Российская команда была плохо подготовлена по большинству позиций – факт неопровержимый. Тут же возникает череда объяснений: нет денег, государство махнуло рукой на спорт. Лучшие тренеры покинули страну, рухнула тренерская школа. Мы тренируемся на скверных беговых дорожках: лед не тот, коньки не те, спортивный инвентарь из прошлого века. Спортивные чиновники скверно защищали интересы команды. Их протестующих голосов не было слышно.
После стольких унижений команда России не решилась на скандал, который был бы и правомерен и, бесспорно, результативен. Канадцы устроили «заваруху», затравили французского судью, и добились второго комплекта золотых медалей. А на протесты наших МОК попросту наплевал. Почему?
«Интересный вопрос», как любил приговаривать генпрокурор СССР Александр Рекунков. Была ли несправедливость к спортсменам из СССР во времена их слез при подъеме «серпастого» красного флага на международных соревнованиях и Олимпиадах? Разумеется, была. Но это была защитная реакция на наше превосходство, нежелание подчиниться этому превосходству, превосходству сильной страны. Эти судейские подножки были желанием придержать рвущихся вперед наших спортсменов, чтоб они не ушли слишком далеко.
На Олимпиаде в американском городе у соленого озера пробило брешь в нашем спортивном корабле не судейство, а некая негативная атмосфера вокруг российской команды. Команда в этом случае не существует сама по себе, как некая субстанция вне политики, вне экономики, вне бытовой культуры. Она – порождение этих трех составляющих, она – слепок страны, ее образ. И отношение к нашей команде, коль оно выглядело предвзятым, есть отношение к стране по имени Россия. А это уже результат нашей внешней и внутренней политики. И вот что интересно. Отношение к нашей стране на Западе в период проклятого социалистического прошлого было неизмеримо уважительнее, нежели сейчас, когда Россия кричит на каждом шагу, что она невероятно рыночная страна, безмерно демократическая. И назад для нее, т.е. в социалистическую пещеру, путь заказан. Парадокс, однако. Это тоже, как и все прочее, результат наших реформ.
Разумеется, говорим мы, во всем виновата западная пропаганда. Она извращает образ нашей страны. А когда она его не извращала? Как говорилось в ту пору, «хай себе»! Только тогда они его извращали вопреки радужным аттестациям советской печати. А сейчас в полном согласии с печатью российской, которая ухитрилась свободу слова превратить в пыточный коридор, в котором первая среда – информация, полностью заменена второй средой – средой слухов, молвы и наветов. Сегодняшняя свобода слова это свобода заказа. Они там, на Западе, не делают ничего иного, как только тиражируют лимит информационности и аналитическое толкование. А чего мы хотим? Какого уважения в той же Америке, если у себя в стране тиражируем изречение великого русского писателя Льва Николаевича Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя». Жесткие слова, но не лишенные смысла, когда патриот становится шовинистом. Да, это не Америка, где чувство патриота есть ключ, которым нация открывает проблемную суть, именуемую успех в жизни. Страну, так устроенную, так себя оценивающую, никогда уважать не будут. Посмотрите, как ведут себя наши «новые русские» за рубежом. В гостиницах, на пляжах. В игорных домах, борделях русская речь звучит чаще, чем любая иная. То, что они не знают культуры той страны, в которой скупают богатейшие особняки, не страшно. Они держатся вызывающе, оскорбительно желая навязать свой менталитет «грядущего хама» в виде заезжего полупьяного купца из глухомани.
Сколько я слышал недоумений по этому поводу в Испании, Франции, Англии, Германии и один и тот же вопрос: «Что там у вас происходит в России?» Это уже не про демократию и права человека. Нет-нет! Это про большие деньги и дремучую модель хамского поведения группы людей, ополоумевших от внезапных и неправедных доходов, на фоне нищей, культурной и образованной в целом страны. Страны, которую, согласно недавнему социологическому опросу среди молодежи, готов покинуть каждый второй. Они так и отвечали на заданный вопрос: «Не хочу связывать свою судьбу с этой страной». Не моей! Нет! Этой. Вот он, печальный итог наших реформ.
Внутренняя политика, проводимая властью, создала устойчивый негативный образ России. И, поверьте, Чечня – не самая черная краска в этой палитре. И страсбургские «посиделки» наших правозащитников, людей, бесспорно, искренних, но лишенных житейской взвешенности, не так уж много добавляют негативности восприятия страны.
Права человека – святое. А вот свое место наши правозащитники почему-то выбирает в дальних комнатах дома, именуемого цивилизацией. Конечно, можно до хрипоты спорить, чьи права нарушает обязательная регистрация, которая стала, по сути, пропиской в Москве. И посвящать этому целые общественные кампании, но при этом оставаться безучастным к эскалации насилия со стороны преступного мира, к срастанию власти с криминалом. Мы не заметили, как под правозащитный аккомпанемент о равенстве перед законом мы обрели равенство перед беззаконьем. Наши правозащитные устремления, как мне кажется, стали терять ощущение цели.
Правозащитники занимаются не тем, чем живет общество и несет моральный урон в своих борениях с властью, а конфликтами, к которым появляется интерес на Западе.
Вот почему почти сошло на нет общество «Мемориал». Оно не нашло своей ниши в современных условиях. Посягательство на права человека обрело совсем иной рисунок. А правозащитники по инерции еще бьются с коммунистами. Настает время атаковать уродливый и криминальный капитализм, но, увы, наше правозащитное движение к этому не готово.
Как ни странно, все это связано с образом страны. Нас не уважают, потому что мы позволили себя не уважать. Зимняя Олимпиада-2002 это подтвердила со всем удручающим откровением. Общество переживало это унижение чрезвычайно болезненно. И никогда требование отстоять достоинство страны не было столь массовым. Оно не выражалось в митингах, и слава богу! Оно присутствовало повсеместно в каждом доме, в каждой квартире. А это – гораздо серьезнее, чем наскоро организованные митинговые страсти.
Естественно, неприязненная позиция спортивных и государственных чиновников, сопровождавших нашу олимпийскую команду, вызывала недоумение. Мы не спрашивали себя, почему чиновники ведут себя столь нерешительно, если унижение столь очевидно. Почему только после реакции президента Путина появились какие-то протесты против действий судей? Я думаю, что над спортивной делегацией висел дамоклов меч нынешней политики. После чего утверждение «спорт вне политики» выглядит особенно карикатурно.
Олимпиада проводилась в той самой стране, которую с недавних пор мы аттестуем своим союзником, хотя слабо верим в это утверждение. Совершенно очевидно, что все мы стали заложниками событий 11 сентября 2001 года, когда террористы направили пассажирские самолеты на два символа деловой Америки – башни-близнецы. И под их руинами были похоронены не только тысячи людей, но и миф о неуязвимости системы безопасности в США. После Олимпиады человеческий поступок нашего президента, первым протянувшего руку поддержки американцам в тяжелейший для них час, был ими сведен если не к нулю, то величине, близкой к этому математическому значению. Американцы до удивления легко получили военные базы в Узбекистане, Киргизии и Туркмении не без помощи России, но дали ей понять: теперь «посредник нам не нужен». Разумеется, в Америке обхамили нас, но с другой стороны. Так ли уж безукоризненны наши спортсмены? А может быть, действительно, мы пренебрегли олимпийскими требованиями, и вот расплата? Отгремела Олимпиада. Чиновники пережили малоприятные отчеты перед россиянами и президентом. Владимир Познер в своих «Временах» еще раз объемно обслужил власть, показательно побранив отечественных олимпийских чиновников. Сделал это вполне профессионально. Трогательно защитил Америку на правах американского старожила. Разумеется, никакого заговора против России не было. Это не более чем эмоциональный всплеск непросвещенных соотечественников.
Председатель ОКР Леонид Тягачев выглядел замученным и несколько подавленным, хотя ему была гарантирована полная благополучность эфира. Неудивительно, а я на это обратил внимание, насколько программе «Времена» импонируют высокие чиновники. Выверенное до мельчайших нюансов отношение к федеральной власти в образе гибкого почитания вызывает всеобщую чиновничью удовлетворенность. Это и есть ниша Владимира Познера – исключительного профессионала, отдавшего свой дар в услужение власти. И, если начинает где-то искрить, не волнуйтесь, это не более чем эффект бенгальского огня.
Леонид Тягачев восседал с лицом человека, которому только что огласили обвинительный приговор. Виталий Смирнов, представляющий интересы России в Международном Олимпийском Комитете (МОК), тоже не был лишен подавленности. Хотя он ухитрился вытребовать в МОК стенограмму своих выступлений и реплик по поводу скандала вокруг российской сборной. Характерно, что он еще ухитрился заверить эту стенограмму соответствующими подписями и печатями. Факт по унизительности, не имеющий аналогов. Поясняя свои действия, Виталий Смирнов раздраженно резюмировал: «Я знаю, в какую страну я возвращаюсь». И, хотя мы приняли, как некую истину, оправдание чиновников, упрекнувших общество в незнании олимпийских тонкостей, не хочется с этим соглашаться. Почему? Потому что климат в спорте, атмосферу, создают, в первую голову, спортивные чиновники. Разрушительными для многих определяющих основ государства оказались реформы. И спорт, как массовый, так и элитарный, оказался в череде этих потерь.
15 марта 2002 года, пятница. 18 часов. Сообщение ИТАР-ТАСС с пометкой «срочно»: «Только что президент страны принял отставку Виктора Геращенко, главы Центробанка России».
Путин предложил Государственной думе рассмотреть вопрос об отставке главного банкира страны, а также внес на рассмотрение депутатов кандидатуру Сергея Игнатьева, первого заместителя министра финансов России, которому и придется заменить Виктора Геращенко.
В правительстве Сергей Игнатьев занимался вопросами взаимоотношений исполнительной власти с Центробанком страны. По внешнему рисунку, если не вдаваться в неадекватность происходящего, ход правомерный и вполне логичный. Профессионал уходит, профессионал приходит ему на смену. Первый мудрее и значимее, второй – моложе, он еще «доберет» в своей значимости. Геращенко достоин отдельной главы в книге. Тремя месяцами ранее я сделал о нем полуторачасовой фильм. Для меня это было любопытным постижением сущности бытия. Я назвал свой фильм «Три подвига Геракла». Профессиональных свершений в его жизни было больше, но мифы требуют своего языка, и поэтому – «Три подвига Геракла».
Виктор Геращенко всегда был неудобным человеком. Это его качество исходило из нескольких составляющих. Востребованность его всеохватного профессионализма совпала с периодом жесточайшего экономического кризиса, в который сначала угодил находящийся на последнем издыхании СССР, а затем и Россия.
Профессионала и консерватор высочайшей пробы Виктор Геращенко воспринимался младореформаторами, как некий монстр, глыба, которую невозможно передвинуть в силу ее объемности. На нее непременно наталкиваешься, если идешь вперед, и упираешься спиной, если пятишься назад.
И в силу ее мощи ничего не оставалось иного, как задействовать глыбу в оборонном укреплении в виде главенствующей опоры. Это был единственный в истории России человек, который четырежды вынужденно покидал пост главного банкира страны, и четырежды на него возвращался.
Непросвещенную высокую власть, а власть в России никогда не была излишне просвещенной, раздражал невероятный перепад в знании и понимании банковского дела, который существовал между Виктором Геращенко и властью, отрядившей его на это направление. Младореформаторы не попадали в разряд непросвещенных. Напротив, они были хорошо образованы, но у них, всех без исключения, полностью отсутствовала практика жизни. А у Геращенко она была в избытке.
Он не был противником реформ. Он был противником спешки, любых революционных действий, как в экономике, так и в банковском деле. Геращенко в своей управленческой философии был сторонником эволюционно взвешенного и выверенного курса перемен. Эта неоспоримая контрастность всегда раздражала власть. Атаки на Виктора Геращенко были постоянными. И при первой же возможности реформаторы, побуждаемые настоятельными рекомендациями МВФ, ВБ, системщиками Лондонского и Парижского клубов, экономистами США, вынуждали Геращенко покидать свой пост. А затем, оказавшись один на один с перманентно возникавшими кризисными потрясениями и чувствуя бессилие перед ними, возвращали Геращенко в Центробанк.
Нынешняя ситуация отличается от прежних. Никогда Центральный банк не имел таких высоких резервов, как ныне. Парадокс и заключается в том, что отправляют в отставку не руководителя, развалившего дело, а успешного профессионала. Вот, почему мы вправе сказать, что и Владимир Путин не избежал застарелой болезни управления страной, когда путается первоочередность подходов к решениям: экономика является определяющим фактором политики, а не политика диктует свои условия экономике.
Разговор о своей отставке Виктор Геращенко затевал не раз. В сентябре 2002 года завершается очередной срок пребывания главы Центробанка на своем посту, после чего следует либо переизбрание, либо добровольная отставка. Геращенко не был уверен в своем переизбрании и, по словам президента, еще месяц назад подал заявление об уходе. Путин не просто рассказал об этом руководителям центристских фракций, но и уточнил, что он отговаривал Геращенко от этого шага. «Я, – сказал президент, – советовал Геращенко успокоиться и забрать заявление назад, но он этого не сделал. Сейчас Геращенко повторил свою просьбу». Примерно так пересказал разговор с Путиным один из участников встречи – глава фракции ОВР в Государственной думе Вячеслав Володин. Геращенко уже несколько раз заявлял, что свое 70-тилетие не намерен встречать в должности главы Центробанка. Все это, правда, произносилось в шутливом тоне, вперемежку с анекдотами, которые Геращенко рассказывал мастерски. Зачем Геращенко долгое время информировал власть и общество о том, что собирается добровольно сложить с себя полномочия главы ЦБ РФ?
Во-первых, чтобы обезопасить себя и не дать противнику обозначить его уход как волевое отстранение от должности.
Во-вторых, он делал шаг навстречу президенту. Премьер Михаил Касьянов остается. Он постоянный оппонент Виктора Геращенко, и реакция предсовмина на отставку председателя ЦБ бесспорно будет скрыто радостной. Геращенко знал, что Касьянов в своих докладах Путину постоянно делает его крайним в неуклюжем развитии экономики и финансовой сферы родного Отечества. В ответ на критику президента о замедлении темпов экономического развития страны Касьянов ссылается на политику Центробанка, которая, якобы, сдерживает движение «вперед и выше». Основная мысль младореформаторов в то время: Центральный банк работает не на страну, а на себя. Сдерживает снижение курса рубля, а, значит, и ослабляет потенциал наших отечественных экспортеров, которые являются паровозами нашего экономического скачка. Президент опасается, что люди из «экономического блока» правительства скажут ему однажды: «Мы же предупреждали Вас, Владимир Владимирович, Виктор Владимирович Геращенко – тормоз, и тормоз основательный. Вот что по этому поводу говорят наши американские коллеги».