Армянские сказки
© 2012 г. Издательство «Седьмая книга». Перевод, составление и редакция.
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Анаит
Эту историю любви и верности не смогут поведать даже камни…
От блистательной, утопающей в зелени столицы – Партава, сегодня не осталось ни следа, ни даже имени. Торговый город был стерт с лица земли, а на его месте построен другой – под названием Барда. Но это уже совсем другая история.
А пока Партав, недавно отстроенный царём Ваче, гордо возвышается над полноводным Тартаром, удивляя своими роскошными дворцами и башнями, устремленными в небеса. Соперничать с ними могут только исполинские чинары и тополями, за вершинами которых иногда не видны даже самые высокие постройки. На террасе одной из них ранним весенним утром и стоял единственный сын царя Ваче – молодой Вачаган, облокотившись на перила, он любовался рощей, которая как роскошная оправа окружала бриллиант Кавказа – блистательную столицу агванов. Прислушался царевич и показалось ему, что певчие птицы всего мира, словно сговорившись, слетелись в Партав, чтобы посостязаться друг с другом. Одни будто играли на свирели, другие на дудуке, но победу всегда одерживал один самый голосистый певец. Этим певцом был соловей – блбул, утешитель влюбленных сердец. Когда он начинал петь, тотчас же все птицы умолкали и вслушивались в его переливчатые трели, одни учились у него щебетать, другие раскатисто свистеть, а третьи выводить трели, и в этот миг все птичьи голоса сливались в одну неподражаемую мелодию.
Но не радовала она молодого царевича Вачагана. Сердечная тоска томила его, и пение птиц лишь усиливало ее. Неслышными шагами подошла его мать, царица Ашхен, и тихо спросила:
– Сынок, я вижу, на душе у тебя какая-то боль, но ты скрываешь ее от нас. Скажи мне, отчего ты грустишь?
– Ты права, мама, – ответил сын, – я разочаровался в жизни, почёт и роскошь больше не интересуют меня. Я решил удалиться от мирской суеты и посвятить себя Богу. Говорят, вардапет Месроп вернулся в селение Хацик и в построенном им монастыре основал братию. Я хочу пойти к нему. Мама, ты даже не представляешь, какое это прекрасное место – Хацик. Там юноши и даже девушки так остроумны и так красивы! Когда ты их увидишь, ты поймешь почему я всем сердцем там.
– Значит, ты спешишь в Хацик, чтобы поскорее видеть свою остроумную Анаит?
– Мама, но откуда ты знаешь ее имя?
– Соловьи нашего сада пропели мне его. Но вот только почему, мой дорогой Вачик, стал забывать, что он – царский сын? А сын царя должен жениться на дочери царя или хотя бы великого князя, но уж никак не на простой крестьянке. Посмотри вокруг, у грузинского царя подрастают три дочери-красавицы, можешь выбрать любую из них. У гугаркского бдешха тоже видная и достойная дочь. Она единственная наследница всех его богатых поместий. У Сюникского царя тоже дочь на выданье. Наконец, чем тебе не невеста Варсеник, дочь нашего азарапета? Она выросла на наших глазах, воспитана в нашей семье…
– Мама, я уже сказал, что хочу уйти в монастырь. Но если вы настаиваете, чтобы я непременно женился, то знайте – я женюсь только на Анаит… – сказал Вачаган и, густо покраснев, поспешно вышел в сад, чтобы скрыть своё смущение от матери.
Вачагану недавно исполнилось двадцать, он вытянулся, подобно тополям, что росли в царской роще, но был изнеженным, бледным и даже болезненным юношей. И вот теперь единственный наследник повелителя агванов царя хотел принять не царский трон, а духовный сан и стать проповедником. Это пугало его отца.
– Вачаган, сын мой, – много раз твердил ему отец, – ты – моя единственная надежда и опора. Ты должен сохранить огонь нашего очага, продолжить наш род, а значит жениться.
Царевич слушал отца молча, потупив взор, и только краснел в ответ, он и думать не хотел о свадьбе. Но отец был настойчив и несколько раз в неделю настойчиво возвращался к этому разговору. Юноша стал избегать тягостных встреч, чтобы не видеть отца, он часами просиживал за книгами и даже уезжал на охоту, которую никогда не любил, лишь бы не слышать отцовских наставлений. На рассвете он уходил из дворца, бродил по окрестностям, и только поздно вечером возвращался домой. Иногда он скитался по три-четыре дня, доводя до отчаянья своих родителей. Со сверстниками он не дружил, и брал с собой лишь своего преданного, храброго слугу Вагинака и верного пса Занги. Те, кто встречали их на горных тропах, не догадывались, что перед ними сын царя и его слуга, оба были в простой охотничьей одежде, с одинаковыми колчанами стрел и широкими кинжалами, и лишь котомку с припасами нес широкоплечий и крепкий Вагинак. Они часто заходили в горные селения, и Вачаган с интересом наблюдал, как живут простые люди, проникался их мирскими заботами и нуждами, и всегда замечал, кто делает добро, а кто чинит беззаконие. А потом неожиданно для всех судьи-взяточники отстранялись от дел, а на их места назначались новые, честные; воры несли заслуженное наказание и оказывались в тюрьмах, а семьи бедняков вдруг получали помощь от царя, хотя о ней не просили. Словно какая-то неведомая сила видела все и творила добро. И народ стал верить, что их мудрый царь Ваче, подобно богу, знает все: и что кому нужно, и кто достоин кары, а кто – награды. Говорят, в царстве агванов тогда не стало воровства и несправедливости, но никто и не догадывался, что во многом благодаря юному царевичу.
Странствия пошли и ему на пользу. Он стал здоровее и крепче, словно набрался силы от родной земли и всё чаще стал задумываться о своём предназначении, которое было предначертано ему свыше. Вачаган стал понимать, как много может сделать для своего народа и уже не думал об уходе в монастырь. Родители, стали замечать, как возмужал, повзрослел их сын, и понимали, что вот-вот в его сердце вспыхнет пламя любви, для этого нужен был лишь повод, который вскоре и представился.
Как-то во время охоты Вачаган и Вагинак пришли к далёкому, затерянному в горах селению, и, усталые, сели отдохнуть у родника. Был жаркий полдень и к источнику то и дело подходили крестьянские девушки, они поочередно наполняли свои кувшины и крынки, царевичу нестерпимо хотелось пить. Он попросил воды, и одна из девушек наполнила кувшин и протянула его Вачагану, но другая вырвала кувшин из ее рук и вылила воду. Она снова наполнила кувшин и другая снова опорожнила его. У Вачагана во рту пересохло, он с нетерпением ждал, когда же ему дадут напиться. Но девушку это будто и не волновало, она словно затеяла странную игру: наполняла кувшин и тут же выливала воду. И лишь набрав кувшин в шестой раз, подала его незнакомцу.
Напившись и протянув кувшин слуге, царевич заговорил с этой девушкой и спросил, почему она не подала ему воду сразу, быть может, ей захотелось подшутить над ним, рассердить его. Но та ответила:
– Я не хотела подшутить над вами и уже тем более разозлить. У нас не принято обижать путников, особенно когда они просят воды. Но я увидела, что вы устали от жары и так раскраснелись на палящем солнце, что решила, холодная вода может вам повредить, поэтому я медлила, чтобы вы немного отдохнули и остыли.
Умный ответ девушки удивил Вачагана, но ее красота поразила еще больше. Ее большие и темные глаза казались бездонными, брови, губы и нос, как будто были выведены тонкой кистью искусного художника, а сверкающие на солнце тяжёлые косы струились по спине. Она была одета в длинное до пят красное шелковое платье, расшитая безрукавка обхватывала тонкую талию и высокую грудь. Первозданная красота незнакомки поразила и заворожила царевича, она стояла пред ним босая, без лент и украшений, и он не мог отвести от нее глаз.
– Как тебя зовут? – спросил царевич.
– Анаит, – ответила девушка.
– А кто твой отец?
– Мой отец пастух нашего села – Араи. Но почему ты спрашиваешь, как меня зовут и кто мой отец?
– Просто так. Разве спрашивать грешно?
– Если спрашивать не грешно, то и я прошу сказать, кто ты такой и откуда ты?
– Сказать правду или солгать?
– То, что считаешь достойным себя.
– Конечно, достойным я считаю правду, а правда такова, – слукавил царевич, – я сейчас не могу сказать тебе, кто я, но обещаю, что дам о себе знать через несколько дней.
– Очень хорошо, верни мне кувшин. Если хочешь, я принесу еще воды.
– Нет, благодарю, ты нам дала хороший совет, его мы будем помнить всегда, да и тебя не забудем.
Когда охотники отправились в обратный путь, Вачаган спросил своего верного слугу:
– Скажи, Вагинак, встречал ли когда-нибудь девушку такой красоты?
– Я как-то не заметил ее особой красоты, – ответил слуга, – я ясно понял лишь одно, что она дочь сельского пастуха.
– Ты не заметил, но услышал. Это потому, что слух у тебя острее, чем зрение, но все же твои уши плохо слышат.
– Нет, не плохо, девушка сама сказала, что ее отец пастух.
– Ну и что? Я считаю, что это никак не умалило ее удивительной красоты, и даже придало ей достоинства.
– Если так, то, когда станешь царем, обязательно учреди пастуший орден, и отмечай им своих лучших князей.
– Это настолько высокая награда, мой Вагинак, что ее не достоин ни один из наших князей. Этот орден могут носить только цари и патриархи. Разве ты не знаешь, что посох, врученный царям и патриархам, – символ пастырства?
– Символ пастыря, но не пастуха.
– Но чем отличается пастух от пастыря? Пастух ведёт разных животных, нуждающихся в нём: овец, коз, коров, буйволов, мулов, ослов и даже верблюдов. А царь тот же пастух, потому что его паства состоит из разных людей. Разве тебе не известно, что господь больше всего любил пастухов? Кем были Авраам, Моисей, Давид, разве не пастухами? По-моему, пастухами были все праведные люди мира, от Авеля и до того скромного пастухом, у которого родилась такая красивая и умная дочь.
– С тобой невозможно спорить, царевич, если спор наш продолжится еще немного, то ты начнешь читать мне проповеди вардапета Месропа. Хорошо, пусть дочь пастуха будет красива, говорят же «та, что радует глаз, не может быть некрасивой». Но, по-моему, если бы эта девушка была дочерью землепашца, ты бы не вспомнил, что Каин тоже был землепашцем, а сказал бы что-то вроде: «Землепашцами были все хорошие люди от Адама и до того землепашца, у которого родилась такая красивая и умная дочь».
– Вагинак, оставь на минуту свои остроты и скажи мне правду: кто красивее – Анаит или дочь нашего азарапета Варсеник? – спросил царевич.
– Я считаю, что, как княжна, красива дочь азарапета, а как дочь пастуха – эта крестьянка. Одна не может заменить другую.
– А которая умнее – Анаит или Варсеник?
– Я не испытывал ум ни одной из них, но, думаю, что Варсеник очень хорошо знает, что вода нашего Тартара никому еще не вредила и, попроси ты у нее воды, не стала бы подобно твоей Анаит ломаться, когда у тебя во рту пересохло.
– Вагинак…
– Приказывай, мой царевич.
– Вагинак, ты меня не любишь…
– Я понимаю тебя. Я увидел, что ресницы этой волшебницы Анаит подобно стрелам вонзились в твое сердце, и сожалею, что эта рана может стать неизлечимой…
Царевич умолк, и Вагинак тоже больше не проронил ни слова, лишь Занги прыгал веселее, чем обычно обычного, словно почуял скорую добычу.
Через несколько дней после этого случая царь, обеспокоенный беспричинной тоской царевича, вызвал к себе его слугу.
– Вагинак, – начал царь разговор издалека, – я помню тебя еще ребёнком, когда ты пришел в наш дом, я вырастил тебя как родного сына. Сейчас ты сам имеешь сына и знаешь, что такое отцовская любовь. Наш Вачаган считает тебя своим страшим братом и лишь одному тебе доверяет свои сердечные тайны. Ты должен узнать, что у него на уме, и сообщить нам, чтобы мы смогли сделать все, что в наших силах.
– Царь, отец наш, – ответил Вагинак, – Вачаган настолько скрытен, что даже мне не открывает своего сердца, но в последние дни я замечаю в нем большую перемену. Я думаю, что он влюблен в девушку по имени Анаит.
– Кто такая эта Анаит?
– Дочь пастуха из села Хацик.
– Пастуха?
– Да.
– Эта Анаит, должно быть, богиня, если смогла околдовать нашего Вачагана и смягчить его каменное сердце.
– Царь, отец наш, я стараюсь открыть ему на глаза на его избранницу, то и дело подшучиваю и над самим Вачаганом по этому поводу, но, похоже, мои усилия напрасны и, думаю, ни к чему они не приведут. По правде сказать, эта девушка поистине богиня, красота ее непередаваема, а житейская мудрость достойна похвал. Рассказывают, что даже старейшины ее села во всех затруднительных случаях обращаются за советом к ней. Ни один юноша не обладает ее храбростью, ни у одной девушки нет таких умелых рук, как у нее. В селении её зовут «царица лесов». Если от стада ее отца отбивается овца, Анаит седлает коня, мчится по горам и долам, находит её и пригоняет назад. Всё это я узнал втайне от Вачагана и ничего ему не говорил, чтобы не распалить еще больше его сердце, но я вижу, что он от неё он так просто не откажется. Я надеюсь, что, если он не откроется вам, то, может быть, от матери-царицы скрывать ничего не станет.
– Если так, то я расскажу обо всем царице. Спасибо, что ты предупредил меня.
Вагинак поступил мудро, заранее подготовив царя к выбору его сына. Сам он считал, что Анаит не стоит таких похвал, но он преувеличил её достоинства в глазах царя намеренно. И вот почему. Слуга понял, что царевич вряд ли откажется от дочери пастуха, поэтому уступить придётся его родителям. Так пусть они не сомневаются в том, что их сын выбрал достойную невесту. Тогда отец согласится на неравный брак, а значит царевич быстрее женится на своей избраннице. После этого откровенного разговора царица-мать и узнала истинную причину грусти своего сына.
Об окончательном решении Вачагана жениться только на Анаит царица в тот же день сообщила царю. Эта весть тут же распространилась по всему дворцу, об этом судачили все слуги и служанки, а на другой день бурлила уже вся столица. Крестьяне радовались, что царица будет из простых, и лучше поймёт их нужды, князья досадовали, что сын царя ставит пастуха выше них, а купцы только посмеивались, мол, царевич, видно, сошел с ума, если вместо того, чтобы жениться на богатой невесте с большим приданым, выбрал бедную девушку. Немало было остряков, которые выдумывали по этому поводу всевозможные байки и рассказывали их повсюду.
Вот что они говорили:
– Бабик, говорят, сын нашего цари сватает дочь пастуха, ты слышал?..
– Это не так, дорогой Саак, ты слышал не все. Этот пастух в действительности не пастух, а царь, но так как он царствует над скотиной, то его называют пастухом. Сват нашего царя очень мудрый человек, он понимает язык всех животных, прям, как мудрый Соломон.
– Что ты говоришь?.. Неужели у скотины тоже есть царь?
– Почему ты удивляешься? Разве ты не слышал, ведь говорят же: царь саранчи, царь змей, царь муравьев, царица пчел. И люди имели царей еще в то время, когда они были не умнее животных.
– Я это знаю, но никогда не слышал, что животные тоже имеют царей. И потом, скажем, царь змей – змея, но неужели царь скотины – человек?
– Но если бы он не был человеком, как он мог иметь дочь, и на ком бы тогда женился сын нашего царя? Значит, он всё-таки человек, раз имеет дочь, и знаешь какую дочь? Очень красивую и очень мудрую. Говорят, эта девушка не торопится выходить замуж и еще неизвестно, пойдет она за нашего царевича, или нет.
– Что ты говоришь?!
– А что ты думал…
Царь и царица попытались отговорить сына от женитьбы на дочери пастуха, но так и не смогли, и однажды вечером дали согласие на этот брак. Самого царя не смущало, что он может породниться с пастухом, он не был спесивым и надменным правителем, его даже порадовало, что сын ко всем подданным относится одинаково, не ставя одно сословие выше другого. Он опасался лишь одного, чтобы не настроить против себя высокородных князей. А когда царь узнал, какое уважение и любовь снискала у крестьян Анаит, он сам стал уговаривать царицу дать свое согласие на этот брак…