Скрипач задумался. Стены потемнели, стали серо-черными.
– Так и оставь, – попросил Ит. – Задолбал уже своим калейдоскопом.
– Тогда вопрос – зачем им это нужно?
– А вот хрен знает. И состав, то есть непосредственно мы. Нам дали разрешение на въезд только после чего? Правильно. После того как с Окиста был отправлен пакет данных по семейной лояльности. Официальной попахивает, не находишь?
– Нахожу, – поморщился Скрипач. – Но это запутывает все еще сильнее.
– Правильно, – кивнул Ит. – Потому что это бессмысленно. Мы согласились с тем, что не будем «привносить чужие технические достижения», так? Мы подтвердили, что отношения внутри нашей группы – семейные, так? Мы…
– Мы даже дали согласие на контроль наших действий – их техническими средствами, – покивал Скрипач.
– Есть будете? – спросил Фэб из-за двери. – Через два часа входим в систему.
– Будем, – отозвался Ит. Улыбнулся. – Мы сейчас подойдем, Фэб. Через минуту.
– Ага…
– Так, на чем я?.. Ах, да. Мы подтвердили те вещи, которые ни в каком другом мире подтверждать не следует. Потому что они как минимум некорректны. А вот теперь давай шевелить мозгами, что собой представляет этот Апрей на самом деле.
– Пошли шевелить ими со всей честной компанией, – предложил Скрипач. – Действительно, потом, боюсь, некогда будет.
– Ты дома ел.
– И чего?! Это ж еда, изверг! Ее много не бывает. Дома, подумать только. Идем, идем, чего расселся.
* * *
Сидели в кают-компании. Ри забавы ради сделал стены прозрачными, и сейчас вокруг «Ветра» расстилалось сине-бархатное небо с россыпью звезд, а мимо, километрах в ста, шла вереница чужих транспортов – ослепительно-белых, длинных, сияющих. Вереница неспешно втягивалась в портал, который при каждом проходе вспыхивал зеленым сполохом, а потом медленно гас.
Еду приготовил Кир, который любил «остренькое», поэтому рядом с каждым стоял стакан с водой – «остренькое» лучше было запивать, чтобы не пожечь рот. Скрипач пообещал Киру, что в следующий раз есть они будут манную кашу, причем сладкую, потому что у него от этого «остренького» теперь изжога.
Говорили, разумеется, о планете, на которую отправлялись. Несмотря на то что подобные разговоры велись еще на Окисте, причем не один день, непонятных моментов оказалось более чем достаточно.
– То есть у вас, получается, там сейчас…
– Ну да. Как сорок лет назад было, так и есть. Не как на Терре-ноль, конечно, получше, но почти так же.
– То есть вы от белого уровня практически не ушли?
– Рыжий, ты покорректнее вопросы задавай, – приказал Кир. – А то ты как-то это… не того…
– Володь, самолеты у вас есть? – поинтересовался Скрипач.
– Есть, – Володя засмеялся. – И подводные суда есть. И винтолеты есть, и визио есть, и итро-сеть есть, и радио, и автобусы, и…
– А Москва Москвой называется? – с интересом спросил Кир.
– Называется.
– Откуда ты про Терру-ноль столько знаешь? – Ри задумчиво глянул на Володю.
– Так у меня там папа работал двадцать лет, – пожал плечами тот. – Еще до моего рождения. Он очень много рассказывал, и сейчас тоже… а что?
– Да ничего. Я вот только одного не понял, почему они вас выпускают? – нахмурился Ит. Он уже минут пять сидел с наколотой на вилку половинкой картофелины, но, кажется, про эту картофелину он уже позабыл. – В теории они на это права не имеют.
– Учебная программа для одаренной молодежи. Гуманитарная, не техническая, конечно. Ну, мы тут лукавим слегка. Уходим через транспортников, а потом через Ойтмана, куда нам надо. С шестнадцати лет ездим, привыкли уже.
– Ого, – Ит нахмурился еще сильнее. – То есть они уверены, что вы вернетесь? Почему?
– А куда мы от жен денемся? – удивился Олег.
– Понятно, – кивнул Фэб. – А дети?
– Пока нет. – Володя погрустнел. – Моя отказалась рожать в восемнадцать, теперь до двадцати шести… ну, в общем, не важно. Наказали ее.
– Посадили? – У Кира округлились глаза. – За то, что нет ребенка?!
– Зачем – посадили? – изумился Володя. – Повинность отрабатывает. Она же детский врач у меня. Просто нельзя менять место работы, и зарплата маленькая. Вот еще, посадили. Глупости какие…
– Забыл спросить, почему, собственно, вы называетесь Апрей? – Скрипач повернулся к Володе.
– Потому что в Официальной сидят идиоты, – с неприязнью ответил тот. – Апрей – это месяц. Фераль, мач, апрей, май. Когда им при первом контакте сказали, какой месяц, они сочли это самоназванием и внесли в реестр. А потом было уже поздняк метаться, потому что это название стало кадастровым. Вот такой вот маразм.
– Погоди, а какой расы были те официалы? – Скрипач задумался. – Не луури часом?
– Когни, – с отвращением ответил Володя. – Придурки.
– Да уж, сочувствую, – покивал Ит. – Но в принципе неплохое название. Весеннее такое.
– Ну это да… Нет, у нас хорошо, вы не бойтесь.
* * *
Терминал оказался стандартный, транспортники, как и всегда, придерживались для миров такого уровня одной и той же модели. Большой зал серповидной формы, окна на крыше, длинные стойки контроля… и почти полное безлюдье. Проверка не заняла много времени, ее закончили очень быстро – Кир даже немного удивился этому обстоятельству, но Ри пояснил: по всей видимости, процедура упрощенная, да и с собой у них ничего криминального нет. Ни оружия, ни техники. Только личные вещи.
«Ветер» пришел через проход Вицама-Оттое, но по законам Апрея начальную проверку группа должна была проходить все равно у транспортников. Как позже выяснилось, причина заключалась в том, что планета была на карантине, и на таких условиях проверки в свое время настояла Официальная служба. Впрочем, досмотра по факту толком и не было.
После короткого общения с транспортниками отправились на местную таможню – и вот тут началось настоящее веселье. Скрипач позже назвал процедуру, которой они подверглись, вошегонкой – и с ним согласились все.
Досматривали с пристрастием. Вещи (хорошо, что их было немного) таможенники заставили выложить из сумок на столы и принялись копаться в них настолько бесцеремонно, что все от такой наглости даже несколько опешили.
– Это что? – таможенник, здоровенный пузатый мужик, поддел щипцами какую-то тряпку.
– Рубашка, – сообщил Скрипач. – Моя.
– А почему она синяя?
– Эээ… – Скрипач недоуменно посмотрел на таможенника. – А что, нельзя?
– Можно. Но почему синяя?
– Мне идет этот цвет. – Скрипач недоуменно пожал плечами. – Простите, но я не понимаю сути вопроса.
– Если вы ее намочите, краска смоется?
– Слушайте, какого хрена? – не выдержал Кир. – Не смоется краска. Зачем бы мы стали покупать вещи, с которых она смывается?
– Объясняю, – таможенник кинул рубашку обратно. – Чужой химический состав красителя. Можно провести анализ и потом использовать…
– Вот что, – у Ита явно закончилось терпение. – Мы сюда прибыли читать лекции в университете, а не заниматься смывкой красителей с рубашки. Если она вас смущает, мы можем оставить ее вам. Нам не жалко.
– Не требуется, – таможенник дернул плечом. – А это что?
Сейчас очередь дошла до вещей Фэба. Он взял с собой минимум, его сумка была самой маленькой. Вещи ярких цветов он не носил, предпочитая естественные приглушенные тона, поэтому одежда вопросов не вызвала. Да и было ее всего ничего: две пары штанов, две толстовки с длинными рукавами (по словам Володи выходило, что сейчас весна и может холодать), легкая куртка, тапочки и маленькая сумочка с мелочами типа зубной щетки, дезинфицирующего геля и расчески.
Однако таможенники и здесь нашли то, что их смутило.
– Вот эта деревяшка, это что такое? – снова спросил таможенник.
– Это складень, – спокойно ответил Фэб. – Иконы. Тоже запрещено?
Таможенники переглянулись.
– Вы православный? – недоуменно спросил толстый.
– Да, – односложно ответил Фэб.
– Рауф? Православный?..
– Да. В данный момент – да. Так запрещено или нет?
Он взял складень в руки, открыл – Спаситель в центральной части, справа – святая великомученица Ксения, слева Пантелеимон-целитель. Складень был небольшим (в ширину сантиметров пятнадцать, в высоту двадцать), деревянным и явно не новым – доски на уголках выглядели потертыми, кое-где поцарапанными.
Таможенники снова переглянулись.
– Он представляет художественную ценность? – спросил второй. Ит обратил внимание, что говорит чаще всего толстяк, и понял следующее: если в этой паре у кого-то есть мозги, то явно у этого вот, у молчуна.
– Нет, – спокойно ответил Фэб. – Это не написанные иконы, это репродукции. Правда, они напечатаны на настоящей бумаге. Вещь достаточно дорогая, но серийная.
– Где вы ее приобрели?
– На планете приписки. Окист. Их производит мастерская, принадлежащая епархии. Вообще-то я не приобретал, это подарок моего духовного отца. Он мне дорог, этот подарок, и я предпочитаю возить его с собой.
– Думаю, вопросов больше нет. Убирайте вещи и проходите к стойке оформления.
* * *
– Володь, о таком дурдоме нужно предупреждать заранее, – ворчал Скрипач, пока они шли через большую стоянку к только что арендованному через агентство минивэну. – Что у вас тут за хрень творится, а?
– Я про это понятия не имел, – оправдывался тот. – Нас в жизни так не проверяли! Да вообще никого так не…
– Безобразие. – Ри злился до сих пор. – Ну и хамское местечко. Я уже жалеть начинаю, что мы поддались на ваши уговоры.
Володя отвел взгляд. Видно было, что парень огорчен и рассержен, – но, если вдуматься, что он мог поделать?
– Ладно, ребята, – примирительно улыбнулся Ит. – Действительно, не надо. Ерунда же. И потом, Ри, Терра-ноль была тоже тем еще хамским местечком, но мы почему-то не жаловались.
– Распустились на Окисте, – подтвердил Кир. – Расслабились. Сплошные здрасти-пожалуйста, простите-извините. Чего такого-то, не пойму?
– Кир, я не люблю, когда мои вещи ворошат самым наглым образом, при этом задавая совершенно идиотские вопросы. – Скрипач, впрочем, уже успокоился. – Ладно, проехали… Володька, выше нос, блин! Проехали, говорю. Все. Баста. Аут. Довольно.
– Ох… – парень тяжело вздохнул. – Ну, проехали и проехали. Вот наша машина. Поведу я, с вашего позволения. Вам еще права надо будет подтвердить, но это завтра.
– Завтра так завтра, – покладисто согласился Ит. – Ничего автобус, здоровый какой. Импортный?
– Американский. – Володя провел по сенсору двери «ключом» – матово-зеленый шарик на цепочке. – У нас такие большие не делают, считается, что они не нужны. Ну, в общем, правильно считается. Город и так перегружен, а если все начнут на таких дрынах ездить, вообще места не останется.
Пока укладывали вещи, Ит отошел в сторонку, огляделся.
Он уже чувствовал… несмотря на то что стоянка была закрытой, он уже ощущал – то самое. То, что было главным.
Миры Сонма действительно были особенными – если знаешь, что именно надо чувствовать. Как картинка-загадка, они оставались загадкой лишь до того момента, пока глаз не выхватывал «спрятанное» изображение.
Вот и сейчас…
Сколько же их было? Не так много, если вдуматься. Террана, Онипрея, Терра-ноль, Сод. Земля, которая была в старых считках. Квинта… Как жаль, что они в молодости, до Терры-ноль, не задумывались о том, что объединяет эти миры! Как жаль, что столько лет ушло по сути дела впустую – и как обидно за свою же душевную слепоту.
Можно же было, наверное, понять это раньше.
Но нет. Не поняли. Не ощутили. Не разобрались.
Сонм и Сонм, и что такого? Группы похожих языков, сходное историческое развитие… курьез мироздания, а про языки так и вовсе хорошо, потому что не надо адаптировать гортань, да и маска «подсаживается» в русской группе на порядок легче.
Идиоты… нет, какие же все-таки идиоты…
Эта реальность, огромная, как само небо, была все время рядом – а они, придурки, копались в грязи, не замечая и не понимая, что оно – тут, протяни руку и прикоснись.
Когда он начинал писать монографию, он постоянно спрашивал и себя, и окружающих – что чувствуется? И вообще, возможно ли это выразить словами? Да, именно словами, а не тем тихим пониманием, обожанием, не имевшим объяснения, которое посещало каждого из них при одном лишь упоминании… о чем?
Сейчас…
Там, за стенами стоянки, было оно – то самое.
Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул.
Запахи, частью знакомые, частью нет. Бензин, асфальт, горячее железо, весенний ветер, отзвук прошедшего ночью дождя, далекая река… Что-то неуловимо правильное – и не хватает слов. Только ощущение. Ни с чем не сравнимое – я уже стою у порога.
– Ит, там чего, заснул? – крикнул Кир. – Поехали, хватит медитировать!
– Иду, – отозвался Ит. – Прости, задумался…
* * *
Город был гигантским – куда там той Москве, что они видели на том же Соде!.. Сейчас машина медленно двигалась в потоке по огромной двадцатиполосной автостраде; поток шел медленно, не ускоряясь и не замедляясь, над дорогой с равными интервалами висели предупреждающие табло, все – с одной и той же надписью. «Рекомендованная скорость движения 45, соблюдайте скоростной режим, подключите ограничение дистанции». Володя, сидящий за рулем, объяснил: чтобы не было аварий, все машины оснащены дистанционками, не позволяющими сокращать расстояние. Если попробуешь подъехать к впереди идущей машине, движок сам сбросит обороты.
– Разумно, – похвалил Скрипач. – И что, аварий у вас не бывает?
– Бывают, конечно, – пожал плечами Володя. – Но как десять лет назад дистанционки начали ставить, стало меньше.
– А ты говоришь, нет прогресса, – заметил Ри. – Что это, если не прогресс?
– Так изобрели это все черти когда еще, – сказал в ответ Володя. – Просто у нас не использовали.
Ит прикинул про себя, что может случиться, если авария произойдет в таком потоке – и поежился. Тысячи машин встанут намертво. А при таком размере города… Да уж. Как-то невесело.
– О, кажись, просвет впереди, – обрадовался Володя. – Отлично! Я и не рассчитывал…
Действительно, надписи на табло стали меняться – теперь была рекомендована скорость шестьдесят, поток пошел быстрее.
– Володь, а что это за штука такая? – Скрипач с интересом глядел в окно. – Вот та, которая круглая…
– Скрипач, я вас разочарую, но это очистной коллектор, – рассмеялся тот. – Мы ведь в промзоне пока что. До жилых районов еще далеко.
– А небоскребы? – спросил Кир.
– Так до них тоже далеко… Это Башни Свободы, комплекс в центре.
– Башни? – переспросил Кир.
– Ага. Их три. Я вас потом свожу на экскурсию.
– И что в них находится? – Кир, приложив ладонь козырьком ко лбу, всматривался в даль.
– Офисы по большей части. Ну и рестораны всякие, на самом верху. Я, правда, не был ни разу.
– Почему? – полюбопытствовал Скрипач.
– Ну… – Володя замялся. – Они для туристов, да и потом… как бы так сказать… в общем, это считается неприлично.
– С какой радости? – удивился Кир.
– Неэтично, да? – подсказал Фэб. – Развращающий образ жизни – развлечение вместо честной работы?
– Примерно так, – согласился Володя. – Считается, что в таких местах приличным людям, если они не иностранцы, не место.
– Ерунда какая-то, – заметил высунувшийся из рюкзака Брид. – Ресторан – это для того, чтобы поесть. Или посидеть с друзьями. Что тут неприличного?
– Родной, на Терре-ноль кабаки тоже считались местами разврата и порока, – напомнил Ит. – Если ты помнишь…
– Я-то помню, но также помню, что мы за милую душу ходили и никто нас не попрекал. Какой хороший день рождения для Джесс вы тогда сделали! Ну, в том кафе на Лиговке, которое после трамвайных путей. Неподалеку от терминала. И вот я сейчас…
– Брид, угомонись, а? – взмолился Скрипач. – Чего тебе неймется? Везде же по-разному. Тут – вот так. Володь, мы на самом деле не страдаем по походам в рестораны, да и цель, ради которой мы приехали… в общем ну их, эти башни, мы лучше делом позанимаемся.
– И то верно, – согласился Ит. – Завтра, как я понял, у нас свободный день?
– Ну да. Освоиться, отдохнуть, – кивнул Володя. – Послезавтра в университет, а потом снова два свободных дня.
Договор был следующий: Ит и Скрипач читали вводный курс по этике Сонма, Ри читал курс сравнения моделирования процессов в ряде информационных систем (на этот курс удалось договориться с большим трудом, но все-таки Ри сумел доказать, что речь идет о математике в чистом виде, а не о передаче технологий), Фэб читал сравнение религий, а Кир с Мотыльками не читали ничего, они, по словам Кира, приехали «как группа поддержки». Всей загрузки в местном университете было два неполных дня в неделю, по словам Ри – чистые слезы, и компанию это замечательно устраивало.