– Умница! – похвалил Тину Борис. – Интересный тип. А милиция его не трогает?
– Он ведь наказывает только подонков, а они молчат, боятся огласки. А если пожалуются, на его защиту весь город встанет!.. У меня в Истре родственница, я ей позвонила, только назвала фамилию Рыбин – она мне сразу всё и выложила и даже его фото из газеты по интернету сбросила: он у них там – живая легенда.
– Значит, так: не откладывая, прыгаем в машину и мчимся знакомиться с Рыбин Гудом. А по дороге, на Ленинградском, заглянем к Кононову, это поставщик Бурляева, я с ним договорился о встрече. Он дал мне ориентир: рядом с его подъездом – кафе «Незабудка», съедим там по шницелю и едем дальше.
– Про «Незабудку», пожалуйста, забудь. Это пока ты был холостяком, ты мог себе позволить травиться в разных забегаловках. А теперь у тебя есть жена, которая не хочет остаться вдовой. – Она указала на сумку, стоящую на стуле. – Там горячие пирожки, с мясом и с капустой, готовила по маминому рецепту. И термос с кофе. Поэтому перекусим по дороге на Истру, где-нибудь на полянке. И вкусно, и романтично.
– А ты не боишься, что тогда мы до Истры не доедем.
– Это почему?
– Потому что я утащу тебя подальше в лес и буду благодарить, долго-долго и нежно-нежно…
– Господи! – прервала она его. – Когда ты, наконец, повзрослеешь?
– Пока ты рядом – никогда. Поэтому спасибо тебе, Тиночка, за счастливое детство!
…Припарковав машину у кафе «Незабудка», Пахомов обежал вокруг, предупредительно распахнул дверцу и помог Тине выйти из машины.
– Меня пугает твоя галантность. Это неспроста. – Она подозрительно заглянула ему в глаза. – Ты что-то задумал?
– А меня пугает твоя проницательность. Да, я хочу тебе предложить всё-таки зайти в «Незабудку», посидеть там десять минут и выпить стакан сока, только сока… А я пока потолкую с Кононовым. Думаю, один на один наша беседа будет продуктивней.
– Конечно, – согласилась она, – ты лучше поймёшь его, как бабник бабника.
– Как бывший бабник, – исправил он её, направляясь к подъезду.
– Но ещё сохранивший квалификацию! – бросила она ему вдогонку.
– Ах, так?.. Тогда я оправдаю твоё обвинение! – Он развернулся, подскочил к ней, обнял, расцеловал и побежал обратно к подъезду.
– Сумасшедший! – радостно выдохнула она.
Квартира Кононова была неубрана и неухожена.
Осмотревшись, Борис произнёс:
– Боюсь, твоим гостям здесь не очень уютно.
– Никаких гостей, – ответил хозяин. – Иногда забегают тараканы, да и то чужие. Квартира не для приёмов, а для интима.
– Как же ты заманиваешь сюда женщин?
– Здесь призывно пахнет спермой. Кстати, если нужно будет, дам попользоваться.
– Спасибо, опоздал ты с этим предложением: я недавно женился.
– Повторяешь мои ошибки!..
– Но я, действительно, впервые по-настоящему влюбился!
– И это у меня было: клятвы, букеты, поцелуи под луной… Потом беременность, ребёнок, ночи без сна, постоянные скандалы… Стройная лань раздулась в необъятную корову, но не мычащую, а орущую и курящую, мне казалось, что я сплю с храпящей пепельницей, секс превратился в скотоложество… – Чего ж ты не разведёшься?
– Там папа какой-то козырный туз в налоговой инспекции, пригрозил, что, замордует проверками, перекроет любые поставки из-за рубежа и, вообще, мне будут периодически ломать рёбра… Мол, шляйся, сколько хочешь, но семью не рушь!.. Вот я и шляюсь… Была идея рвануть из страны, но тогда дочку потеряю, а я её очень люблю… Надеюсь, твой тесть не из налоговой?
– У моей жены нет отца, он давно скончался.
– Бывают же везунчики!.. Ладно, хватит о грустном… Как ты меня нашёл?
– Забыл, кем я работаю… Это связано с нападением на Бурляева.
– Странная история. Так что, я на подозрении?
– Мы пока только проверяем круг общения.
– Да мы с ним даже не знакомы. Просто я был их поставщиком.
– Я знаю.
– Кто тебе доложил?
– Радов, их экспедитор.
– А, этот слепой мудак.
– Почему слепой?
– Он пытался заигрывать с моей женой.
– А почему мудак?
– По той же причине… Так это Радов натолкнул тебя на мысль о моём участии?
– Да нет же, нет!.. Просто я пытаюсь исключить тебя из числа подозреваемых.
– Можешь с чистой совестью вычеркнуть меня из этого списка. Во-первых, я в тот вечер, с семи до одиннадцати, провел время на этой тахте с очаровательной женщиной, которая, при острой необходимости, это подтвердит… А во-вторых… Я уже третий год не расширяю своё производство, не делаю инвестиций, не покупаю никаких акций…
– Это почему же?
– Раз суждено прожить жизнь с нелюбимой, я посвятил свою жизнь любви на стороне, а на это мне денег хватает. А умру – мои предприятия достанутся дочери, я всё завещал ей, она их продаст и будет обеспечена. Так что мне никакие новые бизнесы не нужны!.. Стимула нет!.. Понимаешь?
– Грустно. Но понимаю… Спасибо за откровенность… Но чем-то ты всё-таки занимаешься?
– Трачу деньги с одной недостойной женщиной.
– А с достойной не пробовал?
– С недостойной интересней.
– Ты говоришь про Алину?
– И это ты знаешь?.. Ну, Радов, погоди!
– Это не он.
– Он, он!.. Впрочем, какая разница. Но согласись, девка классная?
– Соглашаюсь.
Борис поднялся.
– Погоди! – Кононов подбежал к бару, вытащил бутылку «Хеннесси». – А на посошок?
– Я за рулём, и мне ещё далеко ехать.
– Какой-то ты скучный стал после женитьбы! Но ничего, это постепенно проходит… – Плеснул себе в фужер, выпил. – Когда будешь докладывать обо мне своему начальству, объясни им, что я – не убийца, я – блядун… Повторяю: если возникнет потребность, можешь всегда рассчитывать на эту хату.
– Надеюсь, в ближайшие годы не возникнет. – Не зарекайся!
У входа в кафе стоял огромный охранник-вышибала с «фирменно» выбритой головой. Очевидно, хозяева требовали, чтобы он встречал посетителей приветливо, но для него это было тяжкой обязанностью: при виде Пахомова он оскалил зубы в какой-то пугающей гримасе, которая должна была изображать улыбку. «После такой улыбки надо сразу отстреливаться», – подумал Борис. Он вспомнил последнего, виденного им, бородатого швейцара в ресторане «Прага», который за десять метров распахивал дверь перед каждым посетителем и с поклоном приглашал его войти. Куда они все подевались, не передав своего опыта молодому поколению?.. Уйду на пенсию, открою школу швейцаров, – решил Борис.
Зайдя во внутрь, он подсел к Тине, хлебнул из её фужера глоток сока и пересказал ей беседу с Кононовым.
– Думаю, он не врёт, но проверить не мешает. – Огляделся. Заметив, что все окна с решётками, прокомментировал. – В это кафе надо приходить с напильником.
Было только шесть часов, очевидно, постоянные посетители ещё не прибыли. В углу за тремя сдвинутыми столиками шумела компания подростков, отмечая день рождения своего сотоварища, худенького, взъерошенного очкарика. Один из них, самый активный, приставал к официанту, чтобы тот поставил принесенный ими диск. Тому надоело, и он согласился. Зазвучал реп, под который компания ринулась танцевать. Сквозь грохот музыки доносились слова:
– Потрясающая поэзия! – отметила Тина.
– Очевидно, эта песня посвящена первой эрекции именинника, – объяснил Борис.
Тина расхохоталась. Потом поднялась.
– Пойдём отсюда – здесь так неуютно.
– Согласен. В этом кафе нужен не вышибала, а вшибала.
В квартире Рыбина на звонок никто не отозвался.
– Подождём, – предложил Борис. – У дома скверик, посидим на скамейке, попьём кофе – в термосе ещё осталось.
Только они присели на скамейку, к дому подкатил старенький, дребезжащий автомобиль, из которого вышел Рыбин – они узнали его по фотографии в газете, полученной от Тининой родственницы. Ему было уже лет за шестьдесят, но он ещё был строен, подтянут, с пружинистой походкой, нос с горбинкой, седые пряди, спадающие на лоб – он, и в правду, напоминал Робин Гуда, только уже на пенсии. К нему бросилась поджидавшая его маленькая старушка и пыталась всучить ему что-то в целлофановом пакете. Он досадливо отмахивался.
Борис и Тина направились им навстречу.
– Вы – Матвей Рыбин?
– Так точно. Чем могу служить?
– Один вопрос: где вы были позавчера, в понедельник, в восемь вечера?
– А в чём дело?
Тина предъявила ему удостоверение.
– Расследуем преступление.
– А, вот вы о чём… – Рыбин хмыкнул. – Если вы называете это преступлением, то я готов его повторить.
– Так это и было позавчера, вечером, – вмешалась старушка.
– Что было? – одновременно спросили Тина и Борис.
– Анна, прекрати! – одёрнул её Рыбин.
– Нет, нет, пожалуйста, продолжайте. – И Тина пояснила Рыбину. – Это важно и для нас, и для вас.
– Я это до смертушки буду помнить!
И старушка, довольная, что ей предоставили трибуну, начала подробно рассказывать.
Живёт она в соседнем доме, растит Алёнку, внучкусироту. Позавчера, под вечер, прибежала к Рыбину: «Помоги! Девке всего шестнадцать, а он пристаёт, грозит с работы уволить, если не согласится». Кругом кризис, в городе безработица, время трудное, потерять работу – беда! Он – это Рустам, хозяин магазина, внучку продавщицей взял на время каникул, хоть с продуктами полегчало.
Услышав эту жалобу, Рыбин набил ружьё солью и направился в магазин. Хозяин стоял на табуретке и снимал что-то с верхней полки. Матвей почти в упор всадил оба заряда в уже пристрелянные места. Рустам подскочил вместе с табуреткой…
Завершив свой рассказ, старушка рассмеялась:
– Он до ночи в тазике с водой просидел, пока соль растворялась… А Матвеюшке за его деятельность орден бы вручить надо!
– Да прекрати ты, Анна!..
– А чего прекращать-то? Ты людям помогаешь больше, чем и милиция, и полиция, и все нашенские балабольщики… – Она снова попыталась всучить ему пакет. Пояснила. – Я на балконе курочек держу, яйца свеженькие, таких в магазине не купишь… Рыбин снова отвёл её руку.
– Анна, я же просил!
– В какое время это произошло? Если можно, поточнее, – попросил Борис.
– Аккурат часов в семь с половиною – он всегда в это время магазин закрывает.
Борис и Тина переглянулись: более «железного» алиби не придумаешь.
В этот момент к ним подскочил толстый, черноусый мужчина, похожий на ещё не поседевшего телеведущего Леонида Якубовича.
– Это он самый и есть, Рустам, – шепнула старушка.
– Мэне сообщили, что ви из московской мылиции? – спросил он с сильным акцентом.
– Можно и так сказать.
– Ви очэн воврэмя!.. Я сам собирался к вам прыехать – здэшний мылиция своих покрывает. А этот бандит, этот террорист, как это било сказано в одын популярный кынофылм, «вооружён и очэн опасэн»!.. Я трэбую его беспредэльно наказать!
Тина чувствовала, что Борис явно симпатизирует Рыбину. Поэтому для неё явилось неожиданным то, как вдруг он активно поддержал Рустама.
– Вы абсолютно правы – такое хулиганство не может остаться безнаказанным! Мы сделаем показательный процесс, пригласим газеты, радио, телевидение… Соберём весь город: мэрию, пенсионеров, школьников!..
– Погады, дорогой, нэ горячись! – не ожидавший такого поворота, Рустам поспешно отвёл Бориса в сторону и попытался погасить его энергию. – Нэ надо показатэльный процэсс…
Но Борис не унимался:
– Надо, дорогой, надо! Вы женаты?
– Нэт… То ест, да.
– Дети есть?
– Да… То ест, нэт.
– Так есть или нет?
– Толко дэвочки.
– Вот! – довольно заключил Борис. – И жену пригласим, и девочек! Пусть знают, что государство не даст их папу в обиду!
Совершенно перепуганный, Рустам оттащил Бориса ещё дальше.
– Слушай, нэ надо процэсс… Я снымаю своё обвынение.
– Поздно. Теперь это уже не ваше личное дело, а государственное.
– Прошу, нэ надо! Как мужчина мужчину прошу!.. Я же сэмью потэряю, уважение дочек…
– А когда к несовершеннолетней приставал, не думал об уважении?
– Погорячился… Тэмперамэнт у мэня южный, а она в мини-юбке ходит туда-сюда!.. Если надо, я дэсят раз перед ней ызвынюсь.
– Ладно, помогу, как мужчина мужчине. Но, боюсь, одних извинений мало. Надо что-то ещё придумать.
– Я ей зарплату прыбавлю, ещё рублэй двэсти.
– В таком деле не экономят, – строго изрёк Борис.
– Пятсот, – поспешно набавил Рустам. – И ещё одноднэвную экскурсию в Москву оплачу – пуст прыдёт в сэбя после псыхологический травма.
– Молодец, – похвалил его Борис. – Теперь мне будет легче замять это дело.
Они вернулись к остальным. Отклонив предложение Рустама распить бутылочку «Кизлярского», Борис отправил его извиняться перед Алёнкой. Вместе с ним, для подстраховки, побежала старушка.
– Если будешь приставать к малолеткам, – вдогонку ему пригрозил Матвей, – я тебе задницу на всю жизнь просолю, а потом в тюрягу засажу. И будешь ты там весь срок на нарах только лежать, потому что сидеть не сможешь. А коль девчонку выгонишь, то вместо соли я ружьё дробью заряжу…
Но Рустам уже успокоился: он с улыбкой обернулся и объяснил Борису и Тине.
– Это он так шутыт. – Потом обнял старушку за талию и повёл к своему магазину. – Пайдём, подруга, выпьем по рюмочке, за мыр во всём мыре!..
Когда прощались, Борис признался Матвею:
– Официально я вас, конечно, осуждаю, а неофициально восхищаюсь: вы смелый человек!
– Спасибо за поддержку: здорово вы Рустама обработали. Я ваш должник. Если понадоблюсь, только свистните – соли хватит.
– Может, когда-нибудь к вам и обратимся…
– Вы уж поосторожней, – попросила Тина, – не каждый раз к вам будет приезжать такой Дон-Кихот, как майор Пахомов. – Когда проходили мимо машины Матвея, заметила. – Автомобиль у вас какой-то странный, таких не встречала.
– И не встретите – единственный. Мне его наши автомеханики сварганили. Собрали на свалке полуистлевшие останки кузовов, двигателей, высвободили от многолетней ржавчины, приварили, доклепали, допаяли и мне подарили, чтоб сподручней было за подлецами гоняться. Много лет прошло, а всё ещё бегает. Правда, под горку не очень, а с горки – ого-го!
– А кузов из каких машин? – поинтересовался Борис.
– «Победа» и «Запорожец». Хотел ему какое-то название придумать, но не получилось.
– Хотите, подскажу?
– Давай.
– «Попорожец»!
Матвей рассмеялся.
– А что?.. По-моему, в десятку: есть и попа, и рожа… Спасибо, товарищ майор!.. Пойду расскажу – ребятам понравится!..
Несмотря на уже поздний вечер, было светло. Свежевыпеченная луна напоминала румяный колобок, от которого откусили первый день месяца.
– Пока доедем домой, настанет ночь, опять не высплюсь, – пожаловалась Тина, садясь в машину. – Давай приедем, сразу ляжем и заснём.
– Не обещаю, – ответил Борис, садясь за руль. Потом обнял её, притянул к себе. – Точно не обещаю!
– Боренька, угомонись: медовый месяц давно кончился.
– Наступил медовый квартал. Потом будет медовый год и начнётся медовая жизнь… – Он включил двигатель, проехал пару метров, остановился. – Ты права, скоро ночь, пока доедем до дома, звонить уже будет неприлично – позвоню отсюда.
Он вытащил из кармана мобильник.
– Кому ты звонишь?
– Алине, любовнице Кононова. Хочу убедиться, что она была с ним в тот вечер – доверяй, но проверяй, верно?
Она помрачнела.
– Верно. Я воспользуюсь этим девизом.
– Не понял.
– Откуда у тебя телефон этой Алины?
– Я взял все телефоны, и её, и экспедитора, и бухгалтера…
– Но её телефон лежит у тебя в боковом карманчике, прямо у сердца!.. Ты не думай, я не ревную. Просто мне интересно, почему у всех молодых свидетельниц ты берёшь номера телефонов!
Она ревновала его с первого же дня их совместной жизни, к соседкам, к сотрудницам, к жёнам его друзей.
– Почему ты каждой так призывно улыбаешься?
– У меня с детства такая улыбка, – оправдывался он. – Ну, хочешь, я буду им корчить рожи и высовывать язык?
– Ни в коем случае! Они сочтут это за сексуальный призыв!
Он называл её Отелло Мавровна, она обижалась, он просил прощение, целовал, обнимал, уносил в спальню и, веками проверенным способом, доказывал ей свою любовь. После этого она успокаивалась, но не надолго. Она не забыла, каким он был до женитьбы: гуляка и бабник, весёлый, шумный, непредсказуемый, как мальчишник. Она помнила его фирменную флягу, всегда наполненную коньяком, его романы и похождения, о которых по Управлению ходили легенды… И в то же время она не могла не видеть, что после смерти матери и начала их совместной жизни он очень изменился: бросил пить, на её глазах сжёг записную книжку с телефонными номера всех прежних любовниц, и даже выбросил свою любимую флягу… Она радовалась этому, ценила, старалась не ревновать, очень старалась, но ничего не могла с собой поделать: памятуя его прежний образ жизни, в каждой женщине, с которой они общались, она видела его потенциальную любовницу.