Честно говоря, я пожалел, что не оказался в «неПростых сувенирах» в детстве, поскольку для ребёнка лавка старого Стальевича была настоящей сокровищницей. Удивительные статуэтки со всего мира: бронзовые, мраморные, вырезанные из дерева и вылепленные из глины, примитивные и элегантные, весёлые, даже смешные, и зловещие, рядом – скульптуры рыцарей и тут же, на стенах и полках, – их оружие, мечи, кинжалы и другие железяки пробойного действия. Рядом – кувшины и вазы, картины, значки и монеты, раковины, оловянные солдатики и модели парусников… Окажись я тут мальчишкой – обязательно поселился бы.
– Молодость, молодость… – Стальевич вернул окуляры на длинный вислый нос и строго посмотрел на меня усиленным взором. – Сколько лет мы знакомы?
– Вы переехали в наш дом, когда мне было пятнадцать.
– Значит, я знаю тебя половину твоей жизни.
– Чуть больше.
– Не имеет значения. – Старик вздохнул. – И за всё это время тебе ни разу не понадобился настоящий подарок. Это наводит на печальные размышления, Юра, на очень печальные.
– Если у меня не получалось к вам зайти, это ещё не означает…
– А если бы ты знал, что это моя лавка…
– Я обязательно…
– Разумеется…
– Конечно…
На этот раз я намеренно не стал заканчивать фразу. Точнее, закончил её смущённой улыбкой, показывая, как мне неловко. Стальевич не поверил, но развивать тему не стал, покачал головой и улыбнулся:
– Самому не стыдно?
– Сильно заметно?
– Актер ты плохой… Сейчас зачем пришёл? Неужели подарок понадобился?
Начинать разговор с клуба «Переплетение» я не рискнул, поэтому соврал:
– Ага.
– Слава богу, ты повзрослел.
Разочаровывать дедушку я не стал. А он, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и менторским тоном произнёс небольшую речь:
– Только с возрастом приходит понимание того, что на самом деле имеет ценность, за что стоит платить, а мимо чего нужно пройти. С возрастом приходит осознание, что модное конвейерное барахло не отражает индивидуальность, и начинается поиск настоящего. Даже челам не нравится разгуливать по городу в одинаковых футболках.
«Челы»… Странное сленговое слово, которое я сегодня уже слышал. Интересно… Но пламенная речь требовала хоть какой-то реакции, и я промямлил:
– Странно, мне казалось, что нынче в моде индивидуальность.
– Собранная из штамповок, – немедленно парировал Стальевич. – Одинаковые вещи и одинаковые украшения тасуются в разном порядке, но на выходе всё равно получается нечто похожее на голема. Ты знаешь, что такое голем?
– Густав Майринк, история пражской куклы.
– Переработанная и перевранная история, – махнул рукой старик. И вернулся к делам: – Какой подарок тебе нужен?
А вот этот заход я не продумал. Пришлось импровизировать.
– Я плохой клиент, Евгений Стальевич, не знаю, чего хочу.
– На самом деле ты замечательный клиент, Юра, самый лучший, поскольку тебе можно продать всё, что угодно, за двойную цену и в больших количествах.
– Это вряд ли, – прищурился я.
– Это несложно, – прищурился старик.
Он выглядел настолько уверенным в себе, что я заинтересовался.
– Для этого нужно хорошо знать покупателя.
– Достаточно уловить несколько мелких деталей и на их основании подобрать подарок, от которого конкретный покупатель не сможет отказаться…
– Например?
– …сколько бы подарок ни стоил, – спокойно закончил любитель датских догов.
– Например? – повторил я. – Вы ведь неплохо меня знаете, так подберите подарок, от которого я не смогу отказаться.
И услышал в ответ предупреждение:
– Подберу, – пообещал старик. – Но запрошу его истинную цену.
– Тем интереснее.
– Не обидишься?
– Прошу вас.
– Ты сам напросился. – Стальевич пошевелил пальцами, словно разминая их перед пересчётом денег, а Гамлет посмотрел на меня… с иронией, как мне показалось. – Насколько я знаю, Юра, ты не пускаешь романтику домой. Подбираешь правильный ресторан, или кафе, или красивое место в парке, или на озере и именно там проводишь с девушкой эмоциональную, если можно так выразиться, часть встречи. Там ты шутишь, шепчешь комплименты, ласкаешь её легкими прикосновениями и получаешь, так сказать, наслаждение для сердца. А когда вы приходите домой, ты не тратишь времени на подобную ерунду.
Вот уж не думал, что мой старый сосед настолько наблюдателен. Я дал себе слово впредь вести себя осмотрительнее, а пока был вынужден признать:
– Примерно так.
Старик же поднял вверх указательный палец, продемонстрировав, что отыскал нужное, сбегал – тут я поразился неожиданно проявленной резвости – в подсобку, вернулся ни с чем, неразборчиво бормоча под нос ругательства, порылся под столом – там, как и везде вокруг, тоже было свалено всякое барахло, – заглянул в шкаф, выдал радостное «Есть!» и торжественно протянул мне скромную синюю коробку. Пыльную, как пирамида Хеопса.
– Здесь то, что тебе нужно!
– Что?
Снимать крышку я пока не стал.
– Пара бокалов для красного, – мягко произнёс Стальевич. – Их форма и стекло подобраны так, что каждый глоток вина обещает, манит и способен превратить заурядный вечер в дышащий тайной.
– И любое вино тоже?
– Вино само по себе – это грязное пятно на полу. Я же предлагаю волшебство.
– Настоящее?
– А ты проверь.
Я решился: открыл крышку и вытащил на свет бокал. И уже через секунду понял, что держу в руках близкую к совершенству вещь: стекляшка – обычная, чёрт возьми, стекляшка – оказалась живой, дышащей, манящей… Ею можно было любоваться вечно.
– Эти бокалы создал великий мастер, – тихо произнёс старик. – Он вкладывал в свои работы душу и так дарил им бессмертие. Бокалу, который ты держишь в руке, больше двух сотен лет, но он проживёт ещё тысячу.
– До тех пор, пока какой-нибудь неумеха не отправит его на пол.
– Не отправит.
– Почему?
– Я позаботился, – с непонятной мне уверенностью пообещал Стальевич.
И я поверил.
Бокал хотелось гладить. Хотелось наблюдать, как в нём покачивается вино. Из него хотелось пить, и пить не одному…
– Однажды тебе захочется просто посидеть с девушкой, Юра, поговорить, но очень медленно и ни о чём, потому что слова не будут важны. Или даже захочется помолчать, наслаждаясь тем, что рядом именно эта девушка. И тогда мои бокалы будут незаменимы.
Старый хрыч вскрыл меня, словно консервную банку.
– Сколько они стоят?
Стальевич назвал цену. Я вежливо улыбнулся. Он пожал плечами:
– Завтра ты их купишь.
– Думаете, девушка отыщется настолько быстро?
– При чём тут девушка? – искренне удивился старик. – Мы говорим о бизнесе, о бокалах, которые ты уже считаешь своими. И тебе безразлично, сколько они стоят. Завтра ты завершишь сделку.
Что ещё сказать? Я попал.
– Скидки не будет?
– Ты сам напросился.
Он ведь честно предупреждал, что лучше не связываться. А Гамлет, здоровенная скотина, улыбнулся, высунув длинный красный язык.
– Я понял: вы мастер.
Правильная лесть в нужное время ещё никому не мешала. Старый хрыч надулся от гордости и сэкономил мне изрядную сумму:
– Пятнадцать процентов, Юра, по одному за каждый год, что ты треплешь нервы мне и моим псам.
Гамлет неодобрительно качнул башкой, намекая хозяину, что на эти деньги можно накупить пару грузовиков вкуснейшего собачьего корма, и снова уснул. Я с сожалением вернул коробку Стальевичу, прекрасно понимая, что завтра обязательно её заберу, и услышал неожиданное:
– А теперь скажи, зачем ты на самом деле пришёл? Тебе не был нужен подарок, но ты сделал крюк по дороге домой и пришёл. Зачем?
Хорошо, что старый хрыч не подался в частные детективы: с таким конкурентом мне в профессии делать нечего.
Он вопросительно поднял брови, словно подталкивая меня к исповеди, Гамлет, не открывая глаз, навострил уши, я вздохнул и доложил:
– Я расследую преступление, Евгений Стальевич. След привел меня в клуб «Переплетение», а в клубе я обнаружил вашу визитку. И очень удивился, что в ночном клубе рекламируют скромный магазин подарков.
– Я небогат, мне нужны клиенты.
– Ищете их в ночных клубах?
– Солидные клубы посещают солидные люди, а я могу им предложить солидные подарки.
– За солидные деньги.
Спорить Стальевич не стал. Зато выдал очередное откровение:
– Юра, когда подрастёшь, обязательно поймёшь, что правильный подарок способен изменить жизнь до неузнаваемости, помочь обрести друзей и создать карьеру. Но подобрать правильный подарок бывает необычайно трудно, ибо далеко не каждый способен похвастаться умом или фантазией. И тогда на помощь прихожу я. – Старик помолчал. – Ты расследуешь убийство Тины Мальцевой?
– Да.
– Какие ещё визитки ты взял в «Переплетении»?
Назвался груздем – полезай в кузов. Я не был доволен тем, как развивается наша беседа, но добытые визитки Стальевичу протянул. Все визитки.
– «Красный колледж»… Сюда лучше не ходить. – Картонку старик небрежно бросил в раскрытый ящик своего стола, и я понял, что ко мне она не вернётся.
– Почему?
– Просто поверь: нечего там делать. Да и не пустят тебя туда, как не пустили в «Переплетение».
«Откуда он знает, что меня выставили из клуба?»
Глупый вопрос, учитывая, что он держит там рекламу и наверняка знаком с правилами.
– «Биржевые хроники»? Слишком скучное заведение для тех, кто ничего не понимает в деньгах.
– Я понимаю в деньгах.
– То, что ты отличаешь кредитную карту от стопки наличных, не делает тебя даже любителем.
– Но…
– Я знаю, о чём говорю.
Тон старика напомнил отцовский, и спорить сразу расхотелось.
– «Алтайская неувязка» – место замечательное. На первом этаже изумительная дичь и можно выпить, на втором – восхитительный чай. На первый этаж запись за две недели. На второй – за месяц и нужно иметь рекомендации. Но чай – потрясающий. «Ржавый топор» – только для ржавых качков…
«Ржавый качок»! Татуированный грузчик употребил то же выражение, а значит, имеет смысл навестить ржавый бар.
– Мне нужно в «Топор», – уверенно произнёс я.
– Действительно нужно?
– Позарез.
Стальевич поправил очки, потрогал себя за мочку левого уха, помолчал, раздумывая над моей просьбой, понизил голос и сообщил:
– Если тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно в «Ржавый топор», то приходи за час до открытия в три пополудни. В это время там только хозяин, которого ты сможешь разговорить, если тебе действительно нужно.
– Но дверь…
– Она будет открыта. Хозяин бара искренне верит в то, что случайных посетителей не бывает и тот, кому ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно, откроет дверь, несмотря на табличку «Закрыто».
День 3
Бокалы я всё-таки купил. Какой смысл откладывать на завтра то, что всё равно сделаешь? А завтра я обязательно их купил бы, тут старый торгаш был прав на сто процентов. Но в другом Стальевич ошибся: выставлять своё приобретение напоказ я не стал, убрал в шкаф, но убрал недалеко.
Я знал, что в скором времени они мне пригодятся.
Улыбаетесь с пониманием? Ну да, что скрывать: прекрасная сотрудница Следственного комитета Мира Кротова очень мне понравилась. Неожиданно сильно понравилась, несмотря на то что она совершенно не мой типаж, если можно так выразиться. Извините за цинизм, но у меня давно прошёл этап: «Всё равно кто, лишь бы женщина!» – и я придирчиво выбираю спутниц, не приглашая кого попало даже на один вечер.
Начнём с того, что мне нравятся блондинки, в этом отношении я настоящий джентльмен. В блондинках идеально сочетаются красота, женственность и ум, и этот невероятный коктейль сбивает с ног, заставляя позабыть обо всём на свете. Второе: мне нравятся хрупкие блондинки. Не тощие, угловатые и костлявые, а хрупкие, нежные, но соразмерные, изящные, словно созданные Богом по специальному заказу. Поэтому Мира с её спортивной фигурой, не крупной, но отнюдь не хрупкой, и густыми каштановыми волосами была совсем «не моей». Но понравилась безумно, и я намеревался спокойно, не форсируя, но и не тормозя, выяснить, как симпатичный следователь относится к приятной во всех отношениях интрижке с симпатичным частным детективом.
И надеялся, что бокалы не останутся без дела.
На наше первое свидание Мира заявилась в модно потёртых джинсах, чёрных босоножках на высоком каблуке и чёрной же рубашке с короткими рукавами. Добавьте чёрные очки, тёмные волосы, загорелую кожу, лишнюю расстёгнутую пуговку рубашки, и вы поймёте, почему я почти обрадовался смерти Тины – как бы я познакомился со столь прекрасным блюстителем порядка без этого печального обстоятельства?
Больше всего на свете мне хотелось схватить Миру в охапку и увезти на какой-нибудь комфортный остров дня этак на сорок два, но я сдерживался. И на месте преступления – хотите верьте, хотите нет – вёл себя предельно собранно и профессионально, поскольку твёрдо знаю, до какого предела можно смешивать рабочее и личное.
– Ты видела тело?
– Да, – скупо ответила она, ухитрившись произнести одно-единственное короткое слово так, что я без труда услышал главное послание: «Не надо развивать тему».
Увы, исполнить эту просьбу я не мог.
– И как?
– Жестоко.
– Даже по твоим меркам?
– У меня нет мерок.
– Есть, потому что ты видишь трупы гораздо чаще меня.
– Хорошо, – сдалась недовольная Мира. – Даже по моим меркам убийство Тины было жестоким. Очень жестоким.
Фотографии из дела этот вывод подтверждали, а разговор я затеял только для того, чтобы посмотреть на реакцию моего напарника. Или напарницы? Как правильно? В общем, я хотел посмотреть на неё.
Я уже говорил, что твёрдо знаю предел, за которым не следует смешивать рабочее и личное?
– Мы ищем убийцу, но неофициально определено, что преступление совершил маньяк, – неожиданно добавила Мира. – Это главная версия.
Которая отсутствовала в материалах дела.
– Тебе доводилось искать маньяков?
– Да.
– И?
– С одной стороны, очень похоже, с другой – что-то не так. Но одинаковых маньяков не бывает, у каждого голова по-своему сломана.
Тину убили на чердаке муниципального многоквартирного дома. Не дорогого, но и не трущобы, обычного дома, выстроенного ещё в имперские времена в самом начале Дмитровского шоссе. Не окраина, но для жены директора Мальцева район неподходящий. Что она здесь забыла?
Мира сняла полицейские печати, и я медленно прошёл внутрь.
Грязно – вот что приходило в голову в первую очередь. Пыль, остатки строительного мусора, пыль, куски мебели, пыль, пара целых, заляпанных краской табуретов, снова пыль… Запёкшаяся кровь и свидетельство расследования: ошмётки полицейской ленты, пара скомканных бумажек, забытая резиновая перчатка. Единственными чистыми вещами в помещении оказались три лампочки, ввёрнутые в голые патроны. Судя по всему, лампочки принесли полицейские.
Возможно, место преступления тщательно выбрали, но его совершенно точно не готовили. Преступнику не требовалось дополнительного антуража – только уединение. Но с преступником всё ясно, а вот что на чердаке забыла Тина?
Кроме своей смерти, разумеется.
– Можно вопрос?
– Для этого я здесь.
В вежливом ответе отчётливо слышался намек на то, что она, красивый и профессиональный следователь, с удовольствием поможет частному детективному лопуху разобраться в ситуации.
– Оказавшись тут, о чём ты подумала в первую очередь? Во что у тебя сложилось растерзанное тело и грязный чердак?
– Преступник наслаждается процессом убийства.
– То есть ты тоже уверена в том, что мы ищем маньяка?
– Оглянись вокруг, – просто предложила госпожа следователь.
Место убийства и его способ недвусмысленно подтверждали слова Миры. И вывод полиции. Косвенно его подтверждал и тот факт, что убийца постарался, чтобы преступление поскорее обнаружили. Криминалисты выяснили, что, растерзав Тину, он намеренно подтащил обезображенный труп к дверям, дабы вытекшая кровь привлекла внимание обитателей верхнего этажа.