Тогда, в самый момент интима, застигнутый врасплох Плотников не смог сразу переключить всё своё внимание на лежащую перед ним женщину. Он продолжал громко высказывать свои мысли о том, как лучше провести приватизацию крупных заводов Уральска, а Красовская только твердила: «Да, да, да!» тонким, высоким голосом, который становился у неё во время секса с мужчинами.
Скучавшая в приёмной секретарша не смогла ничего такого заподозрить, поскольку всё время слышала отчётливый голос шефа, будто диктовавший кому-то тезисы к выступлению на очередном производственном собрании.
Закончив совещание, Плотников отпустил подчинённых и попросил Красовскую остаться.
– Ну что, Катюш, пойдем в комнату отдыха? – ласково попросил он, когда все вышли.
Красовская невольно кинула взгляд за спину председателя, где в отделанной полированным деревом стене едва виднелась дверь в кабинет, предназначенный для отдыха руководителя после утомительной работы. Там стояли кожаный диван с креслами, телевизор, в шкафу имелись чайный сервиз и хрустальные рюмки. Холодильник всегда был наполнен набором жаждоутоляющих напитков: минеральной водой, коньяком и водкой.
– Погоди, Миша, – Красовская не торопилась устраиваться на кожаном диване, – с этим успеется. У нас недавно проводился конкурс по продаже трёх магазинов. Представляешь, вскрываю один из конвертов с предложением участника, и, думаешь, что нахожу?
– Доллары? – брови Плотникова прыгнули вверх.
– Какие доллары? Вскрываю конверт, достаю бумагу, а там фига нарисована.
– То есть как фига? Кукиш, что ли?
– Какой-то юморист вместо того, чтобы предложить свою цену, нарисовал нам фигу, мол, не дождётесь. Представляешь? – Красовская изобразила возмущение, хотя на самом деле ей было смешно, и она с удовольствием рассказывала всем знакомым об этом случае как о курьёзе.
Плотников нахмурился.
– Провокация! Недобитые красные хотят дискредитировать идею приватизации, об этом Анатолий Борисович ещё в прошлом году говорил. Но мы не позволим! Ты милицию вызвала? Надо провести следствие, проверить по бумагам, кто подавал заявку. А потом этих деятелей хорошенько прижать, чтобы другим неповадно было.
Плотников коротко и энергично выругался матом.
– Ты думаешь, мы не посмотрели, от кого поступила заявка? – хмыкнула Красовская. – Сделали в первую очередь! Фирму никто не знает, хозяин неизвестен.
– Да, но деньги же заплатили за участие в конкурсе? Разве не жалко выкидывать их на ветер?
– Ты будешь смеяться, но произошла техническая ошибка. Как мы уточнили, он денег не вносил, но был допущен.
Плотников задумался.
– Странный случай. Надо, пожалуй, подключить наш отдел безопасности, чтобы всё как следует проверили. Думаю, здесь не обошлось без помощи со стороны твоих сотрудников. Я договорюсь с председателем фонда, чтобы он разрешил моим людям поработать. Милицию вы не вызывали?
– Нет!
– Пожалуй, правильно сделали. По городу сразу пойдут слухи, насмешки, докатится ещё до полномочного представителя президента.
– Может, в ФСК сообщить? – спросила Красовская, чтобы показать свою озабоченность.
Михаил Яковлевич недовольно посмотрел на неё, поморщился.
– Московское начальство их не любит, – многозначительно пояснил он. – Когда создавали отделы безопасности в структурах Госкомимущества, то чекисты хотели прикомандировать своих сотрудников. Анатолий Борисович выступил резко против, и теперь мы сами себе хозяева, без ненужных соглядатаев. Хотя меня они всё же обхаживают.
– В каком смысле? Хотят вытащить информацию или, как сейчас пишут, сделать агентом?
– Ты, Катюшка, начиталась всякого литературного мусора. Нет, хотят пристроить у меня своего человека, но я сопротивляюсь. С другой стороны, может, лучше согласиться? Всё-таки стукач будет на виду, под моим присмотром, а то вычислять, кто именно закладывает, дело непростое, хлопотное. Однако заболтался я с тобой. Пойдём, что ли?
– Подожди ещё немного. Хотела с тобой посоветоваться. У нас скоро новый конкурс, на продажу выставлен спиртзавод.
– Знаю, в Сельмашевском посёлке. И что?
– На него есть хороший покупатель…
– Погоди, погоди!
Плотников сделал знак Красовской и отвел её в дальний угол большого кабинета, где стояло два стула, а между ними столик с графином воды и двумя стаканами. Там они сели, и дальше разговор продолжился вполголоса.
Уральск, территория Центрального городского парка, 19 мая, 15.25
– Граждане, господа, товарищи, куплю чеки за хорошую цену!
Молодой парень в потёртых джинсах и спортивной куртке стоял возле киоска с детскими игрушками и курил. Иногда он отрывался от своего занятия, и тогда проходившие по дорожкам городского парка люди слышали его хрипловатый от долгого курения голос:
– Куплю чеки, куплю чеки!
Потом парень снова затягивался сигаретой, изредка поправляя висевшую на груди картонную табличку с надписью чёрным фломастером: «Куплю приватизационные чеки (ваучеры). Дорого». На лице его была написана скука.
Во второй половине мая уже было довольно тепло. Холод наконец отпустил, и народ скинул тяжёлые куртки и кепки, тёплые шарфы и береты. На деревьях городского парка только-только распустились маленькие ярко-зелёные листики, ещё не успевшие покрыться уличной пылью.
Молодой скупщик чеков, не прекращая своего занятия, невзначай поглядывал на стоявших в разных местах парка таких же, как он, менял. Впрочем, эти люди не только обменивали чеки на деньги. Они меняли рубли на доллары, скупали золото и золотые часы.
Милицейские наряды, которые иногда заглядывали в парк, не обращали на скупщиков никакого внимания: за всё было уплачено, место куплено, общественный порядок никто не нарушал. Милиционеры чинно, по двое, прогуливались по дорожкам, иногда поигрывая чёрными дубинками, болтавшимися на поясе.
Рядом со скупщиками чеков на скамейке пристроил аппаратуру скрипач – молодой мужчина, смуглый, как цыган, в расшитой красными нитями белой рубахе и надетой поверх кожаной жилетке. Он играл на скрипке известные мелодии, играл неплохо, и люди останавливались послушать, вставали полукругом. Некоторые бросали в картуз, положенный на скамейку, блестевшие на солнце монеты. А кто-то клал и бумажные рубли.
Звуки скрипки, усиленные двумя динамиками, плыли над городским парком, придавая своеобразный колорит солнечному весеннему дню.
В стоявшем рядом с дорожками киоске торговали жареными сосисками и пивом. Управляющий чековым инвестиционным фондом «Согласие», в обиходе называемом просто ЧИФ, Геннадий Бондаренко – человек среднего возраста, моложавый, но с преждевременно начавшей лысеть головой, купил себе небольшую булочку. В ней оказалась подогретая и залитая кетчупом аппетитно пахнущая сосиска.
Он оглянулся по сторонам в поисках свободного места. На одной из голубых скамеек, стоявшей возле молодого деревца, оказалось одно с краю, остальные были заняты разной публикой: молодыми парами, скучающими пенсионерами, мамашами с детскими колясками, студентами.
Бондаренко направился было туда, однако, не дойдя до скамейки, увидел худощавого человека в спортивном тёмно-синем костюме и потёртой коричневой куртке. Этот человек лениво облокотился на высокий столик у пивного ларька и с безразличным видом созерцал текущую мимо праздную толпу. Перед ним стояли полупустая бутылка пива и пластиковый стаканчик.
Человека, которого заметил управляющий, звали Толян Беспалый. Он был здесь смотрящим за скупщиками ваучеров, и, насколько было известно Бондаренко, за ним стояли конкретные люди из криминального мира, принадлежавшие к одной из бандитских группировок.
Впрочем, Бондаренко было на это наплевать, он договорился с Беспалым, пообещал нормально платить за скупленные его людьми чеки.
– Салют, директор! – весело поздоровался Беспалый, обнажая в улыбке пару золотых коронок на зубах, – греби сюда!
Бондаренко медленно пошёл к ларьку, на ходу жадно кусая булку. Ему отчего-то ужасно захотелось пить, словно фиксатый Толик Беспалый беспричинно вызывал внутренний жар.
– Пивка не хочешь? – Беспалый протянул бутылку пива, из которой уже отпил половину.
– Нет, спасибо, не хочется! – с трудом ответил Бондаренко, у которого пересохло в горле.
– Ну, смотри! Слушай сюда, чеки мои ребята собрали. Много чеков!
– Много – это сколько?
– Вагон и маленькая тележка. Так, несколько пачек. Где будешь брать? Хочешь, зайдём в ларёк?
– Ты с ума сошёл! – испугался Геннадий. – Ещё увидит кто, а мне криминал не нужен. Отправишь завтра в фонд своего человека, там спокойно рассчитаемся. Учти, это не разовая акция. Мне чеки нужны, и чем больше, тем лучше. К тому же времени осталось совсем ничего, с первого июля Чубайс прикрывает лавочку.
– Да всё ништяк, в натуре! Я эту тему знаю. Бабки те же – 25 баксов за чек?
– Да, как и договаривались.
Беспалый оглянулся и, заметив молодого парня, скупающего чеки неподалёку, махнул тому рукой. Парень торопливо подошёл.
– Чё надо, Беспалый? – развязно спросил он.
– Чё-чё, через плечо! Чёкалку заткни! Вот, Витёк, – представил парня Беспалый, небрежно похлопав упитанного скупщика по плечу, – он к тебе завтра подкатит.
Мордатый парнишка нетерпеливо переминался с ноги на ногу, торопясь вернуться к привычному делу. Бондаренко запомнил его нагловатую физиономию, бегающие небольшие глазки на толстом лице.
– Витек так Витек! – покладисто согласился он. – Знает куда идти?
– Найдёт, – невозмутимо заметил Толян, – он пацан толковый.
Бондаренко обеспокоенно взглянул на часы – предстояло ещё несколько деловых встреч и в первую очередь беседа с Плотниковым.
Причина для этой встречи была крайне важной. Все знали, что пристроить ваучеры можно только до первого июля, дальше они приниматься не будут, однако Плотников недавно обмолвился, что остаётся ещё много не пристроенных ваучеров, которые правительство должно разрешить использовать для поддержки «малоимущих слоев населения».
Нераспределённые чеки – это приличный кусок, хороший довесок к тем скопившимся ваучерам, которые будут пущены в дело им, Геной Бондаренко. Неплохо было бы добиться, чтобы Плотников через областную администрацию пролоббировал интересы его фонда, продавил нужное для всех решение. Ведь сам он, Плотников, в обиде не останется.
Бондаренко с умом использовал неучтённые чеки, полученные от скупщиков не только в Уральске, но и в других городах области. Часть ваучеров населения, причём меньшую, он запускал для официальной покупки акций любых предприятий, неважно каких, прибыльных или убыточных. А потом через СМИ сообщалось, что чеки пошли на нужное дело, и скоро, очень скоро все будут получать дивиденды. Заживут хорошо и счастливо, как рантье на Западе.
А другую часть он использовал втихую для приобретения акций прибыльных предприятий и компаний. Таких, например, как «Газпром» или РАО «ЕЭС». Эти сделки нигде не афишировались, не светились, и собственниками по ним становился только узкий круг людей, в основном чиновники, плотно работавшие с Геннадием. Ну, и себя, естественно, Бондаренко не обижал.
Его мысли перебил Беспалый.
– Слышь, директор, с тобой тут люди хотят встретиться, перетереть.
– Что за люди, мне вообще-то некогда, – недовольно бросил Бондаренко, – у меня каждый час расписан.
– Есть уважаемые люди, – Беспалый снова ухмыльнулся. – Матвей, например. Слыхал про такого?
Бондаренко, конечно, слышал имя этого бандита, одного из самых авторитетных в городе. Ссориться с ним не стоило, совершенно не стоило.
– А что ему надо? Я ведь не волоку в ваших делах.
– Он сам тебе растолкует, – Толик сделал многозначительную паузу, – то, что посчитает нужным. Да не мандражируй, всё путём! Матвей человек справедливый, почём зря никого не мочит, и пацаны его уважают. Так что, лады? Забьём стрелку?
– Хорошо! Позвони мне в офис, я назначу время, – в замешательстве ответил Бондаренко, и его рука невольно потянулась к голове. Он провёл ею по лбу, по большим залысинам, точно умывая разгорячённый лоб холодной водой.
Беспалый хитро ухмыльнулся.
– Директор, это я позвоню и скажу, когда тебе будет назначено.
Пожав плечами, Геннадий не стал комментировать высказывание бандита. Он торопливо пошёл по дорожке на выход из парка, чувствуя спиной на себе взгляд Беспалого. А тот, допивая пиво, оценивающе посматривал вслед управляющему ЧИФом.
Уральск, Зал администрации Уральской области, конкурс по продаже объектов недвижимости, 25 мая, 10.00
Аркадий Соколовский подъехал к зданию администрации области на праворульной «тойоте», которую недавно приобрёл в Новосибирске на авторынке. Машина была уже не новой, модель устарела, но Аркадий не спешил приобретать новую, более представительную, как говорили с недавнего времени, «навороченную».
Он любил повторять фразу, в своё время вычитанную в какой-то книге по бизнесу: «Деньги любят тишину». Смысл этой фразы он для себя определил в одном несложном правиле, которое гласило: «Не стоит привлекать внимание к своим капиталам». Он даже перефразировал Пастернака, знаменитую строчку его стихотворения, которая зазвучала в интерпретации Аркадия так: «Быть буржуазным некрасиво, не это поднимает ввысь».
Ходить в потёртых джинсах и простом пиджаке, носить на руке недорогие часы, ничем особым не выделяться – вот было его кредо. Он не хотел ничем выделяться здесь, в России, но в поездках за границу мог себе позволить всё, что пожелает душа. Там он не оглядывался за спину, не опасался, что кто-то может похлопать по плечу и сказать: «Слышь, чувак, пора делиться баблом!» И неважно, кто это будет – менты или братки. Для него они были две стороны одной медали, которая называлась «коррумпированная Россия».
Выйдя из машины и здороваясь с многочисленными знакомыми, попадавшимися в коридорах административного здания, Соколовский неторопливо, как подобает важному бизнесмену, отправился в зал, где должен был проводиться аукцион.
Он всегда удивлялся разнообразной суетливой деловитости, царящей в администрациях всех уровней. Множество служивых людей, бюрократов, рядовых сотрудников всячески изображали непрерывный процесс государственного управления, по большей части не вникая и не занимаясь своим непосредственным делом. Каждый раз при виде них у Соколовского возникало странное ощущение, будто у всех чиновников извлекли блок с заложенной программой и вместо него вставили демоверсию. Если заплатишь, программа заработает, если нет, будешь пользоваться демоверсией.
В малом зале администрации, в котором обычно областной Фонд имущества проводил конкурсы и аукционы, уже начал собираться народ, разнообразные участники, сотрудники фонда, просто любопытные.
Зал был небольшой. Кресла цвета слоновой кости, которые некогда, в советские времена, смотрелись нарядно и солидно, были уже потёрты в некоторых местах, отбита краска, красные дорожки на полу протёрлись. Впрочем, участников было немного, поэтому никто в должной степени не оценил этот закат советского «ампира».
Как стало известно Соколовскому, всего приняло участие в закрытом аукционе пять претендентов, включая его самого. Из них Соколовский знал трёх предпринимателей, составлявших ему конкуренцию в бизнесе и, вполне естественно, выразивших желание участвовать в мероприятии, проводимом областными чиновниками.