Его убивали тем вечером, просто убивали, с удовлетворенной улыбкой, смакуя. Толпа улюлюкала и тыкала перевернутыми большими пальцами в пол. Потом выбросили за городом издыхать, а он взял и выжил. Убрал потом всех своих обидчиков, тихо, без лишнего шума и суеты, и главное, чисто! А после исчез с глаз долой, немного подретушировал внешность, начал одеваться иначе. Совсем перестал походить на себя, не узнавал его никто при редких встречах. Хотя, он знал, его не искали.
Не нашли бы, начни искать! Ни за что не нашли.
И тут этот прокол с тачкой! Угораздило его купить ее, а! Зачем она была ему нужна, если у Черных полный гараж разномастных тазов!
– Зачем тебе она?! – вытаращился, когда увидел, Владимир Сергеевич. – Моих, что ли, мало?!
Иван промолчал.
– Ладно, пусть стоит, – позволил тот великодушно. – Может, пригодится когда. Надеюсь, ты не на себя ее оформил? Ума-то хватило?
Ума не хватило. Именно на себя он ее и оформил, но он не признался.
Теперь что будет? Теперь по этой тачке на них могут выйти? Но разве же знал он тогда, что все так обернется?!
Он вдруг почувствовал, как у него задрожали колени, прямо как в тот раз, когда он вышел на ринг проигрывать. Так же вот сделалось смрадно и страшно, а коленки подогнулись. Иван провел подрагивающей рукой по коротко остриженным волосам, голове было прохладно, значит, где-то сквозняк. После того страшного избиения он малейшее дуновение своей башкой чувствовал. А лопатками опасность.
Он насторожился и прислушался.
Нет, в доме тихо. Слышно даже с того места, где он стоял – в центре холла у входной двери, – как тихо урчат в кухне морозильники и тикают часы в столовой. В доме никого нет, кроме заполошной девицы, вдруг подозрительно затихшей. А сквозняк, потревоживший его затылок, мог произойти и оттого, что дуло в замочную скважину, такое уже бывало.
Иван нащупал в кармане удавку, что смастерил собственными руками. Еще раз обошел весь дом, на всякий случай присматриваясь к окнам и форточкам. Одна, на площадке между первым и вторым этажом, и впрямь моталась на ветру распахнутой, он ее прикрыл и пошел в кладовку.
Кладовка вполне могла быть жилой комнатой, как-никак двадцать квадратов, там было и тепло, и сухо. Мог бы и он туда перебраться, в его конуре рядом с котельной ему сделалось вдруг тесновато от нажитых у Черных вещей и книг, которые он взялся читать с упоением, но в кладовке отсутствовали окна, и хозяин запретил.
– Мало ли что, Ванька! Вдруг пожар!
– И что?
– Как что?! Окон нет. Так и сгоришь заживо! Заживо себя похоронишь!
Он мог бы добавить, что заживо его уже хоронили, но промолчал. Принял решение Владимира Сергеевича, как единственно верное, и теперешнее его вынужденное решение он принял, хотя…
Хотя в глубине души, на самом, самом, не покрытом шрамами дне, теплилось какое-то странное чувство к этой бешеной девице. Это была не жалость, он давно уже никого не жалел. Это было любопытство, наверное. Недоумение, может быть. Непонимание.
Разве можно было так поступать с Владимиром Сергеевичем?! А раз поступила некрасиво, а он не понял, смирись! Сделай так, как тебе велят!
Она не сделала, бунтовала, орала, царапалась, швыряла в стену и дверь подносы с едой, и тарелки. Иван перестал ей их туда носить. Что проку? Все равно все превратит с мусор, а ему потом убирать. Все же ему убирать-то! И следы ее бешенства, и следы ее присутствия. И уборку он наметил на сегодняшний вечер и ночь. Сейчас, вот сейчас он успокоит бесноватую, а потом…
Дверь он запирал! Он точно помнит, что запирал! Надежный врезной замок с хитрым поворотом длинного ключа: два поворота влево, три назад. Он все это проделал! Чего тогда?! Чего дверь приоткрыта?! Свет пробивается тонким лучом. Его взгляд, как заколдованный, замер на острой светящейся полосе на дубовом паркете. Это говорило о чем? О том, что дверь не заперта! О том, что девицы в комнате нет! Потому и тихо, потому и…
Как такое возможно?! Как такое могло произойти?! Когда он ослабил внимание?! Когда она сумела выбраться отсюда?! Чем отперла дверь?!
– Эй, малышка, – неприятным, не своим голосом позвал Иван и потянул на себя дверь кладовки. – Эй, малышка, ты чего?
За дверью было тихо, но он мог поклясться, что комната обитаема. Там кто-то притаился, замер. Дыхание было осторожным и пугающим. Иван напружинил ноги, крепче сжал в ладонях ручки удавки и снова позвал:
– Эй, малышка… Ты чего там, а? Я пришел выпустить тебя… Давай, не дури!
Дыхание, что чувствовал Иван каждым нервом, сделалось плотным, грубым, оно наполнилось ледяным холодом, оно обожгло его легкие удушьем, застило его взгляд кровавым маревом.
Дыхание смерти, мелькнуло у него в мозгу за мгновение до того, как дверь кладовки с силой отлетела в сторону и, с хрустом вспарывая хрящи, в его кадык вонзился острый кусок осколка кафельной плитки…
Глава 5
– Я нашел машину, Валера!!!
Перед Мельниковым, тяжело дыша, стоял потный Володин и мотал перед его носом компьютерной распечаткой.
– Я нашел ее, нашел!!! Ух-ух-ух!!!
Володин молодым бабуином прошелся по кабинету. Поколотил себя в грудь растопыренными ладонями, плотно зажимая листок между большим и указательным пальцами правой руки.
– Я ее нашел!
Мельников сдержанно кивнул, настороженно наблюдая за перемещениями друга по комнате. У него дернулось левое веко и больно кольнуло в груди, когда он услышал новость, но приказал себе не пугаться раньше времени. Раз Володин ликует, стало быть, не все так ужасно.
Он потер вспотевшие ладони о штаны, протянул руку:
– Ну!
Володин спрятал бумагу за спину. Лукаво улыбнулся.
– А сплясать?
– Щас как заряжу в лоб, будет тебе танго! – прохрипел Мельников. – Чья тачка? Засвеченная?
– Да вроде нет, нормальный чел. В базе нет его. Иван Голубев, тридцати лет. Машину приобрел три с половиной недели назад. Транзиты еще не поменял.
– Что так?
– А я знаю? Может, блатные номера ждал. Короче, адресок там внизу. Поехали?
– Поехали, – кивнул Мельников и полез из-за стола.
Палящее солнце июня вспышкой ударило по глазам, стоило выйти из здания управления. Горячий асфальт жег пятки сквозь подошвы ботинок. Обильно приправленный выхлопами городской воздух кисельно колыхался над мостовой. Рубашка тут же прилипла к спине, по вискам и шее поползли капли пота.
Мельников поймал себя на мысли, что он боится не сдержаться, встретившись один на один с тем самым нормальным «челом», что увез его Олю на своем «Ситроене» с транзитными номерами. А что, если она до сих пор у него, решила оставить своего нареченного ради этого лихого водителя? Он же не просто так оказался возле дома Мельникова, приехал туда по Олиному звонку. Это же точно! О ее перемещениях не могли знать, если только не следили.
А могли?!
– Слышь, Валер, расслабился бы ты, а? – попросил его друг Володин, забираясь в огненное нутро машины. – А то, чего доброго, дел натворишь при встрече с этим Голубевым Иваном.
Встречи не получилось. Квартира, где значился зарегистрированным Голубев, была на замке, на звонки никто не открыл.
– Что будем делать?
Мельников подбоченился, тяжело задышал. В голове тут же сложилась повесть неожиданного романа Ольги с Голубевым, ее стремительное бегство от алтаря.
– Будем тревожить соседей, – смахнул он с себя душевную маету, – как в любимом кино: ты на первом, я на третьем…
Повезло, как ни странно, снова Володину. Тот наткнулся на словоохотливую молодую мамашу, нянчившую сонного полугодовалого ребенка.
– Щас, я его в кроватку положу, – сказала она Володину и пригласила кивком зайти.
Вернулась в прихожую через минуту, обмахнулась чистой пеленкой, вытерла пот с лица, улыбнулась.
– Вы уж извините мой внешний вид, умотал малыш, умыться некогда. Да и жара. Так что вы хотели узнать про Ваню?
Женщина не пригласила его в комнату, оставила стоять у двери. Видимо, забывая умываться, она забывала и про уборку комнат.
– Меня интересует, где он? Кто он? И с кем он? – приветливо улыбнулся Володин, он мог быть милым, когда захочет.
– О-оо… – Женщина надула щеки, сделала круглые глаза, потом с шумом выдохнула. – Вы опоздали, уважаемый, на год почти опоздали.
– То есть? – не понял Володин.
– Вы спросили, где он? Отвечу – скорее всего, на кладбище. Потом вы спросили: кто он? Боец! Хороший боец. – Она сделалась печальной. – Бои без правил, знаю на сто процентов. Потому что мой муж на ставках, уж извините, но что было, то было, неплохие деньги на нем поднимал, пока Ивана не убили. Ну а с кем он, догадаться не трудно. С теми, кто рядом с ним лежит.
– Оп-па!!! – Володин оторопело замотал головой. – Но как же так?! Кто подтвердит факт его смерти, если документально… Н-да, конечно, понимаю. Вопрос не к вам.
– Да вы спрашивайте, спрашивайте, не стесняйтесь, – улыбнулась женщина. – Я за день тут в одиночестве с малюткой сатанею просто. Могу и поговорить.
Но в комнату все равно не пригласила.
– Ладно, идет. – Володин поворочал мозгами, с чего начинать вопросы, даже не знал. Начал с первого, что пришел на ум. – Как он умер?
– Ваня? Ага… – кивнула она, заправила растрепанные волосы за уши, одернула широкую замызганную футболку. – Его убили на ринге.
– Муж видел?
– Нет, ему рассказали! Он был в ужасе.
– Хоронили отсюда? Родители, наверное, от горя…
– Ой, да о чем вы?! – перебила она его зловещим шепотом. – Какие похороны??? Какие родители??? Они до сих пор ничего не знают!
– Как это?! Год же прошел, с ваших слов.
– Правильно, год. Но они до сих пор думают, что Ваня жив. Мама его наведывается, квартиру проверяет. Улыбается мне, все малыша моего тискает. Все мечтает о внуках. И вещи такие странные говорит…
– Какие же?
– Что, мол, Ваня жениться, наверное, никогда так и не соберется! Представляете?
Володин представил себе все очень живенько, и хоронить Голубева тоже поостерегся. Но делиться сомнениями с молодой мамашей не стал.
– Наверное, свихнулась от горя или просто верит, что он жив.
– Она что же, не видела тело сына?
– Нет, конечно! Его никто не видел, тела этого! Выволокли с ринга, швырнули в «газель» и вывезли на свалку.
– Муж рассказал?
– Ему рассказали, он мне рассказал. – Она настороженно покосилась на Володина. – Не верите, что ли?
– Стоял бы я тут! – фыркнул Александр.
– Вот и я говорю… – Она успокоилась. – Выволокли, как кусок мяса, и отвезли за город и выбросили где-то, а может, и зарыли, кто знает-то! Только никто его больше не видел. Никто! Сгинул, пропал…
– А мать ждет, – с печалью добавил Володин.
– А мать ждет, – подтвердила молодая мамаша.
– А что же он так-то, Иван-то?
Володин прислушался к шуму в подъезде, не натворил бы бед дружище Мельников, станет таскать неразговорчивых соседей за шиворот.
– В смысле?
– Чего проиграл тот страшный бой? Сами говорите, боец был отличный.
– Так договорной бой был. Какой-то крутой притащил своего парня, договорился с Ванькиным хозяином, его уговорили, деньги-то все любят… Думаю, что он просто не ожидал, что его так отделают. Либо время пришло от него избавляться, и его просто убили так вот…
– А муж как думает?
– Ой, муж! – Она с раздражением махнула рукой. – Что муж? Он на том бою не был, только все со слов и знает. Болтовни было много, если честно. Много болтали потом, что Ванька выжил, что его кто-то спас, что он мстить начал. Потом болтали, что в городе его видели, но все болтовня!
– Да… – философски изрек Володин.
И тут же подумал, что кто-то по паспорту Голубева почти месяц назад приобрел неплохую машину, и потом кто-то на этой машине увез от дома Мельникова Олю.
Кто?!
– Вани больше нет. Если бы был, то…
Она так неожиданно прикусила нижнюю губу и с такой болью оглянулась на комнату, в которой спал малыш, что Володин не хотел, да заподозрил ее в адюльтере. Могла она иметь роман с Иваном? А чего нет? Кто мешал? Мог быть сын его? Тоже не исключается.
Но…
Но это уже совсем другая история, его не касающаяся. С этим пускай ее муж разбирается, а ему же теперь нужно вот что.
– Адрес его родителей не подскажете?
– Адрес? Да легко!
Она тяжело развернулась, обдав Володина неприятным запахом кислого молока и немытых волос, скрылась ненадолго в комнате. Вернулась с листком из блокнота, где аккуратно был выписан адрес родителей Голубева вместе с номером телефона.
Можно просто позвонить, решил для себя Володин. В такую жару мотаться по улицам, а родители Ивана жили на другом конце, все равно что кипятком умываться, а у него с кондиционером в машине нелады. Сюда ехали с открытыми окнами, а толку?
– Давай, звони, – проворчал Мельников, сердито покосившись на друга.
Ему повезло меньше. Рассказали двое, что Голубев молотил кулаками, тем и на жизнь себе зарабатывал, но все без подробностей, сухо и без эмоций.
Они остановились в тени старого клена, заглушили мотор, и Володин начал набирать номер.
Ответила мать Ивана почти сразу, будто ждала звонка.
– Ой, простите… – замешкалась она после того, как Володин представился. – А я думала, Ваня звонит.
– Должен был позвонить?
Он сделал Мельникову скорбную мину, мол, совсем свихнулась старушка от горя.
– Конечно, должен был! – выпалила она возмущенно. – Он всегда в это время звонит. Каждый день почти.
– Да ну! – присвистнул Володин. И чтобы развеять окончательные сомнения, уточнил: – А заезжает?
– Ой, знаете, редко очень.
– Раз в год?
– Да что вы! – снова возмутилась старая женщина. – Нет, конечно же! На прошлой неделе был. Перед этим, правда, месяц не появлялся. Но заезжает, заезжает. Деньги привозит, продукты. Ванечка очень хороший мальчик, но вот жениться все никак не хочет.
– Простите, – перебил ее Володин. – А чего он по месту прописки не живет?
– Ой, там, знаете, соседка одна… – Женщина едва слышно шепнула короткую молитву. – Она ему просто прохода не давала! И все сына своего пыталась на Ваню повесить, он клялся мне, что это не его ребенок, так бы я, конечно, внука признала, но Ваня сказал, нет. Я ему верю.
– Во-он в чем проблема-то! – рассмеялся невольно Володин. – А она-то мне, соседка его бывшая, таких ужасов наговорила про вашего сына.
– Вот! Вот я так и знала, что от этой змеи добра не жди! – повысила голос гражданка Голубева. – И чего же она наговорила про Ванечку?!
– И что убили-то его в нечестном бою, и что…
– Ой, дура! Ой, дура! – Она с облегчением рассмеялась. – Говорю же вам, ненормальная!
– И боя не было?
– Да нет, бой был. В самом деле, ужасно все потом сложилось для его здоровья. Он долго лечился, глаза лишился тогда и решил покончить с прошлой жизнью, как бы умереть для всех. Нет меня для них, мать, вот как он говорит. – Она вдруг всхлипнула. – Он утратил интерес к жизни. Просто утратил! Они его из него выбили! Сволочи…
– А чем он сейчас занимается? Работает или… И живет, живет где? – спохватился Володин, получив кулаком в бок от Мельникова.
– Ой, да где работает, там и живет, – с явным неудовольствием отреагировала мамаша. – Заделался охранником, или что-то в этом роде. В хорошем месте, у хорошего человека. Я сейчас вам адрес продиктую…
Она продиктовала, Володин отключил телефон и еще какое-то время ошарашенно таращился в разогретое полуднем автомобильное стекло.
– Ну! – прикрикнул Мельников.
– Знаешь, где наш покойник работает охранником? – спросил Саша, разворачиваясь к другу и глядя на того со смесью жалости и тревоги.
– Нет, не знаю! – вспылил тот и шутливо замахнулся на друга.
– У нашего нареченного, брат! У господина Черных Владимира Сергеевича.
– Оп-па! – ошарашенно прошептал Валера.
Пошарил в кармашке за своим сиденьем, выдернул теплую бутылку воды, нервно открутил крышечку и с жадностью припал к горлышку, затем отдышался, глянул на Володина.
– Это что же получается?.. Получается, что эта сволочь увезла от моего дома Олю, сама там или охранника попросила… А потом? – Его лицо побелело, на лбу высыпали крупные капли пота. – А потом пришла в отдел, начала истерить, написала заявление о пропаже человека… Я же его… Вова, я же его… убью!
Убьет, понял Володин, уловив в голосе Мельникова те самые страшные интонации, что свидетельствовали о полной отключке самоконтроля.