– Здравствуй, голубь наш\ – ответила с улыбкой сестра Селестина, услышавшая однажды, что именно так называла молодого человека ее мать в память о его появлении в их ковчеге, куда он всегда приходил только с оливковой ветвью, и продолжавшая называть Сальватора только так.
– Тсс!.. – произнес Сальватор, прикладывая палец к губам. – Я думаю, что принес для брата Жюстена очень хорошую новость.
– Как всегда, – сказала сестра Селестина.
– Что? – произнес Жюстен, услышав и узнав голос Сальватора.
И подбежал к дверям.
Сестра Селестина вышла.
– Ну, что? – спросил Жюстен.
– Есть новости, – ответил Сальватор.
– Новости?
– Да. Их очень много!
– О, бог мой! – произнес, вздрагивая всем телом, молодой учитель.
– Ну, уж если вы сейчас начинаете дрожать, что же с вами будет потом?
– Говорите, друг мой! Говорите же!
Сальватор положил руку на плечо друга.
– Жюстен, – продолжил он, – если бы вам сказали: «Сегодня Мина стала свободной, сегодня Мина вырвана из плена, Мина может принадлежать вам. Но готовы ли вы из страха потерять ее все бросить, покинуть семью, друзей, родину?!», что бы вы на это ответили?
– Друг мой, я не смог бы ничего ответить, потому что умер бы от радости!
– Но для этого нет времени… Продолжим. А что, если я вам скажу: «Мина свободна, это так, но при условии, что вы незамедлительно уедете с ней и у вас не будет времени ни на то, чтобы выразить свое сожаление, ни попрощаться, ни оглянуться назад»?
Бедняга Жюстен уткнулся лицом в грудь друга и грустно ответил:
– Я не смог бы уехать, друг… Вы ведь прекрасно знаете, что уехать я не могу.
– Продолжим, – сказал Сальватор. – Возможно, есть способ все это уладить.
– О боже! – произнес Жюстен, воздевая руки.
– Чего желают больше всего на свете, – снова заговорил Сальватор, – ваши матушка и сестрица?
– Уехать, чтобы прожить до конца своих дней в той деревне, где они жили раньше, на том клочке земли, где они родились.
– Так вот, – сказал Сальватор. – Завтра они смогут туда уехать и жить там до самой смерти.
– Что это вы такое говорите, дорогой Сальватор?
– Я говорю, что неподалеку от вашей фермы должны быть какие-нибудь аккуратненькие домишки, крытые черепицей или соломой, которые очень хорошо вписываются в пейзаж, когда по вечерам видны из-за раздвигаемых ночным ветерком деревьев поднимающиеся к небу дымки из труб!
– О, Сальватор, их там около десятка!
– И сколько же стоит такой домик с садом в один арпан?
– Не знаю… Наверное, тысячи три-четыре.
Сальватор вынул из кармана четыре банкноты.
Жюстен следил за ним чуть дыша.
– Вот вам четыре тысячи франков, – сказал Сальватор. – А сколько им нужно будет денег на то, чтобы прилично жить в этом доме?
– О, благодаря экономии сестры и строгости в расходах матери пятисот франков в год будет более чем достаточно.
– Ваша матушка калека, дорогой мой Жюстен. А сестрица слаба здоровьем. Посему положим вместо пятисот франков тысячу.
– О, при наличии тысячи франков в год у них не только будет все необходимое, но еще и останутся деньги!
– Вот десять тысяч франков на десять лет, – сказал Сальватор, добавляя к четырем бумажкам еще десять банкнот.
– Друг мой!.. – вскричал сдавленным голосом Жюстен, хватая Сальватора за руку.
– Добавим еще тысячу франков на переезд, – продолжал тот, – получается пятнадцать тысяч франков… Положите эти деньги отдельно – они принадлежат вашей матушке.
Жюстен был бледен от радости и удивления.
– А теперь, – снова заговорил Сальватор, – перейдем к вам…
– Как, ко мне? – пробормотал Жюстен, дрожа от волнения всем телом.
– Естественно. Ведь с вашей матерью мы уже разобрались.
– Говорите, Сальватор, говорите скорее, не то я совсем потеряю рассудок, друг мой!
– Дорогой Жюстен, – сказал Сальватор, – сегодня ночью мы похитим Мину.
– Сегодня ночью… Мину… Мы похитим Мину? – вскричал Жюстен.
– Если только вы не будете против этого возражать…
– Я, возражать?.. Но куда же я повезу Мину?
– В Голландию…
– В Голландию?
– Где проживете с ней год, два, десять, если понадобится. До тех пор, пока не изменится настоящий порядок вещей и вы не сможете вернуться во Францию.
– Но для того, чтобы жить в Голландии, нужны деньги!
– Правильно, друг мой. Вот мы сейчас и посчитаем, сколько вам нужно денег.
Жюстен обхватил свою голову руками.
– О, дорогой Сальватор, посчитайте сами, – воскликнул он. – Я уже и сам не знаю, что говорю. Я даже не понимаю того, что говорите мне вы!
– Ну же! – продолжал Сальватор твердым голосом, отнимая руки Жюстена от головы. – Будьте мужчиной! И давайте в дни процветания сохраним в себе силы, которыми отличались в дни несчастий!
Жюстен сделал над собой усилие. Мышцы его перестали дрожать, глаза перестали бессмысленно блуждать, и он осмысленно взглянул на Сальватора. Он поднес носовой платок к покрытому потом лбу.
– Говорите, друг мой, – сказал он.
– Прикиньте, сколько вам будет нужно денег для того, чтобы жить с Миной за границей.
– С Миной?.. Но ведь Мина мне не жена! И значит, я не могу жить с ней!
– О, Жюстен, я прекрасно знаю, как вы добры, честны и благородны! – сказал Сальватор с лучшей из своих улыбок. – Да, вы не сможете жить с Миной, пока она вам не жена, а Мина не может стать вашей женой до тех пор, пока мы не разыщем ее отца для того, чтобы тот дал свое согласие на брак.
– А если мы его никогда не разыщем?.. – воскликнул Жюстен.
– Друг мой, – ответил на это Сальватор, – вы сомневаетесь в Провидении.
– А если он умер?
– Если умер, мы констатируем его смерть. И тогда, поскольку Мина не будет зависеть ни от кого, она станет вашей женой.
– Ах, друг мой… дорогой Сальватор!
– Вернемся же к нашему делу.
– Да-да! Вернемся!
– Мина, поскольку она не может стать вашей женой до тех пор, пока мы не разыщем ее отца, должна быть устроена в какой-нибудь пансион.
– Друг мой, но вспомните про Версальский пансион.
– За границей пансион – вовсе не то же самое, что во Франции. К тому же вы можете устроить так, чтобы видеться с ней ежедневно, и поселиться так, чтобы ваши окна смотрели на окна ее комнаты.
– Допускаю, что, приняв все эти предосторожности…
– Во сколько, по-вашему, обойдется проживание Мины в пансионе и содержание ее там?
– Полагаю, что в Голландии с тысячей франков за проживание в пансионе…
– Тысяча франков за пансион?
– Да, плюс пятьсот франков на содержание…
– Давайте положим тысячу.
– Как это: положим тысячу?
– Так и положим. Это значит, что в год на Мину надо будет тратить две тысячи франков. До совершеннолетия ей осталось пять лет: вот вам десять тысяч франков.
– Друг мой, я ничего не понимаю.
– К счастью, вам и понимать нечего… А теперь поговорим о вас.
– Обо мне?
– Да. Сколько денег вам нужно на год?
– Мне?.. Да ничего не нужно! Я буду давать уроки французского и музыки.
– Но учеников, возможно, придется ждать целый год. И даже не дождаться вовсе.
– Ну, с шестьюстами франков в год…
– Кладем тысячу двести.
– Тысячу двести франков в год… На меня одного? Друг мой, да я буду просто богачом!
– Тем лучше. Лишнее вы отдадите беднякам, Жюстен! Бедняков везде хватает. Тысяча двести на пять лет это будет ровно шесть тысяч франков. Вот вам эти шесть тысяч.
– Но кто вам дал эти деньги, Сальватор?
– Провидение, в котором вы в настоящий момент сомневаетесь, друг мой, говоря, что Мина не сможет найти своего отца.
– О, как я вам благодарен!
– Благодарить вы должны не меня, Жюстен: вы ведь знаете, что я беден.
– Значит, этому счастью я обязан какому-то незнакомому мне человеку?
– Незнакомому? Нет.
– Значит, иностранцу?
– Не совсем так.
– Но, друг мой, могу ли я в таком случае принять тридцать одну тысячу франков?
– Можете, – произнес с оттенком упрека в голосе Сальватор. – Ведь их предлагаю вам я.
– Простите, вы правы… Тысячу извинений! – воскликнул Жюстен, сжимая руки друга.
– Так вот, сегодня ночью…
– Сегодня ночью? – переспросил Жюстен.
– Да, сегодня ночью мы похищаем Мину, и вы с ней уезжаете!
– О, Сальватор! – вскричал Жюстен, сердце которого было переполнено радостью, а глаза – полны слез. И сам его возглас говорил: «Брат мой!»
И бедный учитель, словно видя перед собой спустившееся к нему с неба Божество, сложил руки и стал смотреть на Сальватора, с которым он был знаком чуть более трех месяцев и который при каждой встрече давал ему возможность вкусить те душевные радости, которых учитель тщетно просил у Провидения на протяжении двадцати девяти лет!
– Позвольте, – вдруг с тревогой сказал Жюстен, – но ведь мне понадобится паспорт!
– Насчет этого не беспокойтесь, друг мой: вот вам паспорт Людовика. Вы с ним одного роста и волосы ваши почти одного цвета. Что же касается прочего, почти неважно: все приметы, начиная с роста и кончая цветом волос, почти совпадают. И вам абсолютно нечего опасаться. Если только на границе вы не нарветесь на какого-нибудь очень разбирающегося в цветах жандарма.
– В таком случае мне остается только достать карету?
– Ваша карета с лошадьми будет ждать вас сегодня вечером в пятидесяти шагах от заставы Крульбарб.
– Значит, вы уже обо всем позаботились?
– Надеюсь, – с улыбкой ответил Сальватор.
– Кроме моих бедных маленьких учеников, – произнес Жюстен, покачав головой с некоторыми угрызениями совести.
В этот момент в дверь постучались трижды.
– Друг мой, – сказал Сальватор, – не знаю, почему, но у меня такое чувство, что тот, кто стучится к вам в дверь, принес ответ на этот вопрос.
Дело было в том, что Сальватор, стоя у окна, увидел, как к дому через двор шел милейший господин Мюллер.
Жюстен пошел открывать и вскрикнул от радости, увидев перед собой старого сподвижника Вебера, который, пройдя внешним бульварным кольцом, пришел к нему с утренним визитом.
Ему вкратце рассказали о сложившейся ситуации. Когда господин Мюллер выразил свой восторг по поводу этой новости, Сальватор сказал:
– Есть только одно обстоятельство, мешающее Жюстену быть полностью счастливым, дорогой мсье Мюллер.
– Какое же, мсье Сальватор?
– Бог мой, он мучается вопросом, кто сможет его заменить и возьмет себе его бедных маленьких учеников.
– А я-то на что? – просто спросил добрейший господин Мюллер.
– Не я ли говорил вам, дорогой Жюстен, что человек, который стучится к вам в дверь, даст ответ на мучающий вас вопрос?..
Жюстен бросился к господину Мюллеру и благодарно поцеловал ему руки.
Затем было условлено, что, начиная с сегодняшнего дня, господин Мюллер возьмет учеников себе, поскольку состояние тела и души Жюстена не позволяли ему проводить занятия.
А когда наступят каникулы, ученикам будет объявлено, что отсутствие Жюстена может затянуться на неопределенное время, с тем чтобы родители за сентябрь месяц смогли подыскать своим детям нового учителя.
Сальватор ушел, оставив господина Мюллера проводить занятия и поручив Жюстену подготовить госпожу Корби и сестру Селестину к тем переменам, которые должны были произойти в их жизни в то самое время, когда они меньше всего на это надеялись. Затем он быстро прошел по улице Сен-Жак и ровно в девять часов был уже на улице Офер в кабаре «Золотая раковина», где, как мы помним, Жибелотта выставила столь фантастический счет своему любимому дружку Крючку.
Как мы видим, Сальватор начал день довольно удачно. В следующей главе мы узнаем, как он его закончит.
Глава XXXIV
Вечер комиссионера
Вечером, в назначенный час, дорожная коляска, приведенная каретником в отличное состояние, остановилась в пятидесяти шагах от заставы Крульбарб.
Ямщик, стремглав примчавшийся на место за десять минут до назначенного часа, вначале подумал, что стал жертвой розыгрыша, увидев, что на условленном месте не только никого не было, но и не ощущалось ни малейшего признака того, что кто-то должен там быть.
Однако спустя несколько минут, увидев двух быстро приближавшихся к нему в обнимку молодых людей, ямщик сошел с лошади, пересел на облучок и застыл, словно камень.
Как Сальватор с Жюстеном ни старались идти быстро, первым к коляске все же подскочил Роланд. Подойдя, Сальватор открыл дверцу, опустил подножку и сказал Жюстену:
– Садитесь!
Услышав всего лишь одно слово, ямщик вздрогнул, как от электрического разряда, и обернулся. Увидев и узнав того, кто произнес это слово, он даже покраснел от удовольствия.
– Здравствуй, приятель! – с улыбкой произнес Сальватор, протягивая ямщику свою тонкую руку аристократа. – Как поживает твой славный батюшка?
– Прекрасно, мсье Сальватор! – ответил ямщик. – Знай он, что это вы собрались в путешествие, он сам приехал бы сюда, несмотря на свои семьдесят шесть лет!
– Хорошо. Я как-нибудь на днях загляну к нему. Он по-прежнему живет на площади Бастилии?
– Черт побери! – с гордостью произнес ямщик. – Если кто-то и имеет право там жить, то только он!
– Да, ты прав, – сказал Сальватор. – Жить там – меньшее из того, чего заслужил человек, бравший эту крепость!
Затем сел в коляску рядом с уже устроившимся там Жюстеном.
– Ты тоже хочешь сесть к нам, Роланд? – спросил он у своей собаки.
Роланд замотал головой.
– Не хочешь? – продолжал Сальватор. – Ага, ты предпочитаешь пробежаться?.. Тогда вперед, Роланд!
– Куда едем, мсье Сальватор? – спросил ямщик.
– По дороге на Фонтенбло… Тише! Ты меня не знаешь!
– Не желая показаться нескромным, мсье Сальватор, поскольку я чувствую, что здесь кроется какая-то тайна, я все же хочу спросить, не скажете ли вы другу, куда надо ехать?
– Тебе скажу, мой маленький Бернар… В Кур-де-Франс.
– Вы там останетесь?
– На ночь.
– Хорошо. За вами никто следить не будет, это я вам обещаю!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Это – мое дело, мсье Сальватор. Доверьтесь мне! Надо ли гнать?
– Нет, Бернар. Езжайте спокойно. Мы должны прибыть в Кур-де-Франс не раньше десяти.
– Ну, тогда поедем рысцой… Но мне не так хотелось бы вас прокатить, мсье Сальватор.
– А как, мой мальчик?
– Так, как я вез в 1815 году императора: пять лье в час.
А потом ямщик тихо добавил:
– А разве вы, мсье Сальватор, не наш император? Разве, когда вы скажете: «К оружию!», мы не вооружимся? А если скомандуете: «Вперед!», разве мы не пойдем?
– Ну, хватит, Бернар!.. – со смехом сказал Сальватор.
– Тсс… Молчу!.. Ба! Но разве друзья наших друзей не наши друзья? Ведь поскольку этот мсье с вами, он – наш друг!
И Бернар сделал масонский знак.
– Да, друг мой, я ваш друг, – ответил Жюстен. – Ты совершенно прав. И мне бы очень хотелось быть с вами в тот день, когда надо будет взяться за оружие и выступить!
– Видите, мсье Сальватор, все нормально! Нам остается только спеть:
И, запев национальный гимн, ямщик стеганул лошадей.
Коляска сорвалась с места, подняв за собой облако пыли, позлащенная последними лучами солнца, коляска стала похожей на солнечную колесницу, спускающуюся с небес на землю.
Мы не станем рассказывать вам, о чем говорили сидевшие в коляске приятели в постепенно сгущавшейся вокруг них темноте. Сами понимаете, основной темой их разговора была надежда. Еще четыре часа, еще три, еще два, и они будут на вершине человеческого счастья, которая уже проступала из-за густых облаков и темных туманов.
Госпожа Корби и сестра Селестина были просто счастливы, узнав о предстоящих событиях и переменах. Глубоко набожные женщины надеялись, что Господь не оставит Жюстена в минуту опасности. А предстоящая разлука могла быть только временной, и они надеялись, что вскоре семья вновь сможет соединиться для того, чтобы больше никогда не покидать друг друга.
Таким образом все складывалось как нельзя лучше, и в предстоявших переменах все видели только несказанную радость и Божью благодать.
В Вильжюиф сделали короткую остановку для того, чтобы поменять лошадей. И вновь тронулись в путь.
Высунувшись из окошка коляски, Сальватор посмотрел на часы: была половина десятого.
Спустя час вдали стали видны очертания фонтанов Кур-де-Франс или, назовем их своими именами, фонтанов Жювизи. Это были большие фонтаны, украшенные трофеями и гениями на пьедесталах, – яркий образчик архитектурного стиля Людовика XV середины XVIII века.