на тридцати-сорока.
– Держись, воин! Скоро будем. Как остальные?
– Марту убили, она у дома лежит, и еще кого-то – я не разглядел. Остальные разбежались. Сейчас, наверное, уже у себя в деревне.
– Что с Гулей? – задал я самый важный для себя вопрос.
– Серж, – после некоторой паузы раздалось из динамика. – Она уехала.
– Как? Куда уехала? – обалдело переспросил я.
– Не знаю. Собралась, сказала, что не работает у нас больше, и уехала. Письмо тебе оставила. Я ее до города подвозил. Три дня назад.
Вон оно как… Выходит, не простила мне Гуля ту американку. Окончательно сообразила, что жениться я на ней не собираюсь, или мои кобелиные повадки надоели? Может, и правильно… Не создан я для семейной жизни. И сам образ жизни не тот. В груди почему-то защемило. Не думаю, что я по-настоящему любил Гулю, но она была самым близким мне человеком…
Мать! Там люди гибнут, а я тут о сбежавшей бабе переживаю. Кстати, есть в Гулином отъезде и положительный момент – если бы не свалила, ее бы сейчас по кругу пускали, если бы уже, поглумившись, не убили. К черту все – сначала дело, а сопли потом!
– Отрежь им уши, Серж! Прощай, я долго не протяну, – отвлекая меня от совершенно лишних на данный момент мыслей, донеслось по связи.
– Я им все отрежу! – чувствуя, как от ненависти деревенеет лицо, процедил я. – Будут уши, Нгири! Жди нас!
Сейчас я на полном серьезе собирался последовать милой местной привычке – купировать уши убитого врага. Живьем резать буду!
Анри и Жана вместе с машиной мы оставили за полкилометра до базы. Несмотря на все их возражения. Возможно, я бы и не отказался от группы поддержки, но не в этом случае – с луками против автоматов не воюют (или воюют, но не так). Другого оружия у них не было, а лишние жертвы мне ни к чему. Как и свидетели того, что я собирался сделать, если уж на то пошло…
Подобравшись к дому метров на двести, мы с Умбой первыми же выстрелами сняли двоих бандитов, а потом все пошло наперекосяк. Не принимая боя, они загрузились в машины и сдернули. Не забыв перед этим поджечь бунгало, ангар и сараи. Трусливые твари, но сообразительные!
Черт! Поторопился я. Стоило лучше позиции выбирать – отправить Умбу или самому обойти на базу и отрезать их от дороги. Мой промах. Но я очень спешил. Надеялся вытащить Нгири, но тоже не успел… Удивительно, что он сумел так долго продержаться, – бунгало прошивается автоматной пулей насквозь, это вам не каменный дом и даже не бревенчатый сруб.
Моя база горела. Нгири больше не отзывался, вероятно, он погиб от пуль или не смог раненым выбраться из дома и сгорел заживо. Во дворе лежало тело прошитой автоматной очередью кухарки. Ее застрелили прямо на рабочем месте, у летней кухни. А у самых дверей горящего дома лежал труп негритенка. Рискуя поджариться, я оттащил его оттуда. Сирота, он переселился из деревни к нам и был на побегушках у Нгири и Марты, а я даже имени его не помню… Мальчишке вспороли ножом живот и оставили умирать – плохая смерть, мучительная! Сделать уже ничего нельзя, но я собирался крупно отомстить! Жаль, что сейчас не те времена и нельзя подобную мразь на кольях вокруг владения рассадить, для наглядности – глядишь, остальные задумаются…
Клиентов надо предупредить – я выдернул из кармашка на груди рацию.
– Анри, как слышишь! Прием.
– Нормально слышу.
– Двигайте сюда, вопросы решены, но тут все плохо. Как понял?
– Понял нормально. Уже едем. Что там у вас?
– У нас куча трупов, и мне надо отлучиться. Будь на базе. Если сегодня не вернусь, бери машину и уходите. Решай сам как. Извини, Анри, закрутилось… Компренде?
– Роджер.[10] Удачи тебе!
– Спасибо, дружище. И к черту!.. Конец связи.
Хороший парень, этот канадец, и все правильно отразил.
Бандиты уходили по дороге, если ее можно так назвать, – тут не дорога, а просто колея. Кидаться за ними в погоню было бессмысленно. Хотя больше сорока-пятидесяти километров в час они выжать не смогут, иначе рискуют раздолбать машины. Но и мы в том же положении. Да и ралли с пострелушками устраивать – идиотизм! Не вариант, короче. Выход, однако, есть. До города далеко, а дорога делает изрядный крюк, и мы можем успеть перехватить их по реке. Вдоль реки как раз дорога и изгибается, но мы-то пойдем не главным руслом, а протоками. Я их хорошо изучил, а местами даже расчистил – клиентов и сюда на охоту возил. Всякая живность на водопой приходит, птицы море, да и ночная охота на крокодилов очень захватывающей получалась. Бывало так, что даже не подстреливший свое трофейное животное, но потом из-под фары метнувший гарпун в крокодила охотник уезжал довольный сверх всякой меры. Впечатлений масса! После этого чувствовали они себя чуть ли не первобытными добытчиками и на лохов с винтовками начинали посматривать с некоторым пренебрежением. Мол: «Я на крокодила без ружья ходил!»[11]
В общем, деваться бандюгам некуда, даже в саванну не уйти – с одной стороны река, а с другой почти на всем протяжении заросли кустарника.
– Умба, поскакали.
Река была совсем рядом. Пробежав триста метров по хорошо натоптанной тропинке, мы торопливо вытащили из лодочного сарая «Зодиак» и быстро навесили мотор. Я долил топлива. Можно двигать.
Промчавшись километров двадцать по реке (а по дороге было бы все сорок), перехватить бандитов мы все-таки успели, даже пришлось немного подождать. Выбрали позиции, распределили цели, подпустили двигающиеся одна за другой машины метров на тридцать и влупили из обоих стволов. На такой дистанции по небыстро двигающимся мишеням промахнуться невозможно. Пули прошили машины насквозь.
В секунды расстреляв один магазин, я защелкнул следующий и продолжал бить. Из зарослей напротив безостановочно палил Умба. Первая машина почти сразу загорелась, но, только опустошив второй магазин, я закончил стрелять. Двадцать крупнокалиберных пуль и еще столько же из карабина Умбы – там всем должно было хватить…
Как выяснилось, и хватило.
Потом мы прострелили бандитам то, что заменяло им головы, подожгли второй джип, погрузились в лодку и отправились домой. Вернее, туда, где раньше был мой дом…
* * *
На базе нас встретил Анри. В подробностях интересоваться результатами рейда он тактично не стал, да я бы и не ответил – ни к чему чужих в свои разборки вмешивать. Единственное, что спросил:
– Как прошло?
– Порядок, – ответил я.
Он понятливо кивнул, тем и ограничились. Зато потом канадец огорошил по полной программе:
– Серж, я радио слушал.
Кто бы сомневался – видать, за время охоты у канадцев информационный вакуум образовался. Я-то особо не слушаю, соответственно, и клиентам без этого обходиться приходится. Кстати, ящик тоже не смотрю – неинтересно. А точнее, или блевать сразу тянет, или убить кого… В общем, берегу мозги и нервную систему. Если же музыку в машине хочется включить, то на это проигрыватель есть и диски с нужной подборкой, а не той херней, что радиостанции в эфир гонят. Для всего остального у меня дома комп имеется, то есть имелся…
Однако на этот раз я со своим отрывом от цивилизации пролетел – стоило новости послушать. О чем мне Анри и сообщил:
– В стране переворот. – И добавил: – Революсьён!
Я как-то моментально врубился в происходящее и от души матюгнулся. Ах, мать его, революсьён! Имел я эти революции особо извращенным образом вместе с доморощенными «ульяновыми» и «робеспьерами»! Что такое переворот в Африке, мне было известно очень даже хорошо – гораздо лучше, чем бы хотелось, и поучаствовать как-то довелось… Режут всех, а в первую очередь белых. Но и без этнических чисток никак не обойдется. Племенная рознь, однако: гамадрилы мартышкам лютые враги. Пока живут под присмотром, все в порядке, но, когда смотрители покидают зоопарк, предварительно открыв вольеры… В Африке шутливая поговорка «Я не люблю расизм и негров» приобретает новый глубокий смысл – негры, если их не ограничивать, любому белому расисту сто очков форы дадут.
После деколонизации все африканские страны окунулись в беспредел и геноцид. Дольше всего сопротивлялась маленькая Родезия, за что и воевала со всем миром. Уникальный случай, когда на страну ополчились сразу несколько противостоящих блоков. С одной стороны – СССР и Куба. С другой – Китай. С третьей – Англия, США и примкнувшая визгливая ООН. И это только потому, что там отказались отдать власть неграм, которые тут же превратили бы нормальное государство в полное подобие остальных получивших независимость африканских стран – с бардаком и сопутствующей нечеловеческой резней. Что, впрочем, потом и случилось – теперь Родезия называется Зимбабве… Притом что режима апартеида, про который все дружно возмущенно вопили, в Родезии никогда не существовало. К слову, сразу после отмены апартеида в ЮАР страну захлестнула волна преступности, а количество убийств стало одним из самых высоких в мире. Соответствующие выводы сделать несложно. Но я отвлекся…
Такой поворот событий снимал проблемы с убиенными нами нигерами – война все спишет, но это совершенно не радовало. А в том, что будет война, я не сомневался. Причем самая страшная война – гражданская! И пальнуть в тебя могут из-за каждого куста. Любой обиженный или просто дорвавшийся до ствола и уверенный в безнаказанности недоумок стрельнет. А таковых, извините за правду-матку, в Африке (да и не только здесь, если честно) подавляющее большинство. В общем, амбец!
Теперь, кстати, понятно, откуда банда взялась. Это, млять, революционеры. Недавно с пальмы, а туда же… В городе оружие достать сложно (хотя они и так неплохо где-то разжились, видать, из старых запасов) – полиция, на чьей бы стороне ни была, просто так не отдаст, армейских складов нет, оружейный магазин один на весь город, и его наверняка уже кто-то подмял и распотрошил. Что остается?
Вот они и решили у одинокого белого охотника, у которого стволов, должно быть, много и о котором краем уха слышали, что-то стреляющее отобрать, а заодно и совершенно ненужные этому белому угнетателю и кровопивцу материальные ценности приватизировать. И баб его, мягких и смазливых, оттрахать. Обо мне в городе хорошо знают – фигура для этих мест видная, да и на стройку охотбазы я тутошних гастарбайтеров приглашал. Вот и прикатили самые сообразительные, всё хором национализировать.