– Кракен, а ты помнишь своими руками какую-нибудь женщину? Только нормальную, по всем нашим понятиям?
Друг задумался:
– Нормальную?.. Да ещё и по всем?..
– Ну, чтобы хоть положительная персона была?
– Хм! А ты знаешь, есть! – оживился журналист. – Причём даже весьма положительная и слишком уж принципиально честная. Тоже корреспондент и журналист. Я с ней лет пять назад случайно сошёлся после одной вечеринки… Мм! И до чего же страстная особа!..
– Меня эти подробности не волнуют! – попытался оборвать его Иван, радуясь, что никто из спорящих фантомов, а в особенности Олечка, данный разговор не слышит. Но корреспондент продолжил с настойчивостью:
– Ведь всё важно для характеристики человека. Так вот… Встречались мы с ней тайно, хотя даже с тобой я её как-то мельком познакомил. Ты нам попался очень пьяный, и мы помогли тебе чуток «обмыть» твою новую машину. Вспомнил?.. – Получив неуверенное пожатие плеч, продолжил: – Я на тот час жениться не планировал, да и у неё жених видный имелся и вроде в бизнесе неплохо крутился. Умнейший мужик. Талант. Только ты знаешь, как в нашем мире несправедливость лютует. Зацепила Галина как-то нечаянно нескольких бывших партаппаратчиков, те откровенной уголовщиной занимались. Бандиты на неё и наехали, а там и бизнесмена-жениха давить начали. Мы собрались всем скопом газетчиков войну объявить, как мужик взял да и слинял в Грецию со всеми своими делами и активами. Умел и знал, как это делать. Ну и Галину забрал… – Евгений грустно вздохнул. – Даже не знаю, как она там сейчас. Пару раз вначале написала, что у них всё хорошо и устроились на новом месте прекрасно. Но… стоит мне только пальцами пошевелить да глаза закрыть, так и чувствую её упругое шелковистое тело…
– Ладно, давай попробуем! – решился обладатель. – Становимся вокруг стола и протягиваем ладони над ним. Вот так… Вначале твои ладони внизу… Представляй!
Минут пять прошло без толку. Потом поменяли положение рук, теперь ладони Евгения получились сверху. И неожиданно, где-то на периферии сознания Загралова стал формироваться женский, чуть ли не осязаемый образ. Причём неожиданно знакомый! Потому что после этого он сразу вспомнил и тот день, когда они вместе сидели в каком-то ресторане, и большое количество выпивки, и напоследок даже гриль-бар, в котором они умяли (после несусветных цен на еду в ресторане!) целых две курочки.
– Так, так, так!.. – забормотал Иван, не открывая глаз и транслируя попутно суть происходящего своим фантомам. – А ведь, кажется, получилось… Мало того, моя память подкинула не только внешний облик этой женщины, но и отчество с фамилией: Галина Павловна Тарнавская… Правильно?
– Точно! – ликовал друг детства. – У тебя получилось! Я знал! Вот как чувствовал!
Пришлось его осаживать:
– Не рано ли радуешься? Ещё ведь только полдела…
– А я верю, у тебя получится! – И, подпрыгивая от восторга, умчался на кухню. Оттуда донеслось: – Завариваю кофе на троих! Как она любит!
Смутные подозрения прорезались по поводу этой его бурной радости. Так и представлялось, что появись здесь Галина, ставшая наверняка уже гречанкой, то господин Кравитц так её всю и зацелует. В лучшем случае… И внимания не обратит, если она будет бездушной куклой, готовой выполнять любое распоряжение обладателя.
Поэтому Иван вначале настроился на простенькую беседу с фантомом госпожи Тарнавской где-то там, в подпространстве. Нечего её сразу показывать странно озадаченному самцу! И приступил к работе.
Глава 6
Шестая
Но и тут получился полный облом. Матрица естества в сознании была. Силы – имелись. Настрой и действия – все правильные. А вот фантом – ни за что не хотел создаваться! Вроде и формироваться начинал где-то там, вроде двух, а то и одного шажка не хватало до оживления, а как ни бился обладатель, как ни старался, ничего не получалось.
В итоге он не просто расстроился, а натурально разозлился:
– Да что ж так сегодня не везёт?! Или это из-за тебя, Кракен? – при этом не стеснялся транслировать переговоры по всем каналам внутренней связи. Собирался уже Ольгу призвать да товарища постепенно выпроводить. – Что ни делаю, ничего не получается. И время! Да в сумме я на тебя часа четыре потерял, если не больше, и всё без толку.
Так и хотелось добавить, что за это время можно было горы свернуть. Или как минимум десяток страниц всё той же утомляющей инструкции перевести.
– Ага, нашёл виноватого! – нисколько не обиделся Евгений свет Олегович. – Сам портачишь, но ни в жизнь не сознаешься. А что мой торт слопал и кофе личного приготовления пивал, так даже спасибо не сказал.
Загралов открыл рот и собрался спорить, как отозвался Клещ:
– Иван, у меня к тебе огромнейшая просьба. Только ты отнесись к ней спокойно…
– Что за предисловия, полковник? – нервничал Загралов. – На тебя не похоже!
– Так ведь вопрос деликатный, а ты вон какой злой…
– Да не злой я! – чуть вспылил и понял, что надо успокоиться. Стал повторять, словно мантру: – Добрый я, добрый… невероятно добрый…
– Ну тогда вытащи меня к себе, – решился Клещ, – и сними с моих рук матрицу моей жены.
– Оп-па! Алексей Васильевич! Но ты ведь понял, что у нас ничего не получилось?
– Понял. Но вдруг у нас получится?
– С чего бы это? – недоумевал обладатель и получил неожиданный ответ:
– Ну… Евгений-то – нормальный человек, а я фантом. Вдруг у меня с рук матрица снимется несколько особенная?
Резона в его словах не было ни на грош. Как и логики. Зато сколько надежды и смятения! Вот потому Иван не стал возражать, подумав:
«Да ладно, полчаса меня не спасёт. Попробую…» Тут же предупредил Кракена о визитёре и о цели визита, а через десяток секунд и гость объявился. Форма одежды – «отдыхающий на речке»: шорты, майка, сандалии. Несколько подобных вариантов для разных случаев обладатель оговорил с каждым фантомом в отдельности и создавал их, как говорится, на злобу дня.
Познакомил полковника с таращащим глаза журналистом и уже вместе с ним стал водить ладонями над столом. Как это было ни странно, матрица сути создалась довольно быстро и вроде как целостно, без малейшего изъяна. Так что, похмыкав и не найдя к чему придраться, Иван тут же начал творить: стоя, не расслабляясь на диване. И, конечно же, первую попытку сделал по созданию совершенно неизвестной ему женщины где-то там.
И опять неудача! Как ни крутил полученную матрицу, как ни протягивал её в реальное воплощение – ничего не получалось. Ну разве что были какие-то существенные изменения и различия с той матрицей, которую предоставил Кравитц. Но какие именно, понять не получалось. Да и смысла пока не виделось: всё равно ведь не получается. А изменения потому и имеются, что воспоминания тактильные снимались с рук реального человека и фантома.
– Всё, круг замкнулся, и я зверски устал! – заявил Иван, решив завершить рабочий день. – И не столько физически устал, как морально. Да, дружище Женя, и кофе твой не помог. Полковник, тебя куда?
– На прежнее место… – Несмотря на присущую ему подтянутость и подвижность, сейчас Алексей Васильевич выглядел словно мешком пришибленный. И утешить-то его нечем было, только как можно быстрей окунуть с головой в работу.
После исчезновения Клеща стал собираться и Кравитц, не удержавшийся от итоговых комментариев:
– Думал, к тебе только на часик заскочу, а оно вон как засиделся! Но оно того стоило, считай, вся жизнь моя теперь перевернулась, и я понял, что она не бессмысленна. Спасибо тебе!
Пожимая ему руку, Загралов ворчал:
– Спасибо на хлеб не положишь, отработаешь лучше вместе с фантомом.
– Эх!.. Да я… да я сейчас горы сверну! – раздухарился корреспондент. Чем сразу напугал обладателя. Тот так и не выпустил руку друга из своей:
– Стоять! И сразу строго предупреждаю: никуда не лезть и даже кончиком мизинца своего не рисковать. Ты не стал бессмертным и никогда им не станешь! Учитывай это каждое мгновение и не лезь на рожон. А то знаю я тебя!.. Только дай тебе большую палку, так ты сутками спать не будешь, а станешь носиться по округе и дубасить этой палкой всех плохих дядек. Вот когда появится твой фантом и у тебя образуется через него со мной постоянная связь, вот тогда мы вместе, общими усилиями, можем спокойней работать в относительной безопасности. Понял?
– Да как не понять, ваше святое высокопревосходительство! – ёрничал Кракен. – Сижу как мышка, дышу как птичка и жду вашего благословения!
– Ну, брось дурачиться, Жень! – совсем другим тоном попросил обитатель квартиры, уже провожая гостя к лифту. – Я на полном серьёзе тебя прошу… И требую!
– Ты за лоха приезжего меня тоже не держи. Всё прекрасно понимаю, буду страховаться по полной.
На том и распрощались. А вернувшись в квартиру, Загралов отправился мыть чашки на кухню, так и не прекращая усиленную умственную деятельность сразу двумя потоками сознания. Вначале спросил фантомов, как они там справляются. Судя по ответам, не справлялись. А объяснения этого могли опять перерасти в диспут. Поэтому быстренько связался с супругой, которая уже заканчивала работу на студии:
«Когда будешь дома?»
«Минут через сорок. Тут уже папа с личным транспортом и телохранителем меня ожидает. – И пожаловалась: – Малышкой так с детского садика не забирали, как с работы!»
«Ничего не поделаешь, сама напросилась жить как все. А так бы оставалась фантомом, была бы только моей, и…»
«Смейся, смейся! Я сейчас домой вернусь и всё тебе припомню, что ты вытворял, пока меня не было!»
И с таким подтекстом это прозвучало, что у Загралова резко заныло в груди от неприятных воспоминаний. «Не было»! Как это страшно звучит! Да ещё и голосом любимой!
Но понимая, что зацикливаться на таких словах нельзя, сам попытался ответить с простецким смешком:
«Да что я мог делать, дорогая?! Только скучать по тебе и плакать…»
«Ага! Горькими слезами он плакал! А теперь от этих слёз у него дети будут! Раньше, чем у меня!»
«Милая моя, ты так тонко умеешь пошутить! – Они вроде как оба смеялись, но грань, отделяющая от скандала, оставалась невероятно тоненькой. Женщины обиды прощают быстро, если просить прощения искренне, но не забывают никогда. Поэтому пришлось срочно переключать внимание супруги на другую, более приятную для неё тему: – Ты оговорила на работе время для отпуска? Всё-таки нам необходимо будет после официальной свадьбы отправиться в путешествие».
«Оговорила. И меня готовы в это путешествие на руках отправить. Да только я так совершенно свою карьеру разрушу…»
И стала вещать, уже находясь с отцом в пути, как настоящей актрисе важно быть всё время на экране, на слуху, на виду, в студии и у главных режиссеров на подхвате. Иначе о тебе быстро забудут, перестанут здороваться, придёт незаметно старость… и так далее и тому подобное.
Обладатель поддакивал время от времени да продолжал убираться на кухне. Тогда как сам с максимальной интенсивностью вторым потоком сознания пытался отыскать причины сегодняшних неудач:
«Ладно, Кракен – с ним всё понятно. Очерёдность обозначена чётко, через неё не прыгнешь. Недаром все фантомы Безголового были в строгой пропорции по половым признакам. А вот почему с возрождёнными женщинами не получилось? Потому что не с моих рук матрица делалась? Однозначно. А что ещё? Почему имеется та самая разница, которую я замечаю, а вот понять, прочувствовать не могу? И как эту разницу правильно охарактеризовать?»
В самом деле, даже определения ощущениям вначале подобрать не удалось. И только к приезду жены стало приходить понимание, вернее, диковинное сравнение со смешавшимися запахами. Причём смешавшимися неправильно. Вот вроде как и ни при чём орган обоняния, а сравнение идёт именно оттуда. Почему?
Разобраться долго не удавалось. Прибежала Ольга, повела чуть ли не силой на ужин к тёще. Пришлось спускаться несколькими этажами ниже. Аппетит отсутствовал, даже несмотря на выпитые с тестем грамм по сто коньяка. И лишь когда подали сладкое, в голове сформировалась отменная идея:
«А чего это я мучаюсь?! Под боком сидит уникальный и прекрасно действующий образец! Только и надо, что внимательно всмотреться в Оленьку и сравнить её матрицу с матрицами кандидаток! А для сравнения рядышком положить и Сестри-два. Точно! Мм?.. Тогда почему я тут рассиживаюсь?..»
Вскочил, хлопая себя ладонью по лбу:
– Как же я забыл?! Чуть важные переговоры не пропустил! Милая, пошли, ты мне поможешь… Лариса Андреевна, спасибо за ужин! Он, как всегда, великолепен! Карл Гансович, может быть, ещё сегодня увидимся. Поэтому говорю: до скорого!
– А как же десерт? – чуть не плакала тёща. – Я не ем, Карлу нельзя, а я так старалась! – На скептический, недоумевающий взгляд мужа «С чего это мне нельзя?» она старалась не обращать внимания. – Может, с собой возьмёте? Хоть что-то?
– Ой, спасибо, мамочка! – Любимая дочь деловито загребла со стола всю вазу с печенюшками, пирожными и кусочками торта и поспешила за супругом со словами: – Какая вкуснятина! И мои любимые эклеры!..
Её отец только крякнул вначале и лишь потом бросил вслед:
– А как же фигура, доченька? Ты и так… хм, больше меня ешь.
– Не переживай, папочка! За последнюю неделю и на сто грамм не поправилась. Хи-хи! Так что пока не стану беременной, пополнение мне не грозит.
Уже у себя в квартире она водрузила вазу на столик и сразу же покорно улеглась на стол. Объяснений супругам больше не требовалось, они отлично успели переговорить по внутренней связи обладателя с фантомом.
Началось сравнение. Причём примерно каждые пять минут рядышком с Ольгой появлялся фантом Елены Сестри. Коротко появлялся, на минуту, а то и меньше (всё-таки Клещ и на это ругался, вопя, что «господа подсудимые разбегаются, как тараканы!»), но и этого хватало. На её матрице делалось только малое сравнение уже по конкретным параметрам. Причём обе женщины могли постоянно общаться и по внутренней связи, но как только оказывались рядом, тут же переходили на оживлённую звуковую речь. Тоже фактор, говорящий, что дамы скучают именно по такому общению. Привычка такая или природой заложено?
Изучение и сравнение затянулось надолго, часа на два. Но самое главное, что труд оказался не напрасным. Главная особенность всё-таки была вычленена. И хоть она всё-таки никак не была связана с органами обоняния, что-то сродни этому ощущению просматривалось. Чтобы потом не путаться, Иван назвал вначале новинку «ощущением аурного фона», но после некоторого размышления сменил первое слово на «росток». Потому что неведомая структура очень напоминала собой именно росток. Такой весь из себя струящийся, трепещущий и рвущийся вверх. Причём его нельзя было ни увидеть, ни услышать, ни обонять, ни пощупать. Ни тем более попробовать. Вот так и напрашивалась новая классификация совершенно иного для человека чувства.
«Как назвать это новое чувство? Ещё бы знать, за что оно отвечает, и что показывает, и чем его можно подтвердить. Ну да, именно подтвердить! Потому что сейчас я себе напоминаю слепого и безрукого, который понятия не имеет, что такое трактор, и вдруг его услышал. Что он подумает изначально? Если со страха лапти не откинет, конечно… Да ничего… Коль очень смелый – пойдёт дальше. Если повезёт, на него подует ветер и он ощутит запах сгоревшей солярки. А дальше? Рук-то нет! Ничего не остаётся, как только попробовать трактор на вкус. Вот тут-то бедному инвалиду и крышка. А мне ничего не грозит, если я стану к этому ростку прикасаться? Мм?.. Знать бы ещё чем? Вдруг я как раз неосторожно не тем, чем надо, потянусь? Как тот инвалид зубами да языком к трактору?..»
А потянуться или чем-то ухватить ростки было необходимо. Потому что как раз в их положении и крылась главная разница. Хотя и в ином, каждый из них имел некое различие. Но опять-таки, обычные сравнения цветов и запахов, слуха или тактильных ощущений не подходили. Разве что очень отдалённо и чисто схематически. Так, например, росток Ольги казался весёлым, игривым, светлым, наполненным звоном колокольчиков и сборной солянкой из запахов весны. Росток Елены Сестри – степенным, насыщенных цветов, с басистой музыкой духового оркестра и запахом спелого персика, чёрной сливы и скатанной в стороны бахчи.